Падение Света (ЛП) - Эриксон Стивен - Страница 15

Не он один оставался молчаливым и неподвижным. Не он один копил в душе скепсис.

Никто не станет освобождать заключенных, если только гражданская война не опрокинула всякую власть; или на престол Тьмы взошел новый правитель и объявлена амнистия? Но в криках о свободе отсутствовали важные подробности. — Нас освободят! Сегодня же! Больше не узники!

— Наконец сбудется справедливость!

Последнее заявление — нелепость. Любому рудокопу самое место в лагере. Они совершили преступления, ужасные злодейства. Они, говоря словами судьи, разорвали договор с цивилизованным обществом. А говоря языком более простым, все они убийцы или того хуже.

Стража осталась. Похоже, общество еще не готово раскрыть им объятия. Истерика момента быстро угасала, ведь остальные тоже заметили стражу на привычных местах, закрытые ворота и зубцы на стене. Возбуждение улеглось. Раздалось ворчание, потом ругань.

Варез посмотрел на женские бараки. Ночная смена выходила из камер, беспорядочно сбиваясь в кучки. Никакой стражи между ними и мужчинами. Он ощущал нарастающий в женщинах страх.

«Все породы зверей выпущены в загон. Даже холодный воздух не остудит скотские страсти. Сейчас начнется…»

Сожалея о брошенной кирке, он огляделся, увидел лопату на земле у телеги — нарушение правил, поразившее его сейчас сильней всего. Пошел, схватил ее и, словно не владея собой, двинулся в сторону женщин.

Варез был высоким, девять лет в роли главного забойщика укрепили шею, сделали широкими плечи. Тело казалось непропорциональным: руки и торс слишком большие для таких ног. Бугры и впадины мускулов на лопатках и привычно втянутый живот придали ему видимость сутулости. Бедра и голени согнулись, но не так сильно, как у многих других рудокопов: в конце смен он вынимал железные прутки из койки, сделав как бы лубки для ног и тем сохраняя их крепость. А Ребл, которому он немного доверял, приходил и стягивал сзади веревками грудь и плечи, не позволяя горбиться. Боль терзала его каждую ночь, но усталость превозмогала и он засыпал.

Чувствуя холод в животе, он пробирался сквозь толпу, расталкивал тех, что не замечали его. Другие просто уступали путь. Лица непонимающе хмурились, глаза сужались, когда узники замечали лопату в руках.

Он почти прошел насквозь, когда кто-то вдруг захохотал. — Киски проснулись, друзья! Смотрите, никто не мешает — думаю, мы заслужили свободу!

Варез добрался до мужлана как раз тогда, когда тот обернулся в сторону женщин. Со всей силой ударил по голове лопатой, сокрушая череп и ломая шею. Треск заставил потрясенно замолчать всех, кто был поблизости. Тело упало, содрогаясь, кровь и какая-то светлая жидкость потекли из разбитой башки. Варез смотрел на труп, как обычно, чувствуя и отвращение, и восторг. Лопата почти не ощущалась в руках.

Затем что-то потянуло его дальше — занять прогалину между мужчинами и женщинами. Обернувшись к собратьям по яме, положив лопату на плечо, он увидел Ребла с широкой мотыгой. Третий мужчина, тоже с лопатой, звался Листар. Тихий и скромный, он всю жизнь истязал жену, в конце задушив ее. Но оставались вопросы, его ли рука держала веревку. Да и были ли побои? Варез не доверял ему, но вот он здесь — готов защищать безоружных женщин.

Ребл, высокий и жилистый, не стриг волос на лице и голове семь лет, со дня появления в шахте. Глаза блестели в этом черном клубке, показывая, что он готов впасть в ярость. А разбушевавшись, он не умеет остановиться… Ребл убил четверых, один из коих, кажется, его оскорбил. Трое других попытались вмешаться.

Больше никто не встал с Варезом; он видел, что другие мужчины отыскали свои кирки и лопаты. Один вышел вперед и указал на Вареза. — Ганз даже не заметил тебя. Трус ударил снова. Ребл, Листар, смотрите на того, кто меж вами. Я налечу на него, он сбежит!

Варез промолчал, сам ощущая, как быстро проходит миг рыцарской смелости. Ни Ребл, ни Листар не могут на него рассчитывать, они только что это осознали. Он едва слышно сказал Реблу: — Взломай женский склад. Пусть вооружаются.

Улыбка Ребла была жесткой и холодной. — А ты что сделаешь? Сдержишь тут всех?

— Может, он не сдержит. Я сдержу, — заявил Листар. — Сегодня день правосудия. Дай мне предстать пред ним, пусть всё окончится. — Он глянул на Вареза. — Знаю, ты давно ненавидел Ганза. Язык всегда доводил его до неприятностей. Но стоять тут, Варез? На тебя не похоже.

Листар говорил правду, и Варез не нашелся с ответом.

Дружок Ганза подбирался ближе, за ним шагали другие.

Варез надеялся, что мужчины вспомнят о былых обидах. Взрыв насилия, способный их отвлечь… акты мщения, вот как он поступил с Ганзом. Вместо этого его поступок сплотил всех. Ошибка, и она может стоить ему жизни. «Кайло меж лопаток. Когда я побегу».

С удивлением взглянув на Листара, Ребл отошел.

Друзья Ганза захохотали: — Разорвался строй смельчаков!

Вареза охватывал жар даже на таком холодном ветру. Привычный огонь кипел, плавя внутренности. Он знал, что лицо горит от стыда. Сердце заколотилось, ноги ослабли. Громкий треск заставил всех вздрогнуть: позади заскрипела, отворяясь, дверь склада.

— Дерьмо, — ругнулся кто-то. — Опоздали. Ну, Варез, ты заплатишь. Вали его, Меррек. Что ж, опаснее охота — слаще добыча.

Мужчины засмеялись.

Варез повернулся к Листару. — Значит, не сегодня день твоего суда.

Листар улыбнулся и отступил. — Тогда в следующий раз. Ну, тебе пора убегать.

Меррек подскочил к Варезу. — Ты убил многих из-за спины. За долгие годы. Стой смирно, кролик. — Он поднял лопату.

Варез напрягся, нутряной ужас сдавил горло. Он решил бросить лопату и сбежать.

Сочный удар, и Меррек замер, глядя на угодившую в середину груди стрелу.

Кто-то закричал.

Меррек осел на землю, на лице его неверие уступало место предсмертной муке.

Стражники спускались с гребня впадины, у ворот стояла дюжина солдат. С их стороны раздался тонкий стонущий звук.

Варез знал этот звук. Очень хорошо знал. Он отскочил, роняя лопату.

* * *

— Это бесчестно, — заявил Селтин Риггандас, сверкая глазами на Галара Бареса. — Таким трусливым убийством при помощи охотничьей стрелы мы ознаменуем возрождение Легиона Хастов?

«Бесчестие. Вот так слово. Сухое как трут, нужен лишь намек на искру для пожара горячей и ослепительной ярости. Бесчестие. Кол пришпилил нас к земле, поглядите на нас. Ты, Хунн Раал с отравленным вином, и я — оба извиваемся на месте». Галар Барес стянул перчатки и бережно сложил, прежде чем засунуть за пояс. — Квартирмейстер, иногда даже честь должна уступать место точному расчету.

Выражение лица Селтина не изменилось. — Точный расчет? Вы слишком долго ждали, прежде чем вмешаться.

Оставив квартирмейстера без внимания, Галар поглядел в небо. Холодное синее небо, ни облачка, отчего свод видится таким далеким. «Нам кажется, что небо съежилось от наших поступков. Бросьте переживать — слишком мелки наши драмы». Он обернулся к надзирателю ямы. — Расскажите об этих троих.

Пожилой мужчина покачал головой. — Если вы решили счесть их достойными, то зря, сир. Нет, капитан, это дело обречено с самого начала. Здесь ни один не достоин щедрости лорда Хенаральда. Они здесь не без веских причин, все до одного.

Галар Барес вздохнул. Те же причитания, те же унылые уверения он выслушал от надзирателей двух других тюремных рудников. — Простите меня, но перейдем к троим мужчинам, решившим защищать женщин.

Надзиратель колебался, сражаясь с некоей неохотой, словно в подробностях, от него ожидаемых, надежда может умереть множеством смертей. Галар на миг ощутил к мужчине симпатию, но не столь сильную, чтобы помешать его задачам. Ему уже хотелось повторить приказ с железом в голосе, когда надзиратель заговорил: — Тощий, которому хватило ума взломать склад и дать женщинам оружие, его звать Реблом.

— Дальше.

— Полагаю, он вполне храбр. Но, капитан, Ребл — раб бешеного нрава. Вечно ходит по краю пропасти и бросается в нее при малейшем неуважении.