You're All I Want (СИ) - "Paula.M." - Страница 50

Когда я, счастливый и вполне удовлетворенный таким исходом нашего разговора, наконец-то взял в руки гитару и как можно удобнее расположился на диване, в дверь снова позвонили. Блять, да он издевается там, что ли?

Но на этот раз это были мама и Эмили с какими-то пакетами.

— Только что встретили Рихарда у подъезда, — радостно сообщила мне мама, торопливо стягивая с себя верхнюю одежду. — Зачем он приходил?

— Какой же он все-таки милый, — мечтательно протянула Эмили.

— Чайку попить, — резко ответил я с едва заметным раздражением в голосе. Чашка с кофе в моей руке начинала трястись.

— Пауль, мне кажется, они будут прекрасной парой. Ты согласен? — обратилась ко мне мама, и краем глаза я заметил ехидно улыбающуюся Эмили, наблюдающую за моей реакцией.

Чашка с кофе, все это время находившаяся у меня в руках, с треском упала на пол и холодный напиток стремительно залил ковер.

Я чувствовал, как в моей жизни назревает новый пиздец.

Комментарий к The Light Behind Your Eyes

Это глава, которая вроде как бы не должна тут быть, да еще и такая маленькая, но (!) я сдала экзамен по литературе. И мое сочинение даже похвалили на комиссии…Поэтому я на крыльях любви к литературе и к вам понеслась сюда.

========== Too Many Friends ==========

«Пауль, у тебя есть конспект по физике за последние четыре недели?».

«Не мог бы ты скинуть свой отчет по обществознанию?».

«Ландерс, ты уже начал писать доклад по истории?».

«Что задали по алгебре и истории на сегодня?».

Я долго в упор смотрел на все сообщения, которые пришли мне всего за час до начала занятий от одноклассников, и думал лишь об одном: этот ад снова приближается. Мне опять придется постоянно рано вставать, чтобы куда-то идти, делать эти никому не нужные уроки и медленно деградировать в обществе людей, с которыми у меня нет ничего общего, кроме безграничного желания наконец-то покинуть эти тяготящие все естество стены. Радовало только то, что у меня достаточно ебанутых друзей вокруг, чтобы окончательно не сойти с ума.

А еще Рихард.

Переворачивая очередную страницу учебника в попытках подготовиться к первому уроку обществознания в новом году, я совсем не понимал смысла текста и его хоть какой-нибудь значимости для меня. Сидя на кухне в начале восьмого утра, я пытался хоть как-то абстрагироваться от непрекращающегося шума вокруг: Эмили не могла найти свою школьную юбку, мама опаздывала на работу и то и дело бегала из комнаты в комнату в поисках своих вещей и рабочего пропуска, в то время как мой отец, сидя со мной за кухонным столом и с задумчивым лицом нависая над утренней газетой, пытался убедить меня в том, что наша страна ведет совсем неправильную политику в отношении других государств. Я с безразличным видом размешивал кофе ложкой и думал о том, что мне следовало бы уйти сегодня пораньше. Здравствуй, понедельник, мать твою.

Быстро одеваясь как можно теплее, чтобы уже наконец покинуть свой дом и выдержать нехилый мороз на улице, я размышлял о том, что последние несколько дней я даже не общался с ребятами, не видел Рихарда, который совсем куда-то пропал, не звонил и не писал мне. Я точно знаю, что у него были дополнительные занятия по химии все это время, поэтому не хотел отрывать его от работы.

За каникулы произошло очень много странных и довольно неожиданных событий, которые в корне поменяли мое отношение к некоторым людям и их поступкам. Но одно дело, когда это происходит в свободное от учебы время, и совсем другое, когда тебе нужно свыкнуться с этим, идти в школу и там вести себя адекватно. Мне нужно было совладать со своими эмоциями в окружении такого количества народа, а это казалось мне намного сложнее. Вокруг слишком много людей с хорошим зрением, безупречным слухом и длинным языком, поэтому с тех недавних пор, как наши отношения приобрели некоторую определенность и сформировали какое-то направление, нам следовало быть осторожными. Конечно, у Рихарда это всегда получалось идеально. Ничто и никто не могло его возмутить, он всегда оставался безразличным и равнодушным ко многим задевающим других людей вещам, но этого определенно нельзя было сказать обо мне. Одним лишь своим смущенным видом я просто выдавал себя с головой. Иногда мне хочется походить на него, чтобы оставаться спокойным в любой ситуации, но порой его холодность и равнодушие чертовски пугают.

— Я не открыл ни один учебник, — увидев задумчивого и уже заебанного с самого утра меня, стоящего у кабинета обществознания, взволнованный Шнайдер сразу же подбежал ко мне с каким-то учебником в руках. — Я даже не знаю, какой сейчас урок.

— Будь я на твоем месте, я бы предпочел оставаться в неведении, — сиплым еще от утреннего уличного мороза голосом пояснил я и затем все же сказал ему, какой сейчас предмет.

— Тогда это ничего не меняет, — он улыбнулся во все тридцать два, не забыв при этом еще и подмигнуть мне.

— Ты чего такой бодрый?

— Ты не представляешь, она согласилась встречаться со мной.

— Кто она? — я тупо уставился на него, пытаясь вспомнить, о ком вообще там шла речь.

— Пауль, ты идиот? Луиза, конечно же! — восторженно воскликнул он, привлекая к себе внимание каких-то странных семиклассников, стоящих неподалеку.

— А, поздравляю, — пробормотал я в ответ.

И вот я наблюдал, как мои друзья медленно, но верно обзаводятся девушками, влюбляются и делятся этим с окружающими, даже не подозревая, что творится в моей жизни. Может, я тоже хотел бы с кем-то поделиться, рассказать о своих переживаниях? Но я не мог. Внутренний конфликт, который, как мне казалось, оставил меня в покое, теперь разгорался во мне с новой силой, заставляя меня почувствовать всю неправильность моих действий и суждений. Почему это происходит со мной, и как мне с этим мириться, если я даже рассказать-то об этом никому не могу? Мы также не можем вести себя на людях так, как это делают гетеросексуальные парочки, чтобы не быть заклейменными и осужденными озлобленным и погрязшим в собственных грехах и пороках окружающим обществом. Я не собирался отступать от своего, но злость зрела во мне все это время, пока я ходил по пыльным улицам своего города, посещал школу и другие заведения, где мне приходилось общаться с людьми. В каждом из мест, где я бывал, люди обсуждали других, искали в них изъяны, осуждали их за какие-то поступки и смеялись над теми, кто хоть чем-то отличается от них. Я злился из-за этого ебаного лицемерия, с которым мне приходилось сталкиваться каждый день. С возрастом отвращение к таким личностям все больше росло во мне, но я старался убедить себя в том, что рядом есть и другие - те, кто могут принять тебя таким, какой ты есть, и не будут осуждать тебя за что-либо. И вот сейчас, находясь в переполненной людьми школьной рекреации, я наблюдал за этими самыми людьми и с грустью понимал, что в таком обществе мы никогда не сможем существовать свободно и спокойно. Все что-то обсуждают и о чем-то говорят, совершенно глупые сплетни и чужие домыслы мгновенно становятся фактами и передаются из уст в уста, а эта до отвращения грязная словесная масса приобретает все большие обороты, когда по мере ее передачи другим людям она обрастает все новыми предположениями. Так можно узнать о себе много нового. Конечно, это практически никогда не касалось меня, потому что я имел в школе вполне неплохое и солидное положение, но я видел, как страдают другие, и от этого мне самому становилось тяжко. Особенно мне удалось это ощутить после тех выходных, когда я был в гостях у Риты, только вот сплетни о нас имели практически позитивный характер.

Мне было искренне жаль тех, кого обсуждали и унижали каждый день. Я тоже мог бы оказаться на их месте из-за того, что у кого-то ограниченное мышление, длинный язык и желание насолить ближнему из ненависти к его сексуальной ориентации.

— Не думал, что тебе нравится Гессе, — томный мужской голос над моим ухом заставил меня выпасть из моих мыслей и с силой захлопнуть книгу, которую мне так и не удалось продолжить читать сегодня из-за обилия странных мыслей в моей голове.