Обмен властью (СИ) - "Эш Локи" - Страница 46

Кончать вместе Тимуру нравилось. То ли потому, что спазмы моего тела усиливали ощущения, то ли из-за романтично-любовных настроений, чёрт его разберёт. Так что освободился я только к тому моменту, как насытился он сам. И, кажется, вместе со спермой из меня вышла душа — едва последняя волна оргазма отпустила мышцы, я почувствовал себя мёртвым в самом прямом смысле этого слова.

Тимур, отлепившись и вернувшись в более-менее трезвое состояние, принёс водички и великодушно напоил с губ.

— Это было жестоко, — прохрипел я.

— Понравилось?

— Ага.

— Блядский мазохист.

Тимур фыркнул и сел на край кровати. Было прекрасно — надо, конечно, вставать, приводить в порядок комнату, менять постельное бельё, идти травиться его стряпнёй, но так лень. И неохота.

Подумав о неохоте, я вспомнил кое о чём и приподнялся.

— Тимур, ты вроде хотел разрушить мои табу.

Он покосился, отставив бутылку с водой и стерев полотенцем капли пота с лица.

— Хотел. Но не теперь. Ты и так почти ничего не боишься.

— Я хочу на Красную сцену, — шепнул я. — С тобой.

— Публичность, — заинтересовался Тимур. — Боюсь, я не удержусь от секса и арбитр меня уволит.

Я рассмеялся.

— Но зато какой простор — представь.

Он представил. Представил и помрачнел.

— Знаешь, что… нет. Всё это, — он красноречиво обвёл рукой место преступления, — только моё. Не хочу, чтобы кто-то видел тебя таким и уж тем более хотел.

— Тимур… это всего лишь игра.

Он притянул меня к себе за шею и усмехнулся в губы.

— Мы оба знаем, что любую игру надо прекращать вовремя. И больше я не стану играть в игры, которые причиняют одну только боль.

Он был так искренен, что я с радостью капитулировал. Похоже, от этой мечты придётся отказаться — что поделать, если у моего всемогущего садиста тоже есть слабые места?

Но…

Мы же люди, в конце концов. Мы все — всего-навсего люди.

И у каждого из нас свой уникальный Путь.

- Конец -

От автора: Уф. Кажется, мне тоже надо сходить за водичкой…

Ребята, это было здорово. ОВ оказался очень сложным в плане подбора информации (я такого начиталась и насмотрелась, что в процессе повзрослела лет на десять), характеров, ситуаций, и я надеюсь, что справилась.

Конечно, в какие-то моменты хотелось плюнуть на всё и свести чертей в кучу, облив банальностью из пеномёта любви, но тогда от тренировки не было бы смысла, а ОВ получилась бы слишком типикал-Эш-сопливой-историей. Так что сорян за ангст! Но мы же справились!

Хотя всё равно в итоге кончилось хорошо, конечно. Если вы спросите, были ли задумки с плохим концом, то я скажу, что автор точно вела к чему-то унылому, а Тимур спас положение, встав на колени. Хе-хе.

Мне хочется написать спэшл про Артемия с Совушкой, пусть они остались второстепенными и за кадром, но так запали в душу, что надо-надо. Так что, скорее всего, оно будет, но не сейчас, не в ближайшее, мне надо отвлечься, иначе уже эти ребята точно будут обстреляны из пеномёта.

Ещё были какие-то всплывающие, но отброшенные за ненадобностью сцены с Эриком, он остался очень теневой личностью, а ведь тоже мог в герои. Может и он засветит своими накачанными ягодицами в спэшле, вместе с Андрюхой. Но ничего не обещаю!

Спасибо всем, кто следил, писал отзывы, поддерживал и был рядом. Отдельное ВОТ ТАКЕННОЕ СПАСИБО и открытое признание в любви бете - ты для меня вот буквально Тимур, который спас историю, то бишь меня, от краха и уныния в вечном безбетном заточении (ну, понесло) :DD

Вот. И всё, собственно.

Тут была ваша Эш!

Песенки для пьяного расслабончика после читки фанфика:

Провода - Садо-мазо (BDSM)

Китай - Я хочу быть с тобой

The First Station - BDSM (Original Mix)

========== Спэшл: невредимый и птица с Марса ==========

Артемий не любил зиму.

С самого раннего детства его организм отрицал её как процесс. Сначала бунт против природы проявлялся болезнями — он простужался, страдал гриппами, ангинами, отитами. В итоге расстался с гландами, трижды полностью терял голос. Пережив двадцать восьмой год, Артемий разработал безотказную тактику войны с холодом и уже не сваливался с температурой под сорок с первыми морозами. Превращался в обороняющуюся улитку и запаковывал себя в крепчайшую защитную раковину из комплексов витаминов, одежды, медицинских масок и обогревателей. Тихо презирая холода, ветра и белую хрустящую землю.

Тридцать шестая зима смогла пробить брешь в его защите.

Тридцать шестая зима попыталась забрать единственное, что было ему дорого.

При всём желании Артемий не смог бы забыть ту ночь. Ледяные щупальца ужаса, облепившие сердце и каплю за каплей выжимающие из него жизнь. И жуткую тёмную пелену перед глазами. Опасностей было много — больница, вирусы, оголённая шея, долгое курение на свежем воздухе. И ничего.

Ни-че-го.

Она словно смеялась над ним.

Да, дорогой, я пыталась тебя убить. Тридцать шесть лет, между прочим. А сегодня — сегодня я дам тебе уйти, потому что ты убьёшь себя сам. Отпускаю. Живи недолго и несчастливо.

Или, может быть, мне стоит забрать Его жизнь?

Как думаешь, Репухов?

— Тварь… — рычал он, прижимаясь лбом к холодным перилам на крыльце больницы. Нужно ждать — долго, мучительно долго, ему сказали не меньше четырёх часов, но каждая минута тянулась, как резина. — Отпусти его. Ну хочешь, возьми меня, а его отпусти…

Он давно не позволял себе опускаться до оскорблений и разговоров с воздухом. Уже больше полутора лет — айсберг в костюме. Дом-клуб-клуб-дом. Попытки отвлечься на чью-нибудь боль, редкие всплески энергии живых людей на ВИПках. Бессмысленно.

Ощущение пустеющих песочных часов живыми линиями где-то под кожей, не выцарапать. Не избавиться.

Сейчас эти чувства словно кошмарный сон. Надрывный хохот сжалившейся зимы звучит эхом. Только сжалилась она не над ним — над Валерой. Может быть, потому что у него не было с ней конфликтов?

— Если совушка, то полярная, — улыбнулся он, прикрывая за собой дверь и снимая верхнюю одежду. Полумрак кабинета гасил невыносимое сияние взгляда и блеск растрёпанных светлых волос. — Ну правда. У меня теперь есть второй зимний день рождения. Кстати, где мой ошейник?

— Зачем он сейчас? — вопросом на вопрос в бархатистой тишине. Почти как прежде.

Будто не было никаких месяцев горячки и паники. Вечеров с сигарой, виски, раздражающе-удушливой петлёй галстука и волчьей тоской — не было. И пустующего сердца. Точнее, не пустующего, а запертого. Вроде даже навсегда.

— Чтобы не хотелось тебя перебивать и шутить не по делу, — отозвался Валера.

— Тогда обойдёмся без него.

Он не пошёл навстречу протянутой руке, и замешательство тоненьким скальпелем резануло нервы. Вроде бы мелочь, а жутко так, что тяжело дышать.

— Что такое?

— Эм… может быть, нужно ещё немного времени?

— Зачем?

— Пока затянутся эти ужасные швы.

Валера опустил голову и попытался занавеситься улыбкой. Вечная защита от всего и вся — очень действенная, обмануться проще простого. Но Артемий слишком хорошо знал эти приёмы, так хорошо, будто каждый изобретал сам. Когда он переживает, всегда держит дистанцию, прячет руки, улыбается, смеётся.

Несёт околесицу.

— Я помню, что ты любишь красивые вещи… — вот оно.

Снова по накатанной. Совсем как в тот день, когда узнал о том, что болен. Слова сыплются, как из дырявого мешка с чушью.

— Что?

— Мне надо будет что-то с этим сделать, удалить их как-нибудь, а то я на чучело похож перештопанное…

— Валера.

Вздрогнул всем телом, словно от удара, и замолчал. Беспокойство идёт впереди, вместо громкой славы, и поза скомканная, наигранно-расслабленная.

— Подойди ко мне, пожалуйста.