Пылающий мир (ЛП) - Марион Айзек - Страница 89

Комок мусора, воняющий тухлой говядиной, шлёпает мне по лицу, и пока я отдираю и выбрасываю жирную мерзость, вертолёт улетает. Я не хочу думать о грузе, вокруг и так достаточно ужасов.

Университет Пейс, - говорит Томсен, когда мы выходим на широкую автостраду и ветер немного ослабевает. - Туда они свозят свежих Мёртвых и Живых с потенциалом.

Мама в плохом состоянии, - говорит Джули. - Она свежая, но... у неё повреждения.

Если она способна работать, то они попробуют подлатать её в госпитале. Если нет, то увезут куда-нибудь ещё.

Куда?

Ещё один порыв ветра заглушает разговор.

Это тайна! - кричит Томсен. - Сейчас нужно бежать!

Эйбрам уже на полквартала впереди, он рванул сразу же, как только услышал место. Я понимаю, что за время нашего знакомства не было ни одного случая, когда он оставался с нами по какой-то другой причине, кроме необходимости. Что он хочет

от своей жизни? Хочет ли он вообще чего-нибудь?

Мы бежим следом за ним, но через пару кварталов Томсен вдруг сворачивает на боковую улицу.

Эй! - кричит Джули.

Томсен в замешательстве останавливается.

Что?

Куда ты?

Нужно закончить! - кричит она, снова возобновляя бег. - Причина, по которой я здесь!

Томсен, стой!

Встретимся на Бруклинской набережной! - кричит она в ответ. - Барбара отвезёт нас на вечеринку!

С этими словами она исчезает в потоках дождя.

Джули ругается, но слова теряются в ветре. Мы бежим к университету.

* * *

Университет Пейс — это утилитарная бетонная коробка, больше похожая на страховую компанию, чем на священный зал науки. Я бы ни за что не догадался, что это учебное заведение, если бы не потрёпанные погодой металлические буквы на центральном здании. Некоторые из них оторвались и бешено вертятся на ветру.

Эффект просто завораживает. Будто здание раздумывает, кто оно.

Меня отвлекает отчаянный крик. Я вижу, как Эйбрам несётся к главному выходу, где несколько охранников из Аксиомы сажают детей в старый автобус. Автобус покрыт выгоревшими рисунками из какой-то старой рекламы канала Дискавери, двери похожи на челюсти акулы. Я вижу две знакомые головки, исчезающие в дверях:белокурые кудряшки и прямые иссиня-чёрные волосы. Затем челюсти захлопываются.

Я бегу быстрее, чем бегал тогда, когда было нужно остановить катастрофу и спасти мой дом и друга от безумия, которое я помог создать. Тогда я был недостаточно быстр. Мои холодные окоченевшие суставы сопротивлялись усилиям, и я прибежал как раз вовремя, чтобы ощутить обвиняющую пощёчину взрыва.

Теперь я бегаю быстрее Эйбрама, но будет ли результат другим?

Я останавливаюсь у захлопнувшихся дверей.

Открой! - кричу я водителю.

Эй, - говорит охранник, помахивая винтовкой у бедра и направляясь ко мне. - Этот автобус не для горожан. Отойди.

Там мои дети.

Если они в этом автобусе, значит, эти дети наши.

Эйбрам врезается в него сзади, тот падает на асфальт, а его винтовка улетает под автобус. Двигатель ворчит, и автобус движется вперёд. Я слышу, как Эйбрам дерётся с охранником, но сейчас не могу ему помогать. Я бью локтем по дверям, пока стекло не вываливается из рамы. Я засовываю туда руку и сражаюсь с рычагом открытия двери, но автобус ускоряется. Либо отцепиться, либо меня будет тащить следом за автобусом.

Я вытаскиваю руку и падаю на тротуар. Когда автобус проезжает мимо, я мельком вижу их лица: Джоанны, Алекса и их новой подружки Спраут, прижатые к окнам, затем они уезжают.

Что подумают обо мне мои дети? С того дня, как они оказались под моей опекой, я бросил их дважды: в первый раз, когда пошёл за своим сердцем, чтобы влюбиться и научиться жить, а потом они стали мешать мне, потому что был слишком занят борьбой с собой, и у меня не оставалось времени защищать кого-то ещё. Но сейчас, когда я вернулся, я делаю всё возможное, чтобы дать им жизнь, которую они заслуживают... но опять и опять ничего, кроме ужаса и опасности.

Эти мысли посещают каждого родителя? Буря вины и сомнений, несмотря на все благие намерения? Чувствовал ми мой отец такие же страдания, когда сидел в кресле, втягивая дым и чувствуя прошлые неудачи, проходящие по венам? Думал ли он о том, что может разорвать эту тяжёлую цепь?

Я слышу, как матерится Эйбрам, когда автобус исчезает, а охрана уезжает на Хаммере следом за ним, держа под прицелом всех нас. Мгновение наша пятёрка неподвижно стоит, выбирая между отвагой и самоубийством. Затем я осознаю, что нас только четверо.

Джули!

Я оглядываюсь вокруг и вижу, как она бежит вниз по улице к зданию, которое должно быть госпиталем. Надо было этого ожидать. Она будет бегать по палатам и выкрикивать имя матери до тех пор, пока на это будут способны бронхиальные трубки, пока не рухнет наземь или пока этого не сделает здание. Обещание, которое она дала матери — это то самое обещание, которое её мать нарушила много лет назад, и я не сомневаюсь, что Джули сдержит его ценой жизни.

Я бегу за ней, мои длинные ноги поглощают дистанцию. Она видит, что я

приближаюсь, и, кажется, готова отбиваться, но потом замечает, что я её не останавливаю. Я не пытаюсь взывать к здравому смыслу или просить сдаться, ведь я знаю, что она не может сделать этого. Я просто бегу рядом, готовый подхватить её, если она упадёт.

Лёгкая благодарность согревает её испуганное лицо. Благодарность и кое-что большее. Затем из-за угла с рёвом вылетает белое облако, и мы оказываемся под водой.

* * *

Меня крутит, вертит, бьёт обломками. Затем тащит по улице, как по каменистому дну. Наконец, волна разливается и становится достаточно мелкой, чтобы я мог поставить ноги и подняться. Грязная пена бурлит вокруг бёдер, пока я отчаянно ищу Джули.

Я не могу её найти.

Я никого не могу найти. Меня смыло на незнакомую улицу в тень незнакомого здания. Я чувствую, как его вес давит на меня. На меня надвигаются тысячи тонн бетона, похожие на безымянный могильный камень. Здесь покоится тело. Здесь покоится никто.

Джули!

Мы были рядом, как меня могло так далеко унести? Она схватилась за что-то, что я не заметил, или её унесло ещё дальше?

Джули! - снова зову я, но ветер возвращает слова обратно в мой рот. Я слышу грохот сзади, оборачиваюсь и вижу стену.

Чувствую сумасшедшее желание расхохотаться.

Защита Манхэттена от осаждающей неизбежности — это многослойная мешанина растущего отчаяния. Фундамент построен профессионально: двухметровые плиты бетона хорошо заштукатурены по швам. Но середина стены похожа на работу добровольческих отрядов: поверх плит уложены дорожные барьеры, в зазорах которых лежат мешки с песком. А наверху уложена фанера. Эта работа перепуганного населения так же эффективна, как суеверия.

Грохот, который я слышал, издал верхний слой, ломающийся под очередным порывом ветра. Давление воздуха сталкивает с плит дорожные ограждения, и на улицы выливается Нью-Йоркское море. Его бурлящие барашки темнеют, поднимая со дна накопившуюся за десятилетия людскую грязь.

Я открываю рот, чтобы выкрикнуть имя Джули, но он заполняется чёрным супом.

Я падаю, кручусь, махаю руками и ногами в поисках опоры, но это не первая волна, проверяющая защиту. Это наводнение. Вращаясь в ледяной пустоте, я чувствую присутствие негодяя из подвала, но, к моему удивлению, он не смеётся. Он не злорадствует.

«Это оно? - грустно бормочет он. - Это то, на что ты потратил наш третий шанс? На нескольких друзей, на несколько поцелуев, на несколько досок для постройки дома?»