Пылающий мир (ЛП) - Марион Айзек - Страница 55

–Грей Ривер, - мечтательно говорит М. Он прижимается лицом к стеклу, глядя на растянувшееся облако огня. - Магнум XL.

–Что? - кричит Эйбрам, вытянув шею.

–Старые ракеты с тепловым наведением.

–Почему они в нас не попадают? - спрашивает Нора и съёживается, будто боится разрушить заклинание.

–Они предназначены для истребителей. Мы слишком холодные для них.

–Значит, прорвёмся, - с отчаянной уверенностью заявляет Эйбрам. - Они будут мазать, а мы лететь.

М таращит глаза.

–Возможно, но...

–Ты из ума выжил? - вопит Нора. - Поворачивай!

Эйбрам угрюмо смотрит перед собой, сжимая штурвал до побелевших костяшек пальцев.

–Поворачивай, - говорит Джули. - Мы можем ещё где-нибудь поискать.

–Например, в Исландии? - огрызается Эйбрам. - Например, в грёбаном Атлантическом океане? - его голос дрожит от странной смеси страха и ярости. - Некуда лететь. Времени не осталось. Мы уже в пасти, которая захлопывается.

Ещё одна вспышка со стороны стены.

–Эйбрам, ради бога! - Джули сжимает спинку его сиденья. - Поворачивай!

–Папа? - говорит Спраут. Она стоит в середине прохода с огромными перепуганными глазами. Эйбрам не обращает на неё внимания. Он прибавляет газу и рвётся вперёд.

Кажется, ракета настроена серьёзно. Она ворвётся в центр пилотской кабины и сожжёт всё дотла: наши мятежные надежды и своё видение мира, лучшего, чем дал нам Бог, мира, где мы, бесполезные существа, надменно создаём свои правила... ракета взрывается перед нами и самолёт подбрасывает вверх, как от удара в подбородок. Я падаю назад, в проход, ударяюсь головой о кресло и растягиваюсь на полу. Самолёт влетает в огненный шар, и кабина превращается в адскую пещеру. Из окон льётся красно-оранжевый свет, яростные крики проклятых требуют правосудия, настоящего суда, а не эту вселенскую провокацию, крики детей, которые не просили о своём рождении, наказанные за пороки мира, который их приветствовал...

–Помогите! - Спраут перекрикивает вой ветра, ворвавшегося через два разбитых окна. Её волосы тянет наружу, из пореза на лбу вытягивает капли крови, и она вцепляется в сиденье.

Джули поднимается с пола и бежит к ней. Спраут протягивает руку, и Джули поднимает её, хотя девочка не намного меньше её самой. Она затаскивает её в кабину, садит в кресло второго пилота и хватает Эйбрама за ворот куртки.

Поворачивай, нахер! - орёт она ему в лицо.

Эйбрам смотрит мимо Джули. Сначала на дочь, потом на вихри пыли и мусора за окном.

–Да пошли вы, - шипит он, дёргая штурвал влево.

Я падаю на своё кресло, когда самолёт сильно кренится, скрипя от напряжения. Мы падаем на бок, пока окна не оказываются прямо напротив земли, грязного неба перевёрнутого мира. Я чувствую, как кислорода становится меньше. Над моей головой свисает кислородная маска, и я вспоминаю старые инструкции, которые на удивление идут вразрез с этикой: позаботьтесь о себе, а потом помогайте другим.

Не успеваю я обсудить с собой эту моральную головоломку, как кислород возвращается. Уши закладывает. Мы снижаемся так быстро, что я думаю, мы падаем, но потом вижу, как впереди выстраивается наша посадочная полоса: пятиполосное шоссе, ведущее в Детройт.

–Приземляемся... куда? - спрашивает М сквозь стиснутые зубы. - На долбанную дорогу?

Эйбрам молчит. Он ни о чём нас не предупреждает, не инструктирует. Или он

занят посадкой, или просто психанул на нас. Но нам не нужно сообщать о жёсткой посадке. Джули проскальзывает на сиденье рядом со мной. У неё напряжённое лицо, но не от страха. От чего-то другого. Я беру её за руку, и она позволяет мне это сделать, но пальцы не разжимает.

–Чёрт, - ругается М. - Чёрт.

Маркус, - говорит Нора. - Сделай вдох. Ты помнишь, как дышать? Он концентрируется и втягивает воздух сквозь зубы.

–Всё не так уж плохо. С нами всё будет в порядке.

Откуда... ты знаешь? - пищит М, набрав полную грудь воздуха. - Ты же никогда не летала.

Может, летала, только в другой жизни.

Может, я... разбился в другой жизни. Нора улыбается и хлопает его по колену.

–Так мило наблюдать, как большой мужчина ведёт себя, как маленькая сучка. М смотрит на неё с ненавистью.

–Точно! Это мило.

Он закрывает глаза и медленным, медитативным выдохом высвобождает воздух из лёгких.

–Ну вот, - говорит Нора. - Может, стоит подержать их закрытыми. Автострада расстилается перед нами, разрезая километры полей,

единственным урожаем которых являются ежевика и пыль. Большинство дорог в Америке навечно застряли в пробках, но эта трасса проходит между изолированной нацией и древними руинами — дорога в никуда из ниоткуда. По ней очень долго не путешествовали, поэтому наша взлётная полоса чиста, не считая нескольких черничных лоз, ползущих по краям.

Мы приближаемся очень быстро и резко садимся. Когда мы ударяемся о землю, М издаёт тихий писк. Колёса с непрерывным хрустом бороздят тонкий асфальт, к шуму присоединяется хор двигателей и разбитых окон. Кабина так дребезжит, что я жду, когда самолёт рассыпется на кучу заклёпок. Но затем всё стихает, двигатели, взревев, отключаются, и мы едем к месту остановки. С верхней полки падает и разбивается кружка «I Love NY». Наступает тишина.

Я чувствую, что снова дрожу. Чувствую холод, липкими пальцами пробирающийся сквозь стену самолёта и щиплющий мою кожу. Это одинокое кладбище, которое мы старались миновать по воздуху, становится неуютно близким.

ОКРАИНЫ ДЕТРОЙТА вырисовываются на туманном горизонте, но в

остальных направлениях ничего нет. Поросшая кустарниками равнина превращается в пустыню. Эйбрам стоит на лестнице, прислонённой к конусообразному носу, и копается внутри. Весь фюзеляж покрыт копотью, но, кроме разбитых окон, видимых повреждений нет.

–Ну? - спрашивает Нора.

Эйбрам захлопывает конус и спускается с лестницы. Я вижу отчаяние в его взгляде, скользящем по группе оборванцев, стоящих напротив него: «Как меня угораздило оказаться здесь, с ними?»

–Нам нужна запчасть, - похоже, он кое-как подбирает слова. - Мы отправимся в аэропорт спасать эту развалюху, - он щурится, глядя на Джули. - Ты всегда добиваешься своего, да?

Джули молчит.

–Так ты сможешь его починить? - спрашивает Нора. - Мы сможем лететь дальше?

–Да, мы сможем лететь дальше, - ядовито отвечает он. - Мы сможем лететь, и лететь, и лететь.

Он берёт Спраут за руку, смотрит на порез на лбу и толкает её в самолёт.

Мгновением позже он съезжает с рампы на мотоцикле, в багажнике лежит рюкзак, а дочь цепляется за его спину.

–Он может мне помочь, - говорит он, кивая на М. - А вы можете остаться здесь.

–Нет, спасибо, - Нора уже поднимается по рампе.

–Здесь не на что смотреть. Детройт — это сухие кости.

–Никогда не знаешь, где окажется потерянное сокровище. Я иду. Эйбрам взмахивает руками.

–Ну, кому-то нужно остаться у самолёта. Наверняка те, кто нас сбил, уже едут сюда, чтобы обыскать обломки.

Нора останавливается на рампе и разглядывает пыльный горизонт.

–Если предположить, что в нас стреляла не автоматика, а люди, им потребуется минимум два часа, чтобы добраться до места крушения. И, если они решат ехать за нами, вряд ли нам захочется с ними встречаться.

Она исчезает в самолёте.

–Мы не будем разделяться, Эйбрам, - говорит Джули, следуя за Норой.

Эйбрам смотрит в небо, словно молясь о терпении, но дальше не спорит. Нора и Джули скатывают по рампе два оставшихся мотоцикла, Эйбрам нажимает брелком- ключом и рампа поднимается. Понимают ли происходящее вокруг мои дети? Они почувствуют себя брошенными или они слишком заняты поисками многомерных лабиринтов в своих головах? В любом случае, здесь они в большей безопасности, чем со мной. Никто не проникнет в самолёт без высокой лестницы и газового резака.