Рыжая племянница лекаря. Книга вторая (СИ) - Заболотская Мария - Страница 72

Итак, злополучный младенец отправился в котел, а дети за занавесом, примолкнув, принялись бить камнями по листу жести: королю демонов подобало явиться под раскаты грома.

Почетная эта роль досталась Веселому Гри, и я с трудом узнала его — так обильно лицо ему натерли сажей. Он объяснил, что вылез на свет божий из самой вонючей и глубокой пропасти, на дне которой спрятаны ворота в преисподнюю. «Ослепли б вы, увидев, что за огонь горит в моих печах!» — зловеще проревел он, свирепо уставившись на зрителей, а затем, не мешкая, заключил «ведьму» в объятия, измазав ее сажей.

— Таких красоток нет в моих владеньях, плати за помощь телом и душой!

— Где-то я уже это слыхала, — во власти сильнейшей неловкости пробормотала я, враз утратив желание расспрашивать Хорвека. Что там — я теперь боялась глаза на него поднять, наконец-то сообразив, что за история сейчас разворачивается перед глазами боргийцев.

Сладострастный демон тем временем осыпал ведьму поцелуями, так что бедняжке пришлось сбежать за занавес, где ее снова намазали белилами, и вернулась она к зрителям уже на сносях — видимо, один из приспешников отдал ей свой прекрасный горб.

— Ношу во чреве порожденье тьмы, проклятое потомство! — последовало объяснение того, что и так было понятно. — Бесстыдно отдалась я в уплату долга своего, став худшей из блудниц — бесовской шлюхой, но буду тем горда, ведь не чтила отродясь я божьего закона!..

— Гореть тебе в аду! — заулюлюкали зрители. — И твоему ублюдку — тоже!

Впервые мне не хотелось досматривать представление, хоть оно и удалось на славу — горожане от восторга топали ногами по земле. Но уйти я не решалась — ведь для этого нужно было обратиться к Хорвеку, а мне недоставало храбрости для того, чтобы посмотреть сейчас ему в глаза.

События на сцене, тем временем, становились все более драматическими: к королю прибыли славные благочестивые мужи, каждый из которых разразился речью, в которой перечислялись преступления колдунов. Король, уличенный в том, что прибегал к помощи чародейки, стыдился, каялся и клялся, что никогда не позволит ведьме преступить порог дворца.

— Спеши, светлейший, иль пожрет тебя гиена!

— Рази безжалостно дурную гниль!

— Растит она чудовище, которое пожрет твой род!

Вновь загромыхал лист жести, теперь предвещая битву. Король, вооруженный деревянным мечом, не знабщим поражений, ворвался в дом ведьмы — обо всем этом подробно говорилось в его речи, ведь, честно сказать, из-за убогих декораций немудрено было запутаться, кто и к кому пришел. Ведьма, увидав оружие, благословленное благочестивейшими из людей, лишилась колдовского дара и ее опутали цепями. Ведьминское отродье изображал один из мальчишек, точно так же измазанный сажей, как и Гри — слов ему не досталось, и бедняга издавал звуки, более всего напоминавшие кошачий вой по весне.

— Ублюдка чародейки — в окно, на пики! — приказал король, и актеры, хитрым образом подменив корчащегося мальчишку на чучело из соломы, бросили куклу куда-то вниз.

— Все помнят, что стало с сыном демона? — Гри, частично стерший с лица сажу, теперь вернулся к роли рассказчика. — Солдаты короля швырнули его вниз, и он упал на железную ограду, пробившую его гнилое нутро насквозь!

— Да, так и было! — согласно закричали зрители, и их глазам явилось подобие забора из нескольких кольев, на которых повисло распотрошенное чучело.

— Поделом сыну ведьмы и демона! Так он висел до самого рассвета, истекая кровью, а когда первый луч солнца коснулся его — тело рассыпалось в прах! А ведьму пытали и приговорили к смерти на костре — смотрите!

Занавес был отдернут, и оказалось, что там уже занимается костер, наспех разложенный вокруг еще одной соломенной куклы, обряженной в платье из старого мешка. Неожиданный ход этот имел успех — многочисленные дети, взвизгнув, вскочили с мест и побежали к огню, чтобы водить хоровод. За ними поторопились и взрослые, ведь праздничные костры манят каждого. Актеры, не переменив одежды, бегали взад-вперед, подставляя шапки, и довольные горожане щедро швыряли туда сразу по несколько медяков. «Ведьме» везло больше прочих — она собирала деньги в декольте, оттягивая ворот платья так низко, что редко какой боргиец мог устоять перед ее просьбами.

Но веселье не затянулось надолго — густой дым, поваливший от горящей соломы, привлек внимание стражи, и вскоре площадь огласилась гневными криками: «Кто разрешил?.. Где дозволение?..».

Я все так же продолжала сидеть на парапете, не зная, что сказать Хорвеку, разглядывавшему с отсутствующим видом суету около костра.