Рыжая племянница лекаря. Книга вторая (СИ) - Заболотская Мария - Страница 68

— Пусть девочка говорит, — прошелестел низкий скрипучий голос. — Она храбрее, чем ее соплеменники.

— Она глупее, чем ее соплеменники, — отозвался Хорвек со вздохом, но руку опустил.

— Глупость… храбрость… Все едино! — лесная старуха нависла надо мной. — Настоящая храбрость всегда немного глуповата, если рассказывать о ней без прикрас. Я чую, что в ее роду был кто-то из лесных созданий. Быть может, одна из моих сестер из дальних лесов… Да, ты самую малость похожа на нас, я вижу признаки нашей породы в твоем лице…

Я невольно вздрогнула: вот уж на кого мне не хотелось оказаться похожей — так это на ужасную старуху с черным лицом, похожим на кору древнего дуба. Лесная дева заметила как сморщился мой нос от отвращения, но не разгневалась, а рассмеялась — будто расщепленное дерево заскрипело.

— Не кривись, девочка, не кривись! Что я, что мои сестры — все мы когда-то были красавицами. Смотри, я и сейчас могу принять прежний облик, хоть и ненадолго…

На пару мгновений все вокруг осветилось, словно костер разгорелся сильнее из-за порыва ветра, и я увидела перед собой смугловатое юное лицо, усеянное яркими веснушками — словно дикая рыжая лилия показалась в зарослях темной болотной травы. Оно одновременно и походило на человеческое, и неуловимо отличалось — то ли из-за слишком широко расставленных темных оленьих глаз, то ли из-за резко очерченных скул, то ли белозубая улыбка открывала слишком острые клыки… Спутанные волосы спадали на глаза, и оттого лесная дева еще больше напоминала странного дикого зверька, с лукавством выглядывающего из свого укрытия. Но видение это было мимолетным — стоило моргнуть, как передо мной вновь оказалась темноликая старуха.

— Да, и сейчас по весне, когда после спячки силы возвращаются ко мне, я изредка возвращаю себе этот облик, кружу лунными ночами около деревень и хохочу до самого утра, пока какой-нибудь смельчак не выйдет на околицу. А затем, бывает, зимой на той же околице находится младенец, появившийся на свет где-то под старым деревом, на зеленом мху… Наша лесная кровь хороша: она дарит крепкое здоровье человеку, его детям и внукам, и большая часть из них доживает до глубокой старости…

— Хороший дар, но иногда одного крепкого здоровья недостаточно для того, чтобы избежать ранней гибели, — заметил Хорвек. — Нужно совершить практически невозможное, чтобы Йель когда-то постречалась со старостью. Скажи лучше, чего желаешь в обмен на перемирие между нами?

— Зачем вам моя помощь? — проскрипела старуха, сгорбившись еще сильнее. — Ты сам сказал, что я слишком стара, силы мои не те… Скоро люди совсем обо мне позабудут, и никто не пожалеет о прежних временах, когда я пела вместе с волчьими стаями и танцевала на болоте…

— Не лукавь, лесная дева, — Хорвек отмахнулся от ее причитаний. — Вот уж не поверю, что ты перестала водить кругами путешественников, пускать по их следу волчьи стаи, насылать с болот туман и лихорадку. Пока ты жива — лес слушается тебя, и мы оказались в твоей власти, как только шагнули на лесную дорогу. К нашему костру ты вышла неспроста. Я бы попросил у тебя прощения за то, что колдовал в твоем лесу, но вряд ли ты ими удовольствуешься.

— Когда-то я поклялась, что изведу любого человеческого чародея, которому не посчастливится забрести в мой лес, — ответила лесная дева, отдаляясь от нас так же плавно и незаметно, как приблизилась. — Я повидала много горя из-за людского колдовства. Но ты и так мертв, а девочка по праву крови может рассчитывать на мою милость. Быть может, я нарушу свое обещание сегодня…

— Ты говоришь это не так, чтобы я мог поверить в твою бескорыстность, — хмуро произнес Хорвек.

— Старые законы велят мне, чтобы я взяла с вас какую-то плату, — старуха развела руками, похожими на кривые узловатые корни. — Нынче не весна, чтобы я выходила к людям ради забавы. Когда ночи становятся длинее дня — наступает время моей силы и моей слабости: все труднее мне ходить меж деревьев, все чернее мое лицо, однако проклятья мои становятся крепче, а воля — злее. За то, что я сменила гнев на милость, нарушив при том данное когда-то слово, нужно заплатить — долг ваш велик. Но не золотом, нет… Пусть золотом одурманивают себя духи, живущие рядом с людьми, — эти слова она произнесла с заметным презрением. — Кровь покойника мне не по вкусу — то, что было мертво, вовек больше не согреется как следует. Кровь девочки слишком пахнет мхом и папоротником, как у меня самой — я не смогу пригубить ее… Что же мне взять с вас, непрошеные гости?.. — она качала головой, напоминая сейчас кривое усохшее дерево на сильном ветру.

Я придвинулась поближе к Хорвеку: быть может, мне казалось, но взгляд лесного создания подолгу останавливался на мне, заставляя мое сердце замирать от тревоги.

— Что взять с человека? — однообразно повторяла старуха, пропуская свои седые волосы сквозь черные скрюченные пальцы. — Убей я вас — кости пошли бы моим волкам, требуха — лисам, а из кожи я бы сшила себе новые славные сапожки. Мертвый человек хоть на что-то годен. А какой прок от живого?..

От зловещего шепота мороз шел по коже, и я видела, что в глазах Хорвека замерцала красная искра — бывший демон чуял опасность, и его чутью я доверяла.

— Золото — ничтожное подобие лучей солнца, серебро тусклее отражения луны в болотной воде, драгоценные камни блестят не так ярко, как волчьи глаза зимней ночью, — лесная дева, раскачиваясь, становилась все ниже, словно врастая в землю. — Что за дрянь человеческие богатства, что за безделица… Впрочем, девочка может пойти ко мне в услужение. Зима иной раз тянется так долго, и я ворочаюсь без сна в своей берлоге, слушая как воет вьюга и трещат от морозов деревья. Там, в моей норе, хватит места для двоих, а по весне я отпущу ее… Или превращу в птицу…

Не успела я испугаться, как Хорвек твердо ответил:

— Нет, она не останется с тобой.

— А ведь ты, покойник, говорил, что живешь местью, — хихикнула старуха. — Зачем тебе девчонка?

— Не твое дело, лесная дева. Придумывай другую цену и помни, что расспрашивают меня обычно те, кому остался один шаг до могилы.

Разговор принимал недобрый оборот. Я не знала, насколько сильна лесная дева, и насколько слаб Хорвек, но понимала, что уйди старуха, не подкрепив свою милость обещанием — лес прикончит нас. Лесное создание из чащи давно уже пережило расцвет своих сил и заметно опасалось мертвеца-колдуна, но все равно было опасно. В отчаянии я запустила руку в сумку, где скопилось немало всякого сора, который не показался ценным разбойникам. Все магические предметы, украденные у рыжей ведьмы, я давно истратила — да и старые законы не позволили бы мне использовать их для спасения от кого-либо, кроме чародейки и ее прихвостней. Остальное же мое имущество пребывало в жалком состоянии после того, как намокло в речной воде и не выбросила я его только из-за того, что ничего другого не нажила. Но я упорно искала что-то неведомое, повторяя про себя: «Уплата долга, уплата долга!» — из уроков Хорвека я поняла, что старая магия иной раз откликается на отчаянные призывы тех, кто согласен принять ее помощь.

И вправду — вдруг к моей ладони прилипло что-то странное. Черный истертый кружок с неровными краями, неизвестно когда и как попавший в мою сумку. Быть может, я подобрала его на дороге? Или стащила у разбойников?..

— Что там у тебя? — лесная дева вдруг выпрямилась, враз став вдвое выше ростом. — Откуда ты взяла это? Ты не могла украсть чужое наследство — оно бы не далось тебе в руки! Но кто отдал тебе его по доброй воле?.. Ни один человек не может быть полноправным наследником Высшего существа…

«Да это же монета Хозяина Подземелий! — снизошло на меня озарение. — Я и позабыла, что подобрала ее тогда. Но почему она почернела и истончилась? Недаром же разбойники не узнали в ней золото!».

— Знак власти над старым королевством! — старуха тянула ко мне руки, но не решалась коснуться. — Где ты нашла его? Как посмела взять?

— Это из казны одного подземного господина, — осторожно ответила я. — Как-то я попросила у него помощи, а затем рыжая ведьма убила его — и на месте его смерти я нашла эту монету.