Растения рассказывают - Турманина Валерия Ильинична - Страница 13

Вероятно, подъем уровня океана на 1 - 3 м сделал в XIII - XVI вв. эти места проходимыми для судов. Понижение уровня началось с начала XVII в., а особенно заметным оно стало в конце XVIII - первой половине XIX в. С конца XIX в. пролив открылся для плавания лодок.

Вторым интересным с этой точки зрения местом побережья может считаться город Пустозерск, один из немногих городов Севера, изображавшийся на картах с XVI в. Это был порт в низовьях Печоры, откуда шли суда на восток, в Мангазею. Здесь осуществлялся строгий контроль за ввозом пушнины, за плаванием иностранных судов. На картах XVI в. город расположен у залива. На карте Г. Герарда (1613 - 1614 гг.) Печорский залив впервые именуется "Сухим морем". В описании "Книга Большому чертежу" (1627 г.) о Пустозерске тех времен написано: "А на реке Печора, на правом берегу, от моря 40 верст, город Пустозерск стоит на острову, обошло к реке озеро".

В Академических атласах 1745 и 1798 гг. Пустозерск уже находится в 80 верстах от берега. Вместо озера показана небольшая речка, вытекающая из маленького озера, находящегося к югу от города. Аналогичное изображение дано на Российском атласе 1800 г. На картах конца XIX в. Пустозерск изображен от берега в 100 верстах, а в энциклопедиях конца XIX - начала XX в. - в 20 верстах от Печоры.

В новых энциклопедиях и картах XX в. города уже нет.

Несмотря на разнохарактерность картографического материала, создается впечатление, что в XVI - XVII вв. некоторая часть тундр побережья была морским дном. Затем, в XVII - XIX вв., произошло значительное (в пределах десятков, сотен метров и местами километров) расширение площади суши. В XX в. наблюдается обратная картина.

Растительность прибрежной полосы Ледовитого океана, получившая было возможность развиваться благодаря отступанию ледников в пределах десятков метров по вертикали, потеряла часть своего пространства за счет подъема уровня океана. Растительность арктических пустынь и тундр в горах в этом отношении находится в более выгодном положении.

Последняя волна увеличения заснеженности в Хибинах относится к середине XIX в. Свидетельств очевидцев этого явления нет, однако осталось сообщение капитана Широкшина, опубликованное в 1835 г., который отмечает, что карелы сеют немного хлеба на сухих местах, "но краткость лета не дает ему созреть, а безвременные морозы часто убивают всходы в самом начале... Бывают годы, в которые Кандалакшские горы не снимают с себя снежного покрова зимы, Хибины же тундры покрыты вечным снегом".

Интересным явлением, свойственным многим циркам и карам Хибин, является широкое развитие поколений лишайника - ризокарпона географического - с диаметрами порядка 30 - 35 мм (начавших свое развитие 150 - 180 лет назад). Обломочный материал при этом не затронут никакими движениями. Но на старых, частично погибших, климаксовых слоевищах лишайников поселилось поколение молодых, что, возможно, явилось результатом длительного залеживания снежников. В последнее столетие снежники эти постепенно растаяли, не вызывая перемещения скального обломочного материала. Однако вблизи русел рек это таяние вызвало усиление стока и местами образование селей, далеко превосходящих размерами современные, как это имело место, например, в долине Китчепахк (в Хибинах).

В XIX в. селевая деятельность была активнее современной, возможно, за счет увеличения водной составляющей в связи с таянием снежников и ледников. С середины XIX в. наблюдается потепление Арктики, широкое распространение полярных маков на обнажившихся от ледяного покрова участках островов, в приледниковьях Полярного Урала, в альпийском поясе Хибин. В современных условиях соотношение осадков и испаряемости всюду превышает единицу, сумма эффективных температур колеблется от 0 до 400° (в лишайниковых тундрах - до 600°), число дней с эффективными температурами не превышает 30. Бактериально-водорослевые группировки, лишайниковые, мохово-лишайниковые, травянисто-мохово-лишайниковые и кустарниковые тундры сменяют друг друга по мере увеличения тепла.

В XIII - XIX вв. арктические пустыни расширялись, особенно в XVII - XVIII вв. Морская трансгрессия начала нашего тысячелетия сменилась постепенно нараставшей регрессией с максимумом в конце XVII - начале XIX в., что совпадает с периодом наиболее сложной ледовой обстановки. Колебания эффективных температур происходили в этот интервал в пределах от 0 до 300 - 400°.

Тайга и лесотундра

Темнохвойные северо- и среднетаежные еловые леса, местами - ближе к Уралу - лиственнично-елово-кедровые и сосновые постепенно, словно нехотя, переходят в редколесья, а затем, преодолевая свое извечное стремление расти вверх, превращаются в криволесья, стланики и, наконец, опускаясь до уровня полукустарничков, уступают арену борьбы за жизнь тундрам.

Ученых всегда интересовал вопрос, кто же побеждает в этой борьбе. Одни находили неоспоримые доказательства наступания леса на тундру и продвижения леса выше в горы. Другие находили столь же веские аргументы в пользу захвата тундрами лесных пространств и снижения лесной границы. Третьи придерживаются той точки зрения, что граница эта весьма динамична и лесотундра вполне самостоятельная зона. С учетом же изменений среды в пределах тысячелетия представляется вполне понятным наличие пней и старых деревьев за пределами современных лесов.

В IX - XII вв. условия произрастания лесов на северном и высотном пределах были благоприятнее. В этот период леса в Хибинах поднимались на 100 - 150 м выше современного уровня.

Датирование по ¹⁴С деревьев этого поколения показало, что они погибли 600 (±90) лет назад (Козубов, Шайдуров, 1965).

В пыльцевых диаграммах этого периода отмечается максимум сосны. В Архангельской области в этот период формировался обогащенный органикой почвенный слой, который последние 800 лет не мог образовываться под растительностью, доминирующей в этот интервал (Динесман, Метельцева, 1967). Может быть, этот обогащенный органикой слой имел в виду А. Фомин, наблюдавший берега Белого моря в 1789 г., когда писал, что камни, почва, дрова "покрыты тонким, прополосканным сверху дождевою водою слоем сажи, которая в озеленевших уже и непрорастих местах разрывающую руку марает"[8].

В XIII в. произошло необратимое снижение лесной границы в горах, которое могло случиться только при снижении температур. В этот же период прекратилось формирование обогащенных гумусом почв в Архангельской области. Установлено, что при подъеме здесь в горы на 100 м летние температуры понижаются на 0,5°. Снижение лесной границы в Хибинах на 100 - 150 м может указывать на снижение летних температур на 1 - 1,5°. Но это явление, вызвавшее необратимые изменения в горах, не повлекло изменений в лесистости побережья. В XIII - XIV вв. Новгород укрепился в диких землях Тренес, богатых пушниной, рыбой, ловчими соколами, речным жемчугом. Скандинавское слово "тре" - "земля, покрытая лесом" - впоследствии сохранилось за южным побережьем Кольского полуострова, именуемого и поныне Терским берегом. Норманны, плававшие в X - XIII вв. вокруг Кольского полуострова, вероятно, могли наблюдать лесистые берега. На карте Олауса Магнуса 1536 г. по всему Кольскому полуострову показаны деревья. До самого побережья моря показаны деревья на скалах и на картах экспедиции Баренца в 1597 г. На карте России Антония Вида-Ляцкого леса показаны всюду до самого побережья.

Сегодня лесная растительность на Кольском полуострове на 50 - 150 км отступает от побережья. Ольха клейкая на 100 - 150 км южнее Белого моря имеет северный предел распространения, а в прошлом выходила к нему. В XV в. яблоки из северных монастырей присылали в Москву, к царскому столу, что трудно себе представить, даже исходя из современных условий.

З. Герберштейн писал в XVI в. о северных местах, выделяя такие их недостатки, как болотность и бесплодие. Так, о Перми он писал, что "по причинам множества болот и рек туда едва можно доехать сухим путем, разве только зимой".