Четвертая обезьяна - Баркер Джей Ди - Страница 27

Вход в пентхаус Эмори караулил полицейский Томас Гиллеспи. В одной руке он держал чашку кофе, а в другой — бутерброд с ветчиной. Губы у Гиллеспи были испачканы майонезом; и на нагрудном кармане его форменной рубашки висела майонезная клякса, которая постепенно двигалась вниз. Сначала Портер хотел сказать Гиллеспи, что он испачкался, но потом решил промолчать. Интересно, сколько пройдет времени, прежде чем клякса сползет вниз, на пол. Нэш тоже заметил майонез, но ничего не сказал. Портер и Нэш понимающе переглянулись.

— Вижу, ты тут устроился с удобствами, — заметил Портер, переступая порог.

Гиллеспи откусил очередной кусок и вытер рот рукавом.

— Все лучше, чем восемь часов торчать в патрульной машине, — ответил он с набитым ртом. — Никогда не видел такой красивой квартиры. — Он кивнул в сторону гостиной: — Диван со встроенным массажем или чем-то в этом роде. Стоит на него сесть, и подушки делают тебе массаж. Телевизор тоже откуда-то узнает, что ты здесь, — включается, как только ты заходишь в комнату. Нет, я не просиживаю штаны во время работы — разве что минутку-другую. Да, кстати, внизу у них настоящий ресторан и магазин деликатесов; там я купил поесть. Такого вкусного бутерброда я в жизни не ел! — Он откусил еще кусок; ломоть ветчины упал ему на ботинок.

— Том, где она? — спросил Портер, теряя терпение.

Гиллеспи махнул второй рукой в сторону коридора, едва не расплескав кофе.

— В своей комнате, левая дверь, а не правая. Кстати, ее зовут Нэнси, Нэнси Барроуз. Не женщина — огонь!

Портер прошел мимо него в коридор. Гиллеспи последовал за ним.

Нэш проговорил одними губами:

— Я тоже хочу!

— Бутерброд или кофе? — нахмурился Гиллеспи.

— Диван, — ответил Нэш.

— А, да… я тоже. — Гиллеспи откусил еще и выругался, увидев, что майонезная клякса упала на деревянный пол.

Дверь в спальню была закрыта. Портер негромко постучал.

— Мисс Барроуз! Я детектив Сэм Портер из Чикагского полицейского управления. Можно войти?

— Открыто, детектив! — ответил женский голос. Он услышал легкий австралийский акцент, напомнивший ему о Николь Кидман.

Портер повернул ручку и открыл дверь.

Ясно. Николь Кидман, только покрупнее. Килограммов сто, а то и больше.

Нэнси Барроуз сидела за столом в углу; на ее пухлых коленях лежала книга. Вошедшего Портера она смерила мрачным взглядом.

— Пока ваш подчиненный-неандерталец рылся на кухне и бог знает где еще, он запер меня в комнате. Учтите, я подам жалобу вашему начальству, не говоря уже о мистере Толботе! Он точно не потерпит такого обращения. У кого-то даже хватило наглости рыться в моих вещах, в моем белье! Кто дал вам право?

Портер постарался улыбнуться как можно миролюбивее:

— Прошу прощения, мисс Барроуз. Мы делаем все возможное, чтобы как можно скорее найти Эмори. Мистер Толбот дал нам разрешение сюда войти. В квартире никого не было, и мы принялись осматривать все, что могло помочь нам найти девочку. Если мы порылись в ваших личных вещах, то из самых лучших побуждений.

Она прищурилась:

— Вы рассчитывали найти зацепку в ящике с моим нижним бельем?

Портер не нашелся с ответом. Он покосился на Нэша; тот лишь пожал плечами. Портер решил пропустить вопрос мимо ушей.

— Будьте добры, скажите, где вы были сегодня утром?

— Ходила за покупками.

— У нее были продукты, когда она вернулась, — сказал Гиллеспи с порога. — Правда, не представляю, что можно делать семь часов в продуктовом магазине.

Нэнси Барроуз глубоко вздохнула:

— К вашему сведению, сегодня у меня выходной. Я подстриглась, уложила волосы и сделала несколько других дел. С каких пор покидать свою квартиру — преступление?

Портер переступил с одной ноги на другую.

— Скажите, мисс Барроуз, когда вы в последний раз видели Эмори?

— Вчера вечером она пошла бегать. Так как по телевизору были новости, должно быть, она ушла в половине шестого или в шесть; самое позднее — в четверть седьмого, — ответила она. — Кажется, накрапывал дождь, и все-таки она пошла.

— И вы не встревожились, когда она не вернулась?

Барроуз покачала головой:

— Я решила, что она пошла к своему бойфренду. Последнее время они много бывают вместе.

— Когда вы поняли, что с ней что-то случилось?

Она покосилась на книжку у себя на коленях:

— Не думаю, что я что-то поняла. Повторяю, иногда она ходит к своему бойфренду.

— Ей пятнадцать лет, — напомнил Нэш. — Восемь вечера… Девять вечера… Когда она обязана возвращаться домой? Моя дочь — ее ровесница; я бы ни за что не отпустил ее в город после наступления темноты, особенно с каким-то парнем.

— Детектив, я не ее мать.

Портер показал на фотографии:

— Вы играете заметную роль в ее воспитании. Очевидно, она вам небезразлична.

Барроуз покосилась на снимки и перевела взгляд на детективов:

— Я стараюсь помочь ей, чем могу, и первая готова признать, что со временем мы с ней стали довольно близки, но ее отец ясно дал понять, что я — просто обслуживающий персонал, ничего больше; меня легко будет заменить, если я переступлю некие границы. Если вывести за скобки мои чувства к Эмори, работа мне нравится и я не горю желанием ее потерять.

— В чем конкретно заключаются ваши обязанности? — спросил Нэш.

— Главным образом, я — наставница Эмори. Я живу с ней с тех пор, как скончалась ее мать. Слежу за ее учебой и за домашней прислугой.

— Как в фильме «Миссис Даутфайр»?

— Кто? — нахмурилась мисс Барроуз.

Портер отодвинул Нэша:

— Не важно. Эмори не ходит в школу?

Барроуз снова тяжело вздохнула:

— Детектив, школьная система в вашей стране оставляет желать лучшего. Мистер Толбот хотел, чтобы Эмори получила по возможности наилучшее образование. Лучший способ приобрести знания — заниматься один на один. Я училась в Оксфорде и была первой студенткой в выпуске. У меня две докторские степени, по психологии и по литературе. Кроме того, я три года проучилась в Кембриджской школе семейного образования. Я создала среду, в которой интеллект Эмори расцветает и развивается, а не пребывает в застое из-за некомпетентности ваших учителей и сверстников, с которыми она встретилась бы в какой-нибудь местной школе. В шесть лет она уже читала на уровне пятого класса. К двенадцати годам она превзошла программу по математике средней школы. На следующий год она будет готова к поступлению в университет — на два года раньше, чем большинство школьников в вашей стране.

Портер заметил, что мисс Барроуз говорит гладко, как по писаному. Скорее всего, ей уже не раз приходилось произносить подобную речь в защиту домашнего образования.

— Кто ее воспитывает, следит за дисциплиной? Кто, например, рассказывает о вреде спиртных напитков? Кто проверяет, с какими мальчиками она встречается? Почему у нее вообще появился бойфренд в пятнадцать лет? — вмешался Нэш.

Мисс Барроуз закатила глаза:

— Если с раннего возраста прививать девочке правильные ценности, она вырастает более зрелой, чем ее сверстницы, и в подростковом возрасте вполне заслуживает доверия.

— Значит, вы считаете нормальным закрывать глаза на то, что она в любое время дня и ночи одна выходит на пробежку? — возмутился Нэш.

— Нэш, достаточно, — осадил его Портер. Он помнил, что дочь его напарника — ровесница Эмори. И все-таки не стоит проецировать на работу свои семейные проблемы.

— Извините, но мне кажется, что тот, кому поручено опекать девочку, не должен отпускать ее бегать одну после наступления темноты. Почему ее не держали в строгости?

Барроуз нахмурилась:

— Эмори — необычная девочка. Она умна и изобретательна. Гораздо умнее и изобретательнее, чем была я в ее возрасте, и гораздо умнее большинства сверстников. Я не вижу смысла ей перечить; главное — чтобы ее досуг не влиял на успеваемость.

Нэш густо покраснел:

— Перечить? Ничего себе! Кто здесь вообще все решает?!