И.С.Т. (СИ) - "Laise" - Страница 66

— Мы ему непременно передадим это очень важное предложение, — хмыкнул Тимур. — А с чего это вы такие добрые, отзывчивые и заботливые? За вами благотворительности как-то раньше не водилось.

— Поводов не было? — Матей улыбнулся ему почти нежно. — На первом курсе нас самих бы кто опекал. На втором разбирались меж собой. А тут такой шанс добавить очков в карму. К тому же нам всегда нравились особо замороченные.

— Зато честно, — Рома покусал губы и решительно встал. — Спасибо за компанию, парни, но надо сходить проведать тут одного… Булочек ему там принести…

— Винца, водочки, — дополнил Фрей. — Ладно уж, вали. За малышом я присмотрю. Чтобы ни в чьи шаловливые ручки не попал.

Рома звонко чмокнул воздух, помахал остальным и сбежал, действительно прихватив с собой пакет с булочками.

— Ну как же вы меня достали, — Аян со стоном опустил голову на стол. — Я не маленький! И… может, я хочу попасть в чьи-нибудь «шаловливые ручки»?!

— О как… — Фрей озадаченно примолк.

— Так! И вообще — отстаньте от меня!

— Гиперопека еще никому на пользу не шла, — понимающе улыбнулся Санада. А потом вдруг добавил: — Если захочешь, я потом расскажу тебе лично одну историю. Тебе решать что с ней делать, но надеюсь, что выводы хотя бы для себя ты… сделаешь. Не надо «присматривать». Нужно просто внимание и участие. Не более и не менее того.

— Я не против ни того, ни другого. Но… черт, — Аян снова сник, стараясь не смотреть в сторону потемневшего Фрея.

— Что, все так плохо? — не зная, кому сочувствовать, Айвен переводил взгляд с одного на другого.

Аян покачал головой, упорно не поднимая глаза, так что отвечать пришлось Фрею.

— Просто наш ма… Аян для вашего брата — все равно что мед для пчел. И пару раз он чуть по-крупному не влип. Это необходимость.

— Я имел беседу с Патриком в этой связи, — пояснил для него Санада.

— Рыжий остался жив? — деловито уточнил Анжей.

— Вполне, — кивнул Кунимицу. — Просто я дал понять, что Аян не для него точно. И что могу рассердиться, если увижу поползновения еще раз.

Фрей встревожено вскинулся, а Айвен развел руками, обращаясь к Аяну:

— Не повезло тебе, парень. Похоже, это и правда необходимость. Потерпи еще немного.

— А у меня выбор есть? — Аян рассеянно гонял чаинки в чашке. За вспышку было чуть-чуть стыдно.

— Не особо, — Матей улыбнулся и потянулся. — Ну что, время не резиновое. Не знаю, у кого как, а у нас факультативы.

— У меня тоже, — Фрей поднялся первым, сгребая пустую посуду.

Аян покосился на него:

— Я с Чедом пойду.

— Думаешь, у Тимура факультативов нет?

— Так день белый, — Аян упрямо сдвинул брови. — Спасибо, но так будет лучше.

— Только осторожней, — поколебавшись, отозвался Фрей. — А то меня Рома убьет.

— Все будет хорошо, — заверил его Шеннон, окончательно приговоривший все, что выдал ему Ширинский.

— Будет, — убежденно заявил Анжей, на секунду прикрыв глаза. — Там по дороге будет декан, препод по литературе и еще, кажется, Лемешев. Так что никаких приключений не намечается. В общем, парни, думайте.

— Спасибо, — кивнул Чед, поднимаясь из-за стола вслед за всеми. — Хорошего вам дня.

— Неважно выглядите, господин Бехерович, — ректор присел на соседний зубец стены и протянул термос. Прикольно, но термос с чаем или кофе, шоколадом или какао давно и прочно стал привычной штукой. Незаменимой практически. Даже посиделки во внутреннем дворе не обходятся без пледа и термоса с чем-нибудь горячим и вкусным.

— Всяко бывает, — пожал плечами Сима, тем не менее принимая металлическую тяжелую колбу. Все-таки какао. Мягкий аромат, шоколадный вкус, но нет шоколадной же тяжести. — Настроение не айс…

— Не свойственно вам, — Линдстрем был, как всегда, тепло одет, хотя парка и не застегнута. Зато грубой вязки шарф до самого носа скрывал лицо. — Обычно вы куда бодрее духом.

— Ну не быть же мне клоуном перманентно постоянно? — отчего-то Сима чувствовал себя законченным эмо. Не страусом, а этим, с розовой челкой, вздыхающим и вечно страждущим.

— Вы всего лишь холерик, так что эмоциональные всплески естественны для вашего типа темперамента.

— У вас тут таких холериков как я — овердофига, — возразил Сима, отпивая какао из кружки. — Но вы все равно болтаете на стене со мной, а не с кем-то другим.

— На то, как всегда, есть несколько причин, — спокойно сообщил Линдстрем. — Во-первых, ваше внутреннее состояние сейчас действительно вам совершенно не свойственно, и оно меня… беспокоит. Во-вторых, вы хандрите уже неделю и это замечают ваши друзья, несмотря на все ваши попытки вести себя как обычно. И в-третьих… Если вы еще помните наш разговор, я чувствую ваше состояние.

— И можете исправить? — Сима поглубже зарылся в плед, стараясь не смотреть на викинга. Запечатление? Связь? По этой причине он чувствует? Только почему-то он сам, Сима Бехерович, нихрена не чувствует Линдстрема.

— Я просто хорошо себя контролирую, — точно услышав его мысли, улыбнулся тот. — Контроль вам будут читать на втором курсе, когда он будет необходим. Исправить… могу, но это будет грубым вмешательством, которое оставит след. Тебе самому надо разобраться в своей проблеме, Симеон. Я, знаешь ли, не фея-крестная.

— И что по-вашему со мной творится? — внутри плеснула злость. Конечно, он далек был от мысли что Линдстрем действительно не понимает. Он препод, ректор, он со студентами возится не первый год. Может, преподам даже какую-нибудь особую психологию читают. Типа «проблемы переходного возраста у будущих спец-технологов».

— Ты чувствуешь себя одиноким, — не в бровь, а в глаз. — Никому не нужным. Тебе нравится кто-то из твоего окружения, но у того парня сейчас тоже начинается процесс становления, запечатления, и еще много чего, так что ты чувствуешь себя оторванным и брошенным.

— А это не так? — не выдержал Сима.

— Конечно не так, — и снова в голосе викинга слышалась улыбка. Свет снизу сюда не достигал. Вернее, чуть-чуть разгонял темноту. Зато отсюда отлично видно звезды и силуэты гор. И еще силуэт Линдстрема. — Вы убедитесь в этом. Правда не сейчас. Через много лет. Дружба, которая рождается здесь, останется с вами. А если вы решитесь на любовь с представителем одного с вами пола, это чувство вы пронесете через годы.

— Даже если оно безответно?

— Это ведь тоже чувство. И опыт, — спокойная уверенность в голосе.

— Вы были влюблены когда учились? — недоверчиво уточнил Сима.

— Мы все влюбляемся, — усмехнулся Линдстрем. — Рано или поздно.

— А если б я влюбился в вас?.. — Пауза не была ни долгой, ни давящей, ни отчаянной. Отчего-то Сима знал, что на самом деле Линдстрем не удивлен даже. Вопросом не удивлен. Потому — тщательно взвешивает каждое слово.

— Тогда я бы позволил вам утвердиться в ваших чувствах и эмоциях. Или убедиться в том, что это всего лишь игра вашего воображения. — Можно запутаться в безумном английском «you». И вообще в словесной вязи, что он плетет. Он прав. Во всем в общем прав. Но очень хочется побыть тем самым «эмо», который не страус. Сидеть на зубце стены, пить какао, завернувшись в плед, любоваться звездами и изо всех сил страдать, понимая дурость собственного настроения. — На самом деле в тебе есть еще и ревность. Ты привык быть центром внимания. Отсюда и твое позерство. В русском языке есть слово — «паяц». Иногда оно очень хорошо характеризует тебя. Но я склонен думать, что… все дело во внимании. Все придет в равновесие, Сима. Просто для этого нужно время. И терпение. И понимание что ревность это не то чувство, которое тебе нужно. Она хороша для любящих и любимых. А ты пытаешься ревновать, не полюбив.

— Много вы знаете, — буркнул Сима.

— Достаточно, чтобы делать определенные выводы… ты уж прости, не первый студент у которого такие эмоциональные задвиги. Хотя обычно такое творится курсе на втором-третьем, — покладисто согласился Линдстрем, отрываясь от облюбованного зубца и подходя к нему ближе.