Цветы глухих улиц - "Чёрный Лис" - Страница 30

Фрагмент 71

– Судя по голосу, мир был – не очень, – предположил я.

– Все верно, Черный. Мне там не понравилось. Собственно, мне не нравится и здесь, но там было гораздо хуже. Тот мир значительно примитивнее нашего.

– Хорошо, подведем итоги, – я положил себе новую порцию растворимого кофе. – Различие в сознании существ разных измерений – одни специалисты в том, где другие профаны, создает необходимость миссий вовне своего мира. Миссии, выполняемые путем физической телепортации в другое пространство, бывают лишь в фантастических романах. В реальной жизни миссии осуществляются во снах через вселение действующего агента в чужое тело. Вселением управляет коллективное бессознательное мира, где выполняется миссия. Вселение происходит в тело человека или существа, занятого решением конкретной проблемы и неспособного с ней справиться. Тот, в кого вселяются должен находиться в состоянии психической неуравновешенности – любого рода отсутствия самоконтроля. Вселяется человек, по мнению коллективного бессознательного, способный справиться с задачей.

– Замечу, что «способность» может означать не только наличие неких качеств, но и их отсутствие, – вставил Дядюшка Лис. – Ведь Мама Лиса не умела водить машину.

– Да, конечно. Но один вопрос остался нераскрытым – как в нашем мире? Мы вселяемся там, но они могут вселяться здесь. Естественное допущение.

– Это уже не допущение, – серьезно сказал Дядюшка. – Это – истина.

– Преступления, совершенные в состоянии аффекта?

– Верно. Кто-то где-то всего лишь проснулся или вернулся в тело, а человек здесь страдает. Мне сейчас не хочется рыться в памяти, а то я бы мог привести и положительные примеры. С другой стороны, когда речь идет о миссиях, то неправильно говорить в категориях негатив-позитив. Миссии – это просто миссии. Они не могут быть «хорошими» или «плохими».

– Что ж, мы неплохо разобрались с проблемой вселений, но все же здесь еще есть неясные моменты, – сказал я в резюме и допил кофе.

По дороге домой я размышлял о том, что всегда считал большую часть населения планеты ничтожными материалистами или религиозными фанатиками, а тут выяснилось, что их тупая упертость вполне может быть использована тоналищами иных миров для выполнения различных заданий. Впрочем, этот факт не изменил мое к ним отношение. Уверен, что проснувшись после выполненной миссии, они также, как и раньше пойдут в сортир, а затем на работу и очень быстро забудут о странном сне, даже не сделав попытки его осмыслить. Миссии, конечно, миссиями, но живем мы все же здесь.

Фрагмент 72

За дверью двадцать шестой

Из тихого омута

Всякий раз, когда Реальностная Гюрза спрашивала, чем занимается Кузен Лис, я отвечал, что он ищет себя. Обычно вслед за этим она начинала сыпать различными колкостями, дескать, слишком долго он что-то ищет, возможно ищет не там и т.п. Но самым странным замечанием Реальностной Гюрзы было следующее: «Кузен Лис, конечно, ищет себя, но уверен ли он, что предмет его поисков реально существует?» После данной сентенции я ее невольно зауважал.

Вообще Кузен Лис искал себя уже довольно давно. Когда-то вначале этих поисков он даже точно не знал, что ищет – просто искал. Но через некоторое время он пришел к выводу, что ищет именно себя. Он жил почти отшельником в удаленном районе на юге и общался очень редко, причем с крайне ограниченным контингентом лиц. Отшельническое состояние вполне естественно на некоторых стадиях поиска себя. Когда я звонил ему и в стиле хорошего тона спрашивал, чем кузен занят, то вариантов ответа всегда было три. В одном случае Кузен Лис отвечал: «Так… ничем.», в другом он говорил: «Так… отдыхаю.» А в третьем варианте ответ состоял вообще из одного слова: «Ем.» В этом случае он обещал перезвонить как только закончит трапезу. Я понимал, что такие ответы соответствуют глубокой степени проработки себя и погружения в подсознание, а именно там и ищут обычно свое «я». Кузена Лиса никто не торопил с его поисками, – он мог заниматься этим неограниченное время. Подобного рода занятий никогда не понимала Реальностная Гюрза. Вся духовная работа в ее понимании являлась бездельем и пролеживанием боков на диване.

С течением времени поиски кузена стали приносить результаты. Для начала у него изменился цвет волос, – из бурых они превратились в рыжие. Еще спустя время он начал ошарашивать меня мудрыми мыслями, чего ранее за ним не наблюдалось. Так однажды он поразил меня своим переложением закона Ломоносова о сохранении вещества (по-моему именно Ломоносова, а Менделеев что-то другое придумал, кажется таблицу какую-то…). «Мы с тобой слишком хорошие, чтобы у нас водились деньги, – изрек Кузен Лис. – Понимаешь, если нет чего-то одного, то чего-то другого должно быть в избытке. У нас с тобой в избытке духовных качеств. Будь у таких парней еще и деньги, было бы что-то ужасное. Мы превратились бы в настоящих монстров духа и материи, и мир покатился бы в тартарары.»

Меня очень порадовала эта мысль, – потом я пересказывал ее всем членам лисьей семейки, и они соглашались, правда, с оговорками, что пусть мир катится, куда хочет, а денежки нужны как можно скорее и в немаленьком количестве. Ноту диссонанса как всегда внесла Реальностная Гюрза. Она сказала, что Кузен Лис – просто болтун, диванный мечтатель, квазиумными рассуждениями оправдывающий свое бедственное материальное положение. Несвойственную для себя приставку «квази» она произнесла с непонятным прононсом – как «куази». Змея вела себя хоть и по-прежнему в любимом очернительском стиле, но все же как-то не так. Я решил, что возможно кто-то вселился на один из уровней ее подсознания, и поспешил ретироваться. В сумеречных состояниях она может буйствовать…

Фрагмент 73

В один жаркий денек лета какого-то года мы с встретились Кузеном Лисом и отправились гулять по центру города. Сначала мы говорили о погоде – о том, что завтра будет еще жарче и куда от этого деваться – неизвестно. Неожиданно он резко переменил тему:

– Услышал тут в новостях про премьер-министра и сразу понял, что это – твоя работа.

– Но ведь с ним ничего не случилось, – флегматично ответил я. Меня уже не интересовал тот эксперимент.

– Остатки взрывного устройства не нашли. Но их и не было, – продолжил кузен. – Я всегда считал твое колдовство действенным. Почему бы не попробовать еще раз? – глаза его загорелись экстремистским огнем.

– А зачем? – у меня было очень флегматичное настроение и «пробовать» не хотелось.

– Они все – гады там, наверху. Насквозь коррумпированы. Дворцов понастроили, а народ бедствует, – по его лицу было ясно, что в понятие «народ» входит он сам, я и наше ближайшее окружение. Хорошая позиция.

В этот момент мы проходили мимо главного места средоточия властей. Я подумал, что обсуждать такие темы здесь может быть опасно и высказал все Кузену Лису:

– В здешних стенах могут быть встроены телекамеры и микрофоны направленного действия, чтобы слушать, о чем говорят проходящие мимо люди. Я не удивлюсь, если за нами уже выехала команда на черных машинах.

– Глупости! – Кузен презрительно плюнул в сторону пресловутых стен и предполагаемых телекамер. – Как будто все террористы специально приходят сюда обсуждать свои планы. Ерунда. Невыгодно. Но даже если камеры и есть, то кто в этих сраных спецслужбах поверит в возможность совершения теракта колдовским путем? Нас с тобой лишь за психов примут.

Я молча согласился.

– Премьер, конечно, сволочь, но больше всего меня раздражает президент, – продолжил Кузен Лис, настроенный крайне экстремально. – Старый гондон! До чего довел страну! Давай, Лис, уберем их обоих.

– Эти люди не сделали мне лично ничего плохого. Они творят свои черные дела в масштабах всей страны, но на таких просторах я совершенно теряюсь. Мое положение, да и не только мое можно сравнить с положением человека, идущего во время грозы через местность, уставленную громоотводами, – ни одна молния его не достанет. Гадости правительства, не доходя до меня, поглощаются более высокими уровнями.