Узы тьмы (ЛП) - Макмастер Бек - Страница 60

— Я должна была догадаться. — Тысяча чертей. — Ты почти месяц была сама не своя, а ведь до этого так хорошо занималась. Я не понимала, почему твой контроль ослаб. Все дело в вине. Страхе. Чувствах, разъедающих тебя изнутри. — Покачав головой, Ианта притянула ученицу в объятья. — Ты не навредила Элизе. Нет в этом мире магии, способной заставить кого-то умереть из-за нарушенной клятвы крови. Вас обманули. Скорее всего дело в яде, или в каком-то заклинании, которое ты не заметила. Сикарии могут использовать острый как стилет магический кнут, убить на расстоянии, да так, что никто ничего не заподозрит. Скорее всего, Ной провернул это, чтобы получить желаемое. Группу молодых, неопытных волшебников, которых можно шантажировать.

Бедняжка всхлипнула.

— Тея, милая. — Ианта склонилась, чтобы смахнуть волосы с заплаканного личика подопечной. — Ты можешь нам сказать, где этот Ной Гатри с вами встречался?

Тея вытерла лицо.

— Я сделаю кое-что получше. Однажды я за ним проследила. Мы — он и я… Мы были… — Она стыдливо опустила глаза. — И я подумала, что он встречается с кем-то еще, так что последовала за ним до самого дома. Там сидела немолодая леди. Он называл ее Морганой. Она справилась обо мне, спросила, делаю ли я то, что велено. Мне так жаль, Ианта. В тот миг я поняла, что всегда была ему безразлична. Что влипла в неприятности.

— Понятно. — Как же Ианте хотелось добраться до этого Ноя Гатри и свернуть его проклятую шею. Играть чувствами молоденькой девушки низко и жестоко. — Адрес, Тея?

— Это в восточной части Найтсбриджа. Красивый каменный дом, окруженный розовым садом. Мне как-то не пришло в голову обратить внимание на точный адрес.

Ианта слушала, затаив дыхание. При последних словах она расслабилась.

— Спасибо, Тея. Для начала этого хватит.

Дрейк подоспел буквально через десять минут. Ианта вышла проведать Луизу, так что Люсьен, не дав отцу и слова сказать, провел его в ту оранжерею, где впервые пил с Иантой чай. Ощущение было такое, словно с той встречи прошла целая жизнь. Как сильно все изменилось.

— Как она? — требовательно вопросил Дрейк, как только дверь захлопнулась. Казалось, за одну ночь он постарел лет на десять.

— Готовится к битве, — отозвался Люсьен. — Взволнована, конечно, но держится. Не хотелось бы мне быть на месте Морганы, когда Ианта до нее доберется.

— И с ней… ее дочь?

— Наша дочь, — мягко поправил Люсьен. И не заметил в глазах отца удивления. — Ты знал.

Дрейк вздохнул.

— Не с самого начала. Несколько лет назад Ианта увидела тебя на улице и побелела, как снег. Она назвала тебя отцом Луизы. Тогда-то я и осознал, что в жилах девочки течет моя кровь.

Люсьен подошел к апельсиновому дереву и вперился в него невидящим взглядом.

— По словам Ианты, именно ты настоял, чтобы она искала кинжал вместе со мной.

— Да.

— Она думает, ты сделал это, чтобы освободить меня из Бедлама и помочь вернуть расположение Ордена. Ну и, раз уж я сидел в заточении, то определенно ни в чем не был замешан. Памятуя, как хорошо ты умеешь манипулировать людьми, можно даже предположить, что ты намеренно столкнул нас с Иантой.

Дрейк пристально посмотрел на сына.

— Ианте нужно было встретиться со своим прошлым лицом к лицу.

— То же можно сказать и про меня.

— Да.

— Не люблю быть марионеткой.

Дрейк со вздохом выдвинул одно из кованых кресел и тяжело в него опустился.

— Я знаю, как плохо ты про меня думаешь, но правда состоит в том, что это решение одним выстрелом убило сразу трех зайцев. И я вовсе не сижу и не потираю руки, как какой-то шаблонный злодей из дешевого романа. Учитывая мои ограниченные возможности, в то время это показалось хорошей идеей. Я не особо об этом думал, учитывая обстоятельства, но иногда приходится рисковать.

— Человеческими жизнями?

— Да, — рявкнул Дрейк, — человеческими жизнями. Именно это и представляет собой власть. Не привилегию, но ответственность. Если хочешь, позже мы можем это обсудить, но сказать по правде, Люсьен, сейчас у меня голова забита другим.

— Немудрено, раз бывшая супруга вознамерилась тебя убить — а теперь еще и оружием обзавелась.

На лице отца что-то промелькнуло… боль? Но затем он вновь напустил на себя бесстрастное выражение.

— Пожелай Моргана вырезать этим кинжалом мое сердце, я бы согласился, если бы только верил, что она выполнит свою часть сделки. — Он сглотнул. — У нее Элинор, Люсьен. Я знаю, для тебя это ничего не значит, но для меня Элинор — это все. Если бы я мог обменять ее на себя, то сделал бы это, не колеблясь ни секунды. — Дрейк устало склонил темноволосую голову. — Я — это то, чем принудило меня стать мое положение, но ни на секунду не заблуждайся, считая, что принимать подобные решения легко. Я позволил Элинор пойти на риск, это был мой выбор, и теперь она за него расплачивается. Я даже не знаю, жива ли она еще… Это решение давит на меня, как и все другие. Оно будет преследовать меня до моего смертного часа, но я — Верховный. Либо я принимаю решения, либо сижу сложа руки, пока враги выбивают почву у меня из-под ног, в том числе уничтожая всех моих союзников.

Черт. Как Люсьен мог ненавидеть этого мужчину сейчас, когда точно знал, что бы чувствовал сам, доберись Моргана до Ианты?

Дрейк устало поднял голову.

— Могу я спросить, принесла ли моя игра плоды?

— Да, — сурово ответил Люсьен. — Я собираюсь на ней жениться.

— И восстановить, хотя бы частично, респектабельность Луизы и доброе имя Ианты. Очень благородно с твоей стороны.

Они впились друг в друга взглядом.

— А, — произнес Дрейк, выражение его глаз смягчилось. — Вот оно что.

— Не знаю, что ты имеешь в виду.

— Думаю, знаешь. — Дрейк поднялся на ноги, словно видел сына насквозь, и тяжело оперся на трость. — Я знал, что ты не причинишь ей зла, Люсьен. Ты всегда питал слабость к обездоленным и несчастным.

Как будто отец имел хоть какое-то представление о характере сына, которому дал жизнь. Фыркнув, Люсьен отвернулся.

— Думаешь, ты мне безразличен? Думаешь, я просто отрекся от тебя на все эти годы? За тобой всегда по моему приказу кто-нибудь приглядывал. Гувернантка, затем домашний учитель, наконец, твой учитель. Ретберн либо не знал, либо ему было все равно. Все они регулярно отчитывались о том, каким ты был мальчиком и каким становился мужчиной. Их глазами я наблюдал, как ты забил свое первое очко в крикете и как сломал руку, защищая друга от тех хулиганов в Итоне. Я был рядом, когда проявилась твоя сила, и радовался, что тебе достались способности обоих родителей, колдовство и прорицание…

Люсьен оборвал отца резким взмахом руки. Он был не в силах выслушивать все это. И не собирался.

— Правда состоит в том, что ты, возможно, и присматривал за мной, а может, и нет, кто знает? Но факт остается фактом: тебя не было рядом. Для меня ты оставался незнакомцем. А теперь мне рассказывают о предсказаниях, объясняющих, почему ты не участвовал в моей жизни, и я узнаю, что у меня есть два брата, еще двое мужчин, которые ничего для меня не значат. Они, как и ты, кажутся ускользающими воспоминаниями, чем-то, что крутится на языке… Но в конечном счете это не важно.

— Тогда почему ты здесь? — устало осведомился Дрейк. В его глазах читалась боль, но Люсьен отвернулся, отказываясь ее видеть.

Черт, ему было знакомо это чувство. У него самого в груди зияла брешь, словно много лет назад ему вырвали сердце. Он не хотел видеть ее отражение в глазах своего родителя, потому что боялся, что надежно сдерживаемые внутри эмоции вырвутся наружу, изрыгаясь потоком злости и оскорблений. Будет ли его собственная дочь думать то же самое, когда узнает, что он — ее отец? Ибо в этот самый миг Ианта сообщала ей правду. Он хотел бы стоять там, рядом с ней, но испугался, что Луиза его возненавидит.

— Я здесь, потому что опасная реликвия попала в руки сумасшедшей, — раздувая ноздри, ответил Люсьен, с трудом сдерживая более резкие слова. — Я здесь потому, что сейчас для Ианты являюсь лишь бременем, а не союзником. — Встав у окна, он смотрел на раскинувшийся внизу город. Все в нем протестовало против этого признания, Люк промучился все утро, однако не нашел другого выхода из положения. Гордость принесет ему — и Ианте — только вред. — Прошлая ночь усугубила проблему, с которой я имею дело. После нападения демона я был… в высшей степени чувствительным. — Люсьен тяжело сглотнул, глядя на свои сжатые кулаки. Признать подобную слабость — словно еще раз вырезать себе сердце. — Я не способен использовать свою силу. Пока я в таком состоянии, то не могу защитить Ианту от врагов и бессилен сберечь собственного ребенка. Я… я не уверен, что когда-нибудь снова смогу использовать свою силу. Не в полной мере.