Управление мировоззрением. Развитый социализм, зрелый капитализм и грядущая глобализация глазами рус - Белов Виктор - Страница 29

Насчет Ельцина у меня уже тогда не было никаких иллюзий.

Примечание. Чего только стоит рассказанный им самим эпизод с боевой гранатой, которую он пытался разобрать с помощью обычного слесарного молотка, находясь уже в достаточно ответственном возрасте. «Умная» граната, разорвавшись, видимо, исключительно в воспитательных целях, аккуратно отрезала будущему президенту всего лишь два пальца, и то на левой руке, но зато сохранила его жизнь для России.

Решительно неспособный ни к реалистичной оценке и анализу сложившейся в стране сложной ситуации, ни к принятию продуманных, ответственных решений, Ельцин все свои силы и энергию направил исключительно на достижение безграничной власти, ради которой он был способен на все.

Но ведь в Москве было очень много толковых людей, и я надеялся на съезде их увидеть и услышать. Мне упорно не верилось, что можно все так запросто, совершенно безответственно и бездумно, в один момент взять и до основания разрушить, безжалостно уничтожить установившийся жизненный порядок, обеспечивавший вполне приличные условия жизни всех советских людей.

Увиденное и услышанное на съезде не только не вселяло надежд, но безнадежно убивало последние из них. Хотя в выступлениях с трибуны делегаты старались соблюсти приличие, предлагая различные формы самоуправления все еще в рамках существовавших хозяйственных структур, но на деле повсюду, во всех делегациях царила одуряющая эйфория праздника непослушания. «Долой партию, долой план, долой министерства, долой номенклатуру! Даешь свободу форм собственности, приватизацию, свободные цены и зарплаты!» – вот основное настроение представителей «гегемона» и «пролетариев умственного труда», царившее тогда не только на съезде, а и повсеместно. В условиях торжества корыстных устремлений большинства делегатов вести плодотворные дискуссии было невозможно, даже спорить было бессмысленно. Помню, как в кулуарной беседе за «круглым столом» я пытался возразить одной дамочке, представительнице топливно-энергетического комплекса. Дама с жарким возбуждением пыталась доказать присутствующим прелести жизни со свободными ценами на электроэнергию. Когда она приостановилась, чтобы перевести дух, я вслух предположил – «но цены-то, по-видимому, скорее будут расти, чем падать», на что она, немного смутившись, утвердительно кивнула головой. Тогда я задал ей вполне естественный следующий вопрос – кто же и чем, по ее мнению, за это повышение должен расплачиваться? Дама расправила плечи, неожиданно одарила меня улыбкой Моны Лизы и негромко, но внятно, для всех присутствующих, сказала: «А товарищ-то, оказывается, реакционер». Тем самым я был надежно выключен из дальнейшего разговора.

Выступавшие на съезде представители правительства и экономической науки вносили еще большую сумятицу и беспокойство в умы и в основном подыгрывали очевидным настроениям публики. Тогдашний председатель Совета министров РСФСР Силаев начал свое первое выступление с сообщения досточтимой публике о недопустимости дальнейшего сохранения имевшегося соотношения производства средств производства к производству предметов потребления. В СССР оно составляло на тот момент 3:1, в мире, по его словам, была обратная пропорция. И хотя этого не было сказано прямо, но фактически такое вступление означало призыв к беспощадному уничтожению советской индустрии. Такое заявление можно было бы простить студенту-заочнику экономических курсов, но слышать это от человека, много лет проработавшего на самых высоких министерских постах самых уважаемых министерств страны, было совершенно невыносимо. Невозможно было поверить, чтобы он, опытнейший человек, искренне считал практически осуществимым и безболезненным мероприятие по переходу 50 % гигантов индустрии с выпуска турбин, прокатных станов и подводных лодок на выпуск книжных полок и крышек для унитазов. Дальнейшие его предложения по снижению налогов, например на НИОКР, вообще теряли смысл – для кого и для чего это нужно, если 50 % промышленности идет под нож? Для оставшейся части? Но ведь после отстранения от работы миллионов рабочих, инженеров и служащих, после закрытия огромного количества производств в стране неизбежно наступит ситуация обвального падения всего промышленного комплекса, т. к. практически все предприятия продукцию производили монопольно и потеря хотя бы одного из них могла сразу ввести в полный ступор целую отрасль. Кто же тогда воспользуется заманчивыми предложениями правительства? И в первую очередь сам Силаев, как никто другой, должен был понимать последствия подобных «экспериментов». Далее в своем выступлении премьер-министр призвал представителей трудовых коллективов побыстрее акционировать свои предприятия, чтобы выйти из-под контроля союзных министерств. И опять-таки для чего? Чтобы героически умереть под флагом РФ, а не СССР? На меня его выступление произвело очень тяжелое впечатление и своим смыслом, и заискивающей перед собравшимися делегатами самой манерой выступления. Но публике своим революционным духом оно очень понравилось и ему дружно аплодировали.

Примечание. По российскому телевидению недавно демонстрировался документальный фильм, посвященный позорному инциденту, случившемуся в СССР в середине 70-х годов, – угону в Японию тогда свежей советской военной разработки – истребителя-перехватчика МИГ-25. В фильме неожиданно появился со своим комментарием и Силаев. МИГ-25 тогда привел в восхищение западных экспертов. Они обнаружили в его конструкции больше десятка совершенно новых и оригинальных устройств и агрегатов, неизвестных ранее западным авиаконструкторам. И вместо того, чтобы с гордостью подтвердить высокие достижения советского авиастроения и рассказать подрастающему поколению о конкретных оригинальных технических решениях, воплощенных в этом самолете, он выбрал и с ухмылкой сообщил следующее: «Хе-хе, они пришли в восторг от использования нами в системе управления ламповой техники вместо микропроцессоров, решив, что это сделано для повышения надежности работы системы при высоких температурах. Хе-хе, они просто не знали, что у нас еще и в помине не было микропроцессорной техники. Хе-хе».

Не все делегаты съезда были одержимы идеей разгона министерств и отпуска цен на свободу. На пленарных заседаниях съезда я сидел на галерке и оказался в компании донецких шахтеров. Это были спокойные, разумные, внимательные, в общем, отличные ребята. Они к тому времени уже «набастовались» вволю и поняли, что эта дорога ведет в пропасть. Один из них мне это открытие уверенно пояснил – сегодня что-то вырвал я, завтра ты, но принципиальных проблем забастовками не решить, тришкин кафтан такими действиями нельзя превратить в шикарное манто. А чтобы перевести экономические забастовки в политические, надо хотя бы приблизительно сформулировать какие-то конструктивные политические требования, а не просто орать во всю глотку: «Долой!». Поэтому, сказал он, они и приехали в Москву, чтобы попытаться здесь найти ответы на свои вопросы.

Но среди шахтеров имелись и группы, настроенные совершенно противоположно. В центральном проходе зала дислоцировалась группа воркутинских шахтеров.

Это были совсем другие люди – крикливые, нетерпеливые, бесцеремонно, выкриками с места перебивавшие любого докладчика, если он им почему-то не приглянулся или говорил что-то не то, чего бы им хотелось. Такого вызывающего поведения мне даже на стадионах не доводилось наблюдать. Среди этой группы особенно выделялся один – видимо, их лидер, дирижировавший всем их спектаклем. У него были прямые темные волосы с косой челкой на глаза, неестественно размашистые, «на публику», движения. Одет он был в приличный темно-синий костюм, концы брюк которого были беспощадно запихнуты в модные в то время «дутые» сапоги-луноходы серебристого цвета. С постоянным мрачно-свирепым выражением на лице, видимо, долженствовавшем выражать классовую и прочую ненависть, он практически все время работы съезда простоял в проходе, демонстративно повернувшись спиной к трибуне. Оборачивался он лицом к докладчикам и скупо аплодировал, не меняя выражения лица, только тогда, когда те откровенно, не стесняясь в выражениях, принимались хаять «административно-командную систему», номенклатуру и т. п. Этот тип очень точно соответствовал моим представлениям о тех «солдатах революции», которые в 1917 году сначала жгли помещичьи усадьбы, потом носились на тачанках в составе всевозможных банд, сея повсюду смерть и разорение, расстреливали, не моргнув глазом, заложников и неутомимо таскали фамильное серебро из столовых «их благородий». Для полноты картины этому делегату не хватало только кожаной куртки и маузера на боку. В 30-х годах эти же типы рушили православные храмы и прикладами отбивали последний хлеб у крестьян, обрекая их семьи на голодную смерть. Отличительной, роднящей особенностью тех «борцов революции» и нынешних «борцов перестройки» было то, что ни те ни другие никогда, ни на минуту не задумывались хорошенько над тем, что происходит вокруг, какие последствия может иметь для народа их кипучая деятельность. Они всегда предпочитали полностью полагаться на готовые чудо-рецепты, чем радикальнее, тем лучше.