Живые и мёртвые - Уорнер Уильям Ллойд - Страница 32

И наконец, на протяжении трехсот лет эти бесчисленные события не просто постоянно происходили, а индивиды не просто жили своей коллективной жизнью в некой институциональной и экономической матрице; на протяжении всего существования сообщества события, жизни отдельных людей и социальные отношения подвергались оценке, а позднее переоценке. Индивиды воспринимали эти социальные представления и ценности как радости и печали, страдания и удовольствия, триумф и безысходность. В разное время они коллективно ощущали их то как взлет благосостояния и больших надежд, то как отчаяние и страдание, в зависимости от того, как протекала жизнь — спокойно или конвульсивно. Такие эмоции также находили выражение в коллективных символах и жизни того времени. Умерли ли они вместе с теми, кто их испытывал? Если же они продолжают действовать до сих пор, — а я полагаю, что так оно и есть, — то каким образом эти коллективные воспоминания сохраняются и выражаются в сегодняшних знаках и значениях? Что происходит с этими «отложенными» сообщениями из прошлого, когда они передаются, трансформируясь, сквозь череду поколений и когда они усваиваются и вновь получают выражение сегодня? Каким образом современные члены сообщества Янки-Сити публично признают и оценивают их в задуманном ради этого коллективном ритуале? Что означает «доступное нам прошлое» сообщества для заинтересованного или безразличного настоящего?

Короче говоря, что из прошлого запоминается? Какие из прошлых начинаний, свершений и продолжений наделяются значимостью? Какие из них отмечены ментальными и эмоциональными знаками, призывающими: «Посмотрите на них. Поймите и еще раз прочувствуйте с их помощью то, что когда-то было истиной и снова станет истиной, если вы узнаете и оцените ее значимость»?

Несмотря на тщательные исторические изыскания специалистов в области изящных искусств и социальных наук, а также познания местных любителей старины, которые гарантировали, что изображаемые события и объекты исторически достоверны, а индивидуальные персонажи правильно прорисованы, все это в целом в некотором смысле было подобно сновидению, или, быть может, коллективной фантазии. Живые картины словно образы сновидения проплывали одна за другой в сознании зрителей. Имея осязаемые материальные формы, они выплывали из прошлого в поле зрения присутствующих зрителей в четко фиксированной временной последовательности, и тем не менее их более глубокие значения не зависели от времени. Они рассказывали развертывающуюся нерациональную историю о том, как должно было обстоять дело, одновременно выказывая моральное одобрение тому, что богобоязненное сообщество должно было одобрить, либо подспудно побуждали аудиторию испытать — быть может, бессознательно и косвенно — некоторые из тех запретных удовольствий, которые их предкам довелось пережить более непосредственно и осознанно.

Исследователю эти символы минувшего дают инструмент погружения в глубины сознания (mental life) жителей Янки-Сити, ибо в этом символическом «подведении итогов» были вскрыты и извлечены на свет его нерациональные уровни. Мир бессознательного нашего вида, переживающего свое существование в моральных и интеллектуальных формах, является активно действующей силой. Каким образом он нашел свое культурное выражение? Какие элементы его значения были допущены в эти строго контролируемые символы? И если мы найдем ответы на эти вопросы, то какое новое знание они смогут нам дать о моральных формах, образующих структуру социальной жизни в Янки-Сити и Америке? Чтобы приступить к ответам на эти вопросы, мы должны разработать для нашего исследования ясную и понятную процедуру.

Празднование трехсотлетия имело три стадии: раннюю стадию планирования, организации и распределения обязанностей; стадию активных приготовлений и ритуализации сообщества как целого; и собственно празднование. Каждая из них важна для понимания значимости всего события в целом. С точки зрения общей теории и метода, каждая из них требует собственной техники исследования. На начальной стадии были сформированы основные комиссии, которые организовывали, планировали и направляли всю работу. Необходимо коротко остановиться на их составе, дабы выяснить, какого рода люди, социальные установки и ценности оказались вовлечены в процесс концептуализации сообществом того, чем является или должен быть Янки-Сити для своих жителей. Это даст нам ответы на следующие вопросы: Какие этнические и классовые слои были в них представлены? Как повлияли их представления и ценности на драматические церемонии? Какие важные и второстепенные задачи были возложены на представителей разных социальных групп? Каким образом низшие классовые слои и различные этнические и религиозные группы разделили обязанности с высшими классами и потомками предков-пуритан? Кто распоряжался торжествами и обладал властью выбирать символы? Какое воздействие оказали эти люди и группы на типы отбираемых символов и как те были определены и представлены публике?

Второй этап имел целью расшевелить и организовать всех жителей Янки-Сити, чтобы они стали полноправными и активными участниками приготовлений и самого празднества. Отчасти это было сделано посредством организации еще нескольких комиссий, получения принципиальной поддержки от городских властей, школ, церквей, мужских и женских организаций, а также посредством подключения гражданских, деловых и промышленных организаций всего города к спонсированию живых картин. Спонсорство подразумевало некоторую степень конгруэнтности, или связи между социальным значением спонсирующей группы и значениями тех символов, которые она отбирала.

По завершении подготовительного этапа начались торжества, которые открылись в воскресенье церковными проповедями, выставкой моделей и изображений кораблей, организованной местным историческим обществом, а также посещениями военного крейсера, стоящего на якоре в гавани. В понедельник торжества продолжились инсценировкой приезда Вашингтона, составившей первую часть двухдневной процессии, во вторник — выставками садово-паркового искусства, спортивными и иными праздничными мероприятиями, а в среду — второй частью торжественной процессии, в которой были продемонстрированы сорок две живые картины. Праздник завершился в следующее воскресенье богослужением на Старогородском холме. Наибольший интерес публики вызвали три аспекта празднества: два парада и исторические мемориальные доски, которые можно было встретить в любом районе города.

Последние были размещены во время второго этапа на городских объектах, представлявших «исторический» интерес. Эти знаки свидетельствовали о коллективном внимании к этим объектам и их социальной ценности и внесли важную лепту в ритуализацию жизни сообщества. Например, перед одним частным домом с садами появился такой знак:

Такими указателями, отражающими их особую значимость для коллектива, было помечено около сотни объектов. Примерно половину среди них составляли жилые дома, в которых и сейчас кто-то жил; в числе других были общественные здания, церкви, кладбища, мосты, исторические места на дорогах, берегах рек и в гавани. Сам знак, специально разработанный к данному событию, включал название города и сообщение о его трехсотлетии, а также название и датировку объекта. В официальном путеводителе — объемистой и солидной брошюре, проиллюстрированной изображениями клиперов, георгианских зданий и древней церкви, — были перечислены все объекты, помеченные для привлечения ритуального внимания, было дано их описание и указано положение на карте.

Все эти объекты были отобраны центральной комиссией, и все они стали предметом нашего исследования, призванного ответить на те же самые теоретические вопросы, которые были поставлены в отношении процессии. Каким периодам истории отдавалось предпочтение и почему? Вопросы, заданные ранее по поводу живых картин, здесь очень важны, поскольку помогают нам понять, какие знаки выбрал «Город» в качестве образов своего самоуважения.