Крадущаяся тень - Страуд Джонатан - Страница 16

После этого я, наконец, ввалилась в вестибюль. Здесь меня поджидало новое испытание – длинная стойка, за которой выстроились в ряд аккуратно одетые, неотличимые друг от друга портье с прилизанными, блестящими от бриолина волосами. Один из них посмотрел на меня пустыми глазами, растянул губы в дежурной улыбке.

Я одернула свою юбку, отбросила назад волосы, промокнула – совершенно безуспешно! – вспотевший висок рукавом куртки и начала:

– Доброе утро! Я…

Меня перебил портье, стоявший рядом с первым.

– Доброе утро, мисс Карлайл. Если угодно, пройдите, пожалуйста, вот сюда, по коридору, в конференц-зал. Ваши коллеги уже там. Мисс Фиттис примет вас с минуты на минуту.

– Благодарю вас, – облегченно вздохнула я. Кончились колдовские чары. – Дорогу я знаю.

В вестибюле я прошагала мимо железного бюста старой знакомой моего черепа, Мариссы Фиттис. Прошла, грохоча по холодному мрамору своими подкованными тяжелыми башмаками, через дубовые с позолотой двери. Вошла в конференц-зал с высокими, выходящими на оживленный сейчас Стрэнд, окнами. Сквозь них проникал яркий солнечный свет, рассыпал свои блики на стеклянных колоннах, внутри которых хранились экспонаты из коллекции Фиттис. Вот они, надежно спрятанные за толстым серебряным стеклом – девять легендарных парапсихологических предметов, найденных еще в первые годы работы основательницей прославленного агентства. Маленький гробик с Фрэнк-стрит. Металлическая рука Гёделя. Кости Верзилы Хью Хенретти. Жуткий зазубренный нож Мясника из Клэпхэма… По ночам загнанные под стекло призраки светились и плавали внутри колонн; сейчас все выглядело черно-белым и оставалось неподвижным.

Рядом с колонной, посвященной нашествию призраков на поместье Камберленд, стояли три человека и изучали выставленную за стеклом окровавленную ночную рубашку. Вот теперь, когда я увидела их, у меня по-настоящему загрохотало сердце в груди и по-настоящему сдали нервы. Сейчас я чувствовала себя намного хуже, чем две ночи тому назад, когда охотилась с зеркальцем в руке за призраком Эммы Марчмент.

Каким бы опасным ни оказалось дело, которое собиралась поручить нам Пенелопа Фиттис, именно этот момент был ужаснее всего. Именно этот момент моей первой встречи со своими бывшими коллегами – Локвудом, Джорджем и Холли Манро.

Я выдавила на своем лице то, что должно было изображать беззаботную, спокойную улыбку. Услышав мои шаги, все трое обернулись. Я подошла к ним.

Ну, с Локвудом я вчера уже виделась, конечно, однако сегодня все стало иначе.

Вчера он был гостем в моем доме, гостем, пришедшим просить о помощи, и чувствовал себя так же стесненно, как и я сама. Сегодня я была посторонней, а он, как всегда, лидером в своей компании. Теперь неловко чувствовала себя только я. Пока я приближалась, Локвуд выглядел спокойным и даже слегка расслабленным, и я была очень благодарна ему за это. Он дружелюбно улыбнулся и сказал:

– А вот и она! Очень рад видеть тебя, Люси.

На Локвуде был знакомый мне узкий темный костюм. Волосы на голове Локвуда были зачесаны назад и, как мне показалось, слегка блестели от бриолина. Этого я раньше за Локвудом не замечала. Похоже, к сегодняшней встрече он готовился тщательнее, чем обычно.

Для меня, что ли, старался? Как бы не так! Для Пенелопы Фиттис, для кого же еще!

– Привет, Локвуд, – сказала я, а затем повернулась к Джорджу.

В последний раз я видела его четыре месяца назад. Джордж Каббинс, второй после Локвуда человек в команде. Ученый-самоучка, исследователь экстраординарных парапсихологических явлений и знаменитый неряха. Вот и сегодня на нем была видавшая виды футболка с какими-то подозрительными пятнами и обвисшие потертые джинсы, бросавшие вызов хорошему вкусу и законам земного притяжения. В элегантном интерьере Дома Фиттис он смотрелся как попавшая в салат сосновая шишка. Что ж, приятно узнать, что есть вещи, которые никогда не меняются.

Вещи не меняются, это да, зато люди… Джордж выглядел похудевшим и изможденным. И постаревшим даже, потому что у него в уголках глаз появились морщинки. До чего же сильно он изменился всего за каких-то четыре месяца! Да, конечно, нам, агентам, приходится постоянно ходить по тонкой грани между жизнью и смертью, мы прожигаем свою юность, каждую ночь сражаясь с выходцами с того света. Но чтобы так сильно и так быстро? При виде Джорджа мое сердце пронзила острая боль.

– Привет, Джордж, – сказала я.

– Привет, Люси.

Пока Джордж произносил эти два коротких слова, я внимательно следила за его лицом. Нет, улыбки я не ждала. Этого от Джорджа никогда не дождешься. Его лицо, как всегда, по форме, цвету и фактуре напоминало молочный пудинг. Много ли эмоций может отразиться на поверхности пудинга? О настроении и чувствах Джорджа можно было – и то с известной долей вероятности – догадаться, лишь внимательно изучая изгиб его губ, по выражению глаз, спрятанных за толстыми стеклами очков. О том, что Джордж в хорошем расположении духа, говорил, например, и характерный жест, которым он поправлял эти очки на своем широком носу.

Ничего, что говорило бы о том, что Джордж в хорошем расположении духа, сегодня на его лице не читалось. Ничего.

«Твой уход буквально подкосил его», – вспомнились мне слова Локвуда, которые он произнес вчера.

– Рада видеть тебя, – сказала я. – Давненько не виделись.

– Рада? Неужели? – спросил Джордж.

– Забавно, но все мы только что как раз говорили о том, как будем рады видеть тебя, Люси. Правда, старина? – И он хлопнул Джорджа по плечу.

– Да, – сказал Джордж. – Говорили.

– И Холли тоже ждала этой встречи, – продолжил Локвуд. – Она много слышала о твоей работе фрилансером. Где ты работала, с кем. Ведь ты и с агентством «Ротвелл» часто пересекалась, не так ли, Люси? Надеюсь, потом расскажешь нам обо всем этом поподробнее.

Говоря о Холли, Локвуд повел рукой в ее сторону. Я тоже повернула туда голову.

В отличие от Джорджа, Холли нисколько не изменилась. Все с таким же прелестным кукольным личиком, все так же безукоризненно одетая. Даже похорошела, пожалуй. Ну, это, вероятно, потому так кажется, что она очень тщательно готовилась к этой встрече. Не со мной, ясное дело, а с Пенелопой Фиттис.

Сегодня на Холли было такое облегающее платье, в котором не только ходить – дышать страшно. На мне оно разлезлось бы по швам в две секунды, стоило лишь разок плечами повести. Вздумай я надеть его на себя, оно достало бы краем подола только до середины моего топика, а поднятые руки так и остались бы склеенными над головой, и тыкайся потом, как дура слепая, полуголая во все стенки. Вот такого сорта платье. Хорошее. Для любителей знать все подробности могу добавить, что голубое.

Если четырехмесячная разлука с Локвудом и Джорджем показалась мне целой вечностью, то по Холли Манро я за это время ничуть не соскучилась. Отчасти, быть может, потому, что уж слишком часто видела ее очаровательную мордашку на газетных фотографиях. А возможно, и потому, что всю зиму Холли постоянно присутствовала в моем мозгу в качестве черной полыньи, в которую я сваливала все свои мрачные мысли. Скорее всего, я слишком долго просидела, словно эскимос, на краю этой полыньи, вглядываясь в нее.

– Привет, Холли, – сказала я. – Как поживаешь?

– У меня все прекрасно, Люси. Очень рада вновь тебя видеть.

– Я тоже. Великолепно выглядишь.

– Спасибо, ты тоже. Фриланс явно пошел тебе на пользу. Я постоянно слежу за твоими успехами. Очень много хорошего слышала о тебе. Думаю, что ты в полном порядке.

В свое время подобный разговор привел бы меня в тихое бешенство, потому что каждое слово в нем было ложью. За моими успехами она следит, как же! Они интересуют ее не больше, чем марка зубной пасты, которой я пользуюсь. Даже еще меньше, поскольку свою зубную пасту она давно выбрала – вон как сияют у нее зубы, когда она улыбается! Сказала, что я хорошо выгляжу? Тоже ложь. Не выгляжу я хорошо, совсем не выгляжу, сама знаю. Особенно сейчас – с растрепавшимися волосами, вспотевшая от волнения. Распаренная, раскрасневшаяся, разобранная и внутри и снаружи.