Совсем новые сказки - Озерецкая Елена - Страница 15

— Здравствуйте! — крикнули мальчик и девочка, которые опять шли в школу, потому что каникулы кончились. — Учитель прислал вам подарок!

Волшебник надел очки и прочёл: «Учебник химии».

— Поблагодарите Учителя, — сказал он, — кажется, он прав. Одним старым волшебством теперь не проживёшь. Новые волшебники гораздо сильнее!

И всю зиму Волшебник ел великолепные щи и учил химию…

Белые цветы на картофельном поле уже отцвели, и среди тёмнозелёной листвы появились гладкие, блестящие ягодки — семена. А глубоко внизу, в мягкой, тёплой земле, вокруг старой, сморщенной Картошки-мамы толпились её молодые дочки. У них были такие розовые щёки, что их называли «Северными Розами».

Не теснитесь так, — сказала Картошка-мама, — вы испортите себе кожу!

— А что делать? — проворчала самая младшая Картофелинка. — Нас слишком много для одной ямки — целых тридцать штук!

— Очень хорошо, что много! — гордо ответила Картошка-мама. — Значит, я недаром старалась. И вы все будете работать так же.

— Ну уж нет! — тихонько прошептала Картофелинка.

— Почему ты так говоришь? — укоризненно заметила её сестричка. — Ведь ты знаешь, что мы должны расти, когда нас посадят!

— Да ты посмотри на нашу маму! — сердито возразила Картофелинка. — Я совсем не хочу стать такой же сморщенной и некрасивой!

— Не говори глупостей! — прикрикнула Картошка-мама. — Картошка должна быть вкусной, когда её варят, и приносить много детей, если её сажают. Ей незачем думать о красоте. А так как ты из хорошей семьи, тебя, наверное, посадят, чтобы ты дала большой урожай.

— И когда это будет? — спросила Картофелинка.

— Через девять месяцев.

— Ой, как скоро! Я даже не успею отдохнуть!

— Успеешь. В погребе очень хорошо. Там темно и тихо, картошки ничего не делают, только дремлют или тихонько разговаривают.

«Это мне нравится, — подумала Картофелинка. — Поскорее бы попасть в погреб!»

До конца лета было ещё далеко, а «Северные Розы» уже созрели, потому что это был очень ранний сорт. Они сильно выросли, и в ямке уже совсем нельзя было шевельнуться — так там стало тесно!

— Безобразие! — ворчала Картофелинка. — Хорошо, что я уже скоро перееду в погреб!

Однажды утром на поле пришёл Агроном. Он взял лопату и — раз! — выдернул из земли все тридцать картошек. Ох, как светло было наверху! Солнце так и сияло! Картофелинка даже зажмурила свои маленькие глазки!

— Очень хороший сорт! Вот на нём и попробуем! — сказал Агроном. Он сложил картошки в корзинку и куда-то понёс.

— Поехали на новую квартиру! Будем отдыхать в погребе! — радовалась Картофелинка. Но Агроном поставил корзинку в большом светлом сарае, а сам ушёл.

— Что-то это совсем не похоже на погреб, — сказала Картофелинка.

— А э-это во-овсе и не по-погреб, — ответил кто-то. Рядом с корзинкой стоял большой чан, наполненный какой-то жидкостью.

— Ты кто? — спросила Картофелинка.

— Я — Тио-тио-мо-мочевина! Тиомо-мочевина! — заикался чан.

— Неужели ты не можешь не заикаться? — рассердилась Картофелинка.

— Не-не мо-мо-гу! — говорила Тиомочевина. — Мо-мои криста-тал-лы то-только что растворили, и мне хо-холодно!

«А ну её, — подумала Картофелинка, — лучше посплю!»

И она заснула. А на другое утро в сарай привезли ещё много картошки, и девушки стали складывать её в большие решетчатые ящики.

— Смотрите, чтобы в каждом было не больше, чем сто килограммов! — сказал Агроном. Картофелинка тоже попала в ящик.

— Послушай, — обратилась она к чану, — ты ещё заикаешься?

— Нет, я уже согрелась! — весело ответила Тиомочевина.

— А что ты теперь будешь делать? Поедешь с нами в погреб?

— Никто не поедет ни в какой погреб! — загадочно сказала Тиомочевина.

Картофелинка очень удивилась, но больше ничего не успела спросить, потому что её ящик схватили, окунули в чан с раствором Тиомочевины и опять поставили на место.

«Брр! Холодновато! — подумала Картофелинка. — Но, конечно, перед отъездом нужно было принять ванну!»

И вдруг у неё зачесалась кожа. Картофелинка знала, что чесаться неприлично, и поэтому терпела, но кожа чесалась всё сильнее, а из всех глазков выглянули маленькие белые росточки.

— Я заболела! — испуганно закричала Картофелинка. — Ванна была слишком холодной! Позовите скорее доктора!

— Ты не заболела, а проросла! — ответила Тиомочевина. — Это я сделала!

— Зачем?

— А затем, что тебя посадят обратно в землю, и ты успеешь дать второй урожай в этом году!

И действительно, Картофелинку скоро посадили. Она не могла удержаться и начала расти, хотя ей совсем этого не хотелось. К осени у Картофелинки родилось не тридцать, а целых тридцать пять дочек. А сама она стала такой же старой и сморщенной, какой была когда-то её мама. Но зато теперь она поумнела.

— Не всякая картошка может дать два урожая в один год! — говорила Картофелинка дочкам. — Это только наша семья такая способная!

А про Тиомочевину она совсем забыла….

На заднем дворе стоял металлический бак с плотно прикрытой Крышкой. А в баке лежал мусор, который выносили из квартир жильцы.

— Как здесь тесно! — проворчала Арбузная Корка. Её выбросили совсем недавно, и она ещё не привыкла к своему положению. И вдруг прямо на неё упала рваная Калоша.

— Осторожнее! — возмутилась Арбузная Корка, — вы испачкаете мои полоски!

— Хлоп-хлоп! — закрылась Крышка, и в баке стало темно. Калоша вздохнула.

— Вы-то о чём вздыхаете? — спросила Арбузная Корка.

— Я уже очень стара, — ответила Калоша, — больше сорока лет я пролежала на чердаке. Меня выбросили туда и забыли. А до этого мне пришлось всю жизнь ходить по лужам, и мои подошвы болят от ревматизма.

— Немного же вы видели в жизни, — насмешливо сказала Корка.

— Я видела так много, что ты даже и представить себе этого не можешь.

— Ну, тогда расскажите что-нибудь интересное.

Калоша задумалась…

— Я родилась далеко-далеко отсюда, — начала она, — там, где вечное лето царит в жарких и душных тропических лесах. Тёплый дождь падает на зелёные листья, и длинные корни лениво потягиваются в мягкой земле. Фестоны лиан перебрасываются с ветки на ветку, и большие синие бабочки задевают крыльями пышные метёлки цветов на деревьях, высоких, как десятиэтажный дом. Европейцы называют эти деревья гевеями. А местные жители прозвали их «кау-чу» — «плачущее дерево».

— Разве деревья плачут? — недоверчиво спросила Арбузная Корка.

— Плачут, когда им делают больно. Острые ножи людей срезают со ствола гевеи тонкие полоски коры, чтобы собрать белый сок, который течёт из раны. Вот в одной гевее родилась и я…

— Калоши не растут на деревьях! — фыркнула Арбузная Корка.

— Нет, конечно. Но, чтобы их сделать, нужен сок гевеи.

— Мне кажется, вы всё это выдумали! — заявила Арбузная Корка.

Старая Калоша обиделась и замолчала. Ведь она говорила чистую правду. Хотя она почти забыла о тех далёких временах, но сейчас снова вспомнила всё, что ей пришлось пережить… Белый млечный сок собрали в большую посудину и влили в него уксусной кислоты. Это было очень неприятно, так неприятно, что сок свернулся, совсем как молоко. Тогда его промыли водой, прокатали на вальцах, и вышли большие белые листы, которые засунули в камеры, полные дыма. Ох, как там было трудно Дышать! Но зато листы окрасились в красивый янтарный цвет и получили имя «копчёный лист». А потом их погрузили на большой корабль, и они поплыли через океан…

— Какой груз вы привезли? — спросили в порту.