Сборник рассказов 'Дикие люди' - Иванов Всеволод - Страница 15

- Сколько в банке? - спросил Галкин.

- Пятьдесят рублей,- неистово ответил Шавлиев.

- По банку!.. Кольца берешь?

- Беру!

- По банку! - Он кинул две карты.- Очко!..

Галкин увидал Филиппа.

- Ты счастливый! Мне везет, Филя. От тебя везет! Держу банк!..

Он кинул пять червонцев на стол.

- По банку! - крикнул Шавлиев - и проиграл.

Толпа захохотала. Но Шавлиев почему-то в этом хохоте увидал только Филиппа. Шавлиев погрозил ему кулаком. Духанщик вспотел: грудь его высоко поднималась. Галкин смотрел на него с пренебрежением. "Шулер",- решил Филипп, так как ему понятно было презрение Галкина. Духанщик уже был в таком состоянии, что самая счастливая карта не спасла бы его. Галкин, со свойственной ему высокопарностью, думал, наверное, что Шавлиев похож теперь на коня, взбесившегося и мчащегося к обрыву над морем. Море шумит, предупреждая коня о гибели, а он, покрытый пеной, с кровавыми глазами, несется... а всадник (сердце человека) в седле уже умер... Вышла Аленушка и, сонно и устало взглянув на духанщика, ушла спать. Филипп перехватил еще ее взгляд, устремленный на Галкина,- покорность проскользнула в этом взгляде, и Галкин так и понял-он даже подскочил от удовольствия, подмигнул Филиппу: дескать, мы понимаем с тобой, как надо держать баб и какими надо быть, и в какое время надо быть героями! Ветер усилился. Небо потемнело. Сбиралась гроза.

- Не боишься ответственной игры? - крикнул Галкин.

- Мне бояться? - ответил духанщик.

- Ну, будем крыть.

- Будем!

Толпа расступилась. В духан вошел пьяный милиционер Франц. Мундир на нем был расстегнут, он был без фуражки. Игроки подвинулись, очищая ему место. Франц, растроганный вежливостью, сказал Заалу: "Отдай кинжал, иначе мазать не буду". Духанщик передал ему кинжал. Милиционер вынул три новых серебряных полтинника. Франц кинул полтинники на кон и сел на кинжал. Кобуру револьвера расстегнул для внушения порядка - и игра продолжа-лась. Крики и хохот играющих увеличились. Кто-то принес фонарь с бледным и тощим светом. Фонарь напомнил Филиппу ночные работы над каналом и ласковое счастливое лицо Закревско-го. Тоска нестерпимо мучила Филиппа. Появилась водка, можно было пить; он купил полбутылки, но не мог выпить. И водка и возбужденные лица играющих - все это показалось вытянутым и туманным, как вытягивал ветер огонь в лампе; огонь этот чадил, и то, что казалось светом, было, в сущности, тьмой и чадом. Водка - это лекарство для людей, которые не могут свершить подвига, а подвиги в России - дело трудное и долгое... ведь разговор по пьяному делу - тоже подвиг, будь этот разговор искренним или даже хвастливым; трезвый ведь и не каждый хвастать может. Вот милиционер Франц! Чорт его знает, почему он остался в России? В милиции служит? Да ему и на родине нашлось бы место. Тоже смутные желания подвига, успеха, выйти с другими из пустыни - мучили его... Надо было б посмотреть его лицо, когда он шел по каналу: каменное, наверное, неподвижное, и слезы на глазах. Филиппу вспомнилась ячейка. Что ж, ребята там отличные, работают в меру сил и понимания, но работа их - не подвиг; она рассчитана на годы: она становится привычкой, законом, а помочь сейчас Филиппу в его тоске, в его муке... Все эти мысли, изложенные насколько возможно последовательно, скользили в голове Филиппа кусками: сначала подумает про Франца; потом про Галкина; мелькнет мысль об инженере, об ячейке; а в воздухе на кон скользят грязные карты, и в лампу наливают керосин!.. Тоска, тоска...

- Почем банк? - воскликнул пискливо Галкин.

- Сто двадцать рублей,- ответил духанщик.

- По банку!..

Франц играл больше для порядка. Он ставил полтинник, выигрывал; наливал стаканчик вина и ждал следующей карты. Один раз он поставил три рубля - проиграл. Он посмотрел в лицо Галкину и протяжно сказал: "Сильно люди не любят позора". Галкин незаметно оглянулся на дверь, за которой спала Аленушка. И еще - к банку подошел братец Иванушка, неожиданно вынул червонец, пухлая рука его протянулась через головы играющих: он выиграл. Поставил два - и еще выиграл. Он положил выигрыш в карман, зевнул и пошел спать. Выигрыши Галкина и особенно появление Иванушки раздражали находящихся в духане. Многие жалели Шавлиева, но остановить его никто не решался.

Духанщик заметил что-то в картах и крикнул:

- Неправильно!..

Галкин положил колоду:

- Это в чем же, милые, неправильно? Тут тебе не "малина"!.. Или "пера" хочешь?

Шавлиев замолчал. Струсил, так поняли все, и сочувствие тотчас же перекинулось на сторону Галкина. "Крой его!" - завопил кто-то громко,- и стало ясно, что теперь все поверили: Галкин - не шулер, Галкин счастливей, а люди любят счастливцев и желают их защитить.

Филипп внезапно раздвинул окружающих и положил свою теплую руку на мокрую руку Франца.

- Дай мне револьвер,- сказал протяжно Филипп.

Франц выпрямился и потянулся застегивать пуговицы.

Игра приостановилась.

- А зачем тебе казенное оружие? - спросил милиционер.- Если желаешь убить соперника, то убивай его ножом, я же казенного оружия тебе не дам.

- Дай мне револьвер!

Галкин протянул к Филиппу полную колоду:

- Сними.

Филипп сделал в воздухе шестерку руками - и снял.

Галкин подал колоду Францу.

- Ты мне веришь, Франц?

- Тебе?.. Тебе я верю,- глядя в колоду, решительным голосом ответил Франц Галкину.

- Так дай ему револьвер. Не будет он шмару бить. А зачем тебе, ципа, револьвер?

- Кочергу возьму,- ответил Филипп.

Галкин даже завизжал от удовольствия.

- Ну, вот, говорил я вам, он убивать не станет шмару! Я тебе сто рублей взаймы дам, Франц.

- Не надо мне ста рублей, Галкин,- мне отдать трудно.

- После отдашь. Я тебе дам сто рублей взаймы, а ты дай Фильке револьвер. Он завтра приедет к обеду сюда... на серой в яблоках!.. И Кочергу привезет!

Духанщик устало и злобно, вскричал:

- Сдавайте!.. Кому сдавать? Поговорили!..

Галкин вырвал назад колоду у Франца:

- И на кон тебя не допустим, ты - начальство, ты играть не смеешь. Не мешай парню бандита арестовать. Он - герой, ей-богу. Отдай ему, Франц, револьвер!

- Давай сто рублей,- сказал Франц, снимая кобуру.