Пойми друга. Справочник по поведению собак - Чебыкина Людмила - Страница 47

• Предыдущая
• 47/78
• Следующая

Настойчивость Чёрного не привела Гретхен в восторг. Похоже, её начала мучить самая настоящая ревность, она принялась всячески отравлять ему жизнь. Один раз, когда она схватила его за заднюю лапу, он расценил мой окрик и небольшую взбучку, устроенную собственной собаке, как поощрение к ответным действиям. При следующем нападении (а оно последовало немедленно, невзирая на моё «фу!») он укусил её за круп. Она взвизгнула, но позы подчинения не приняла, а с оскаленными зубами отступила ко мне. Мне оставалось только одно — и дальше выполнять обязанности вожака, главная из которых заключается в том, что в его присутствии подчинённые не имеют права выяснять отношения. Я схватила Чёрного за холку и потрясла. И что же? Он немедленно лёг на землю, изобразив полное подчинение. Некоторое время Гретхен помнила о том, что Чёрный способен дать сдачу, и не трогала его. Потом она опять забылась, но не Чёрный. Он подставил ей для укуса плечо и застыл, растянув губы в улыбке. Убедившись, что она главнее, Гретхен успокоилась. Чёрный принялся заигрывать с ней в позе подчинённого приветствия, присев на передние лапы, виляя обрубком хвоста и стараясь лизнуть ризенушку в уголки губ, как это делала со старшими Камака. При разнице в размерах (среднеазиат был в полтора раза крупнее ризеншнауцера) сцена выглядела забавно. Но чего Чёрный никогда не уступал, так это еды — скалился, если Гретхен пыталась к нему подойти. (Мы кормили трех собак — Чёрного, Камаку и Гретхен — каждого из своей миски.) Гретхен тоже рычала, но немедленно отходила. Когда ела она, пёс ни разу не пытался к ней приблизиться, хотя терпеливо ждал, не останется ли после неё кусочка. Потом тщательно обнюхивал то место, где стояла её миска. Один раз в городе Шаартуз мы купили минтая. Вероятно, рыбу пёс видел первый раз в жизни. Он осторожно понюхал её, но есть отказался. Зато не отказалась Гретхен: для неё рыба была привычным кормом. Внимательно пронаблюдав за ней и убедившись, что она ест именно рыбу, Чёрный тоже стал есть этот непривычный корм!

Но самое интересное произошло, когда я взялась напомнить своей собаке, разболтавшейся в экспедиционных условиях, общий курс дрессировки! Чёрный долго смотрел, пытаясь понять, за что она получает кусочки печенья, и… стал имитировать её действия! Она садилась, ложилась и вставала по команде — и он тоже! Получив заслуженное поощрение, Чёрный прямо-таки расцвёл и принялся выполнять команды с таким рвением, какого я не встречала ни у одной цивилизованной собаки. В заключение я бросала своей собаке резиновое колечко, и она, естественно, принесла его. Предложить то же упражнение Чёрному я не могла, боясь спровоцировать конфликт: Гретхен охраняла свои игрушки похлеще еды. Убрав колечко в сумку, я отправилась гулять дальше. Овчарка отбежала в сторону. И вдруг я почувствовала, что Чёрный осторожно тычет меня чем-то в бок. Я посмотрела — пёс держал в зубах рваную резиновую галошу и, виляя хвостом, предлагал её мне. Конечно, он тут же получил свою порцию лакомства.

Обученная городская собака нашла бы вещь с запахом хозяина или схватила бы первую попавшуюся (палки, тряпки и прочий мусор валялись там же, где пёс подобрал свою находку). А Чёрный рассудил по-своему: подал не просто вещь, а отыскал нечто подобное, по крайней мере по материалу.

Рабочие уезжали из зоны и забирали своих собак. Чёрный кому-то принадлежал, и хозяин забрал его тоже. Но через сутки пёс вернулся с обрывком верёвки на шее. Оставшись за старшего, он принялся с удвоенным рвением охранять территорию: кидался на проходивших мимо людей и норовил укусить их за ноги, почти не обращая внимания на летящие в него камни. К счастью, несмотря на мощные челюсти, пускать их в ход по-настоящему он не умел — рвал одежду и наносил щипки резцами, лишь царапая кожу. Но все равно это осложняло взаимоотношения с местными жителями и ставило под угрозу жизнь самого Чёрного. Услышав лай, члены экспедиции вынуждены были выскакивать, хватать его за загривок и держать, пока посторонние не покидали нашу территорию. Я пыталась приучить его к ошейнику и поводку, но времени до отъезда было катастрофически мало. Пёс, который столь легко освоил команды «сидеть», «лежать», «стоять» и «рядом» без поводка, панически боялся ошейника. Он ложился на землю и не вставал, пока его не снимали. При попытках привязать его он перегрызал верёвку, повторяя то, что однажды уже сделал. Я понимала, что не смогу взять его в Москву, и мучилась оттого, что приручила его. В конце концов, Чёрного подарили пастухам, и те сумели увести его в горы с отарой, при которой не было своей собаки. До сих пор я не могу забыть его: ведь такая собака встречается лишь раз в жизни…

Что касается Гретхен, то она, вернувшись в Москву, некоторое время вела себя, как положено среднеазиатской овчарке: охраняла территорию вокруг дома и пустырь, на котором мы обычно гуляли, от чужих собак и людей. Мне стоило немалых усилий вернуть ей навыки воспитанной городской собаки.

За поведением чукотских ездовых можно было наблюдать в одном из питомников, расположенных в Москве.

Сама по себе жизнь в арктических широтах, с коротким летом и долгой полярной ночью, сказывается уже на развитии щенков. При одинаковых условиях кормления зимние щенки развиваются позднее, чем летние: глаза у них открываются после 2 недель, и играть они начинают ближе к 2 месяцам. Лежат как меховые колбаски до полутора месяцев, сберегая тепло, плотно сбившись в кучку. У летних глаза открываются к полутора неделям, вылезать из гнёзда и играть они начинают к 3—4 неделям и вообще проявляют большую активность. В двухнедельном возрасте, случайно выпав из гнёзда, щенки не сразу начинают искать дорогу обратно. Зимние с тревожным писком ползают по кругу, пытаясь обнаружить родные запахи. А летние молча, с любопытством исследуют территорию, хотя координация движений у них ещё не вполне сформирована. Обыкновенно мать немедленно подбирает щенков. Вот тут-то они и начинают возмущённо пищать!

У собак, рождённых на Севере и привезённых в более мягкий климат, разница между поведением зимних и летних щенков сохраняется в течение, по крайней мере, двух поколений. Зимние щенки начинают брать подкормку после полутора месяцев, а летние — в возрасте около 3 недель. Это не зависит от того, сколько времени сука кормит щенков (аборигенные породы кормят щенков свыше 2 месяцев): щенки пробуют новый корм в то самое время, когда у них начинает проявляться исследовательская реакция, и они изучают окрестности гнёзда.

А вот по другим поведенческим особенностям ездовые собаки ничем не отличаются от представителей многих других пород.

Щенки в возрасте 3—4 недель играют друг с другом, затевая возню.

Игры с предметами (палочками, косточками и т. п.) возникают в возрасте 1—1,6 месяца.

У щенков и молодых собак хорошо развита исследовательская реакция: они проявляют большой интерес и к новым предметам, и к новым территориям. Именно жажда новизны подвигает их разгрызать вольеры, делать подкопы и выбираться наружу.

Старшие собаки стремились вырваться наружу или перегрызть привязь в более меркантильных целях: они отправляются на поиски полового партнёра или добывать пищу. Второй случай совсем не означает, что их плохо кормят. Просто самостоятельное добывание еды для собак аборигенных пород — главное занятие их жизни, все равно что охота для охотничьих. Особенной бегучестью отличаются суки. И только нормальная физическая нагрузка при ежедневных прогулках или при подготовке и участии в гонках может дать им полноценное существование.

Защищаться от других, более старших собак щенки начинают с 2 месяцев. Отмечен случай, когда один из будущих доминантов охранял кучу мороженой рыбы, превосходящую его по размерам.

• Предыдущая
• 47/78
• Следующая