«…Миг между прошлым и будущим» - Зацепин Александр Сергеевич - Страница 9

Так вот, приезжает как-то американский Шебалин сюда, тогда еще в Советский Союз, и я собираюсь повезти его в Суздаль. Иду в ОВИР, к начальнику, которого немного знал.

— Хочу, — говорю поехать в среду в Суздаль, показать старинный русский город своему приятелю Шебалину.

— В среду? — спрашивает начальник ОВИРа. — Не совсем тот день…

— Да он уезжает потом! — объясняю. — В другой день не получается.

Овирщик куда-то позвонил.

— Ну, хорошо, — говорит, — когда поедете?

— Утром, часов в девять.

— Ладно. — И поставил визу в паспорт.

Проезжаем километров восемьдесят, видим, маячит на дороге милиционер, пристально высматривая машины. Наконец, он обнаружил наш номер, обрадовался и останавливает нас.

Спрашиваю:

— Что-то случилось?

И Шебалин на русском языке тоже спрашивает (он прекрасно говорит на русском).

— Да нет, — отвечает милиционер. — Все в порядке. А где же у вас иностранец?

Павел говорит:

— Я иностранец! Американец.

— Да ладно!.. — улыбается милиционер. — Вы-то русский… А иностранца в багажник, что ли, заложили?.. Ну-ка, откройте!

Открыли мы багажник, там нет никого. Шебалин протянул ему американский паспорт, и тот успокоился. А мы поехали дальше. Так и не уяснив: зачем была устроена эта проверка?..

Постепенно жизнь входила в привычное русло. Стали появляться заказы. Сделали два фильма с Гайдаем, с Женей Хорошевцевым мюзикл «Русское Рождество в Париже» совместно с французами. Мне было очень приятно делать эту работу. Наши артисты ездили в Париж. Арию Бабы-яги прекрасно спела Людмила Гурченко. Несколько номеров исполнила Таня Анциферова, которую я очень люблю (мы с ней знакомы еще с фильма «31 июня», где она блестяще спела ряд песен). Я все это записывал дома, в своей студии.

Так что работа у меня была.

В нашей семье по традиции все учились в музыкальной школе. Но вот мой внук Саша ленился, отлынивал от рояля, хотя парень способный и играл неплохо. И тогда на помощь мы пригласили Светлану Григорьевну Морозовскую позаниматься с ним дома. Она очень хорошая пианистка, Гнесинский институт окончила и там успешно работала.

Тут уж внуку деваться некуда: педагог приходит, надо играть!.. И вот как-то я посмотрел на нее раз, другой… Женщина она симпатичная, обаятельная, прекрасно играет на рояле. И она на меня посмотрела… И так посмотрели мы, посмотрели и через какое-то время решили пожениться!..

Такая, видно, у меня судьба. Первая жена была Светлана (Ревмиру не считаю), и эта, последняя, оказалась тоже Светланой…

А тут как раз надо было ехать во Францию, где заканчивалась работа над «Русским Рождеством в Париже». И я туда поехал.

Со Светланой, Сант-Мишель, Франция, 1994 год

До этого у меня уже были кое-какие деньги. Попался богатый заказчик из Англии. Он приезжал ко мне в Москву, и я помогал ему писать, как он это называл, «симфонии». По происхождению русский, он выпивал много водки, потом играл что-то на рояле, а я делал ему из этого «симфонии». Приглашал четырех скрипачей, виолончель, альт, флейту, дирижера Сергея Скрипку и записывал в своей студии. Получал за эту работу хорошие деньги. Но не здесь, а во Франции, потому что в Союзе еще нельзя было получать валюту. И у меня там постепенно кое-что накопилось. Я поехал туда и купил домик в ста километрах от Парижа. Хороший такой домик, приятный, в два этажа, с камином. Тридцать соток земли, фруктовые и экзотические деревья… И решили мы с женой поехать туда жить.

Мне, конечно, не разрешили ни рояль взять с собой, ни картины. Хотя это моя собственность. Рояль у меня хороший — «Стенвей», у Светланы тоже хороший — «Бекштейн». Ну, нельзя — так нельзя! Сейчас все на электронике — компьютеры, синтезаторы, поэтому рояль — уже не главное.

Это был девяносто второй год. С тех пор мы бывали то здесь, то там.

Был момент, когда денег у нас там не хватало. Тогда, в 1992 году, РАО практически не платило мне авторский гонорар, и не только мне. Но у Светланы появились там два ученика, я делал какие-то аранжировки, это выручало. Надо было выплачивать по кредиту, взятому для покупки дома (своих средств не хватило) на пять лет. Три с половиной процента годовых — это чуть больше инфляции, поэтому я практически ничего не терял. В России такого получить невозможно.

Со Светланой мы жили замечательно. На нашем участке она посадила массу чудесных роз, которые благоухают почти круглый год. Когда уезжала в Москву, а я оставался на даче под Парижем, она обычно наготовит мне уйму разной вкусной еды — и пирожки, и голубцы, и коврижки, и галеты короля Людовика четырнадцатого… Я неделю ел, не переставая. Кстати, у короля, судя по Светланиным блюдам, был хороший вкус.

Почему все-таки я опять оказался во Франции? Спектакль в Париже опять давал мне шанс! Думал, может, зацеплюсь и буду дальше работать с ними. Но они, к сожалению, потом обанкротились…

Светлана, конечно, совершенно не знала французского, зато потом стала понимать лучше меня. Мы вместе ходили на курсы, чтоб ей было веселее, да и мне не мешала лишняя практика. Ведь жить в стране и не знать языка — невозможно.

Отношения с соседями здесь строятся несколько иначе, нежели в России. Когда я жил у Алена в маленькой комнатушке, то с соседями всегда здоровался, когда мы встречались в лифте. Каждый так и норовит открыть перед твоим носом дверь и нагло пропустить тебя вперед. В России, конечно, нет таких дурных привычек. Да еще и извиняются, если случайно выйдут первыми. Мол, пардон, что я вам помешал!

Ну и больше никаких отношений. Тут не принято стучаться к соседу с просьбой дать кусочек хлеба, ссылаясь на то, что сам не успел купить. Или просить десять франков до завтра.

С консьержем, естественно, здоровались. Мы с ним подружились. Очень приятный человек! Когда на месяц уезжал, я его просил посмотреть за почтой.

С внуком Сашей, 1989 год

А на даче в деревне у нас соседи — крестьяне, милые люди, просто замечательные! Вот мы сейчас уехали, а ключи от дома им оставили. Они могут к нам во двор прийти через калитку, специально сделанную между нашими дворами, проверить, все ли в порядке. Может, к примеру, ставень открылся от ветра или цветы надо полить. Они не очень образованные, простые, но с ними довольно-таки интересно общаться. Когда я уехал по делам в Москву и Света первый раз осталась там одна, не зная языка, она с ними прекрасно общалась.

У них есть взрослая дочь. Зять стрижет газоны и… рисует картины маслом. Помог мне гараж построить. Пьет по-французски. Ему нальешь рюмочку, он ее десять минут пьет. Спрашиваю:

— Еще?

— Нет, нет, — говорит. — Я же сейчас работать буду!..

За обедом может выпить один-два бокала бордо.

В деревне у нас там всего пять домов. Кругом лес, полнейшая тишина, птички поют. Когда из Парижа приезжаешь и выходишь из машины — словно вакуум давит…

Еще один сосед — португалец, плиточник, тоже очень приятный, интеллигентного вида. Если что-то нужно по хозяйству, всегда поможет.

Сын другого соседа, который к нам иногда приходил, бесплатно стриг нам изгородь из кустарника. Просто, говорит, у вас там лишнее немножко выросло…

Поэтому каждый раз я ехал туда с удовольствием. Там нет злых людей, которые смотрят на тебя через забор ненавидящим, завистливым взглядом и готовы сжечь твою дачу.

Еще километрах в пяти жила Маргарита Лурье, которая мне всегда помогала. Она русская, уже около тридцати лет во Франции. Тоже купила там дачку. Рядом — семья Миши Холтоера. Его дед, швед, служил при Петре Первом в русской армии, потом они осели в России, где и родился этот Миша. Образовалась целая русская колония…