Кошачий переполох, или снова сюрприз (СИ) - Сергеева Татьяна Юрьевна - Страница 7

Однажды вечером я засиделась в зарослях благоухающих розовых кустов, подкарауливая резвящихся невдалеке воробьёв, задремала и не заметила, как ворота закрыли на ночь. Вообще-то я никогда не загуливалась допоздна и стремилась посветлу вернуться в дом. Хоть это и покажется странным, никакого интереса к ночной жизни я не испытывала. Наверное, человеческая натура оказалась сильней в этом вопросе, и коты меня нисколько не интересовали.

Так вот, когда я услышала скрип задвигаемой решётки, то поняла, что уже довольно поздно и надо возвращаться в дом. Не учла я только одного. Вместе с закрытием ворот во двор с цепи спускали здоровенного пса, неопределённой породы, но такого ужасного на вид, что и не всякий человек согласится подойти к нему, чего уж говорить о такой маленькой зверушке, в которую я по воле случая была обращена. Потому я с величайшей опаской затаилась в самой гуще куста и осторожно поглядывала на пса, который с гордой статью хозяина обходил свои дворовые владения. Я даже не думала о том, чтобы пробежать мимо него. Понадеявшись на хорошую маскировку, решила подождать, когда Цербер, а именно так звали сторожа (и я даже понимаю, почему выбрали такое имя), отойдёт как можно дальше от меня. А уж там-то и рвануть со всех ног к крыльцу. Ждать пришлось долго. Я уже устала от неудобной однообразной позы, но выдать себя неосторожным хрустом не желала, поэтому терпела, как могла.

Вскоре я увидела, как через забор перелезает Ник и, пригибаясь, как заправский вор, крадётся к дому. Только вот двигался он как-то странно. С одной стороны, вроде торопился, но с другой – то и дело делал несколько шагов назад, по какой-то немыслимой траектории. Сначала я подумала, что он тоже боится пса и пытается его запутать, но Цербер совершенно не обращал внимания на спятившего хозяина. А потом поняла причину такого странного поведения: Николас был пьян! Кое-как он добрался до окна, с трудом пролез в него и с грохотом рухнул вниз.

Если бы кошки умели хохотать, то сейчас я была бы в приступе настоящего веселья. А так лишь нервно дёрнула хвостом и снова принялась следить за Цербером. А тот подходил всё ближе и ближе. Я даже дыхание старалась задержать, чтобы ненароком не выдать своего присутствия. Но всё было напрасно. Собаке не обязательно было меня видеть, ведь природа наградила сторожей уникальным умением ориентироваться по запаху. И уже через несколько секунд Цербер стоял возле того самого пышного и благоухающего розового куста, где я с нарастающей паникой дожидалась своей участи. А что она будет слишком печальной, я почему-то не сомневалась.

Пёс глухо рычал, когтями скрёб землю, хищно раздувал ноздри, но пока не решался броситься в атаку, видимо, не желая поранить лапы о колючие стебли. Из оскаленной пасти стекала вязкая слюна. У меня было несколько лишних мгновений, чтобы хоть немного успокоить мечущиеся в голове мысли. Я была гораздо крупнее обычных кошек, но это обстоятельство всё равно не спасало меня от здоровенного и злющего пса. Я понимала, временное бездействие окажется слишком непродолжительным. Скоро Церберу надоест дожидаться, когда его дичь сама выйдет к нему, и он попытается добраться до меня. И так, и этак выходило, что ничем хорошим это не кончится, а потому со всей решительностью и самоотверженностью решила дать бой злому демону. Тем более что в открытом бою была возможность добраться когтями до глаз или хотя бы до чувствительного носа. В детстве я много раз наблюдала, как бесстрашно бросаются кошки на защиту своего потомства, а иногда даже выходят победителями в таком противостоянии. Вот и решила, что терять уже нечего, так хоть отомщу перед смертью за свою загубленную жизнь.

С отчаянным визгом и шипением, выгнув хвост и вздыбив шерсть, я прыгнула прямо в морду псу. От неожиданности тот слегка попятился, но, увидев лишь кошку, хоть и здоровенную, снова пошёл в наступление. На задворках сознания мелькнула нелепая мысль, что будь я человеком – вряд ли так храбро вёл бы себя мой преследователь.

- Мяу-у-у-у! И-и-и-и-и-и! Чтоб ты облез!

Не знаю, что именно послужило спусковым крючком обратившегося заклинания – подсознание ли, страх ли, гнев или одержимость, кровь ли, тягучей каплей скатившаяся из пораненного носа и упавшая на землю, а может, всё вместе – только вместо кошки перед псом оказалась на четвереньках нагая разъярённая женщина, дико визжащая и растрёпанная. К людям пёс относился совершенно по-иному, чем к кошкам. Водился за ним такой грешок, что говорить, вот стоило только кому-нибудь из людей чуть погромче на него прикрикнуть или замахнуться, как он, несмотря на свои размеры и внешний вид, сразу терял боевой задор и опасливо отступал с поля боя. А вот встретить перед собой человека с таким голосом и такой аггрессивностью для пса оказалось многовато. Эдакого страха Церберу ещё никогда не случалось видеть, а потому, трусливо поджав хвост, как последняя шавка, подвывая и подвизгивая, он бросился к своей конуре. Подобрав с земли пару камней, валяющихся рядом, я, даже не задумываясь о своих действиях, со всей силой запустила вдогонку своему обидчику. Судя по обиженно взвизгнувшему псу, один из них достиг своей цели.

Я медленно приходила в себя. Избежав, казалось, неминуемой смерти в собачьих когтях и обретя давно забытый человеческий облик, я не могла ничего делать. Так и стояла на коленях, неверяще глядя на свои руки. Затем до меня дошло, что моё тело несколько изменилось с момента моего последнего пребывания в человеческом виде. Во первых, волосы мои сильно отросли и теперь мягким пологом застилали спину и грудь. Грудь?!! Ох, я теперь стала обладательницей сего чуда, как оказалось, даже не маленького... Во-вторых, и сама я значительно вытянулась. Да и подростковой худощавости и нескладности не осталось. Но долго заниматься самолюбованием я не могла. Постепенно до меня стало доходить, что опасность миновала на время, а, кроме того, пришло понимание, что на поднятый мною шум и визг могут сбежаться люди. И что тогда, спрашивается, мне делать? Как объяснить своё появление во дворе да ещё в таком разухабистом виде?

«Да, у кошки с этим проблем уж точно не возникло бы!». Мысль, едва сформировавшись, тут же перешла в стадию воплощения. Воздух на секунду замерцал, меня словно окунули в ледяную прорубь. И вот посреди двора уже стоит на полусогнутых лапах дрожащая рыжая кошка, затравленно оглядывающаяся по сторонам.

Я очень вовремя сменила ипостась, потому как из дома посыпала прислуга, и я мысленно возблагодарила небеса за проявленную обо мне заботу, ну, или какого-нибудь кошачьего бога, по крайней мере. Ко мне подошёл конюх, который самым первым выскочил из отведённых прислуге комнат, взял на руки и, осторожно приглаживая шёрстку, негромко сказал: - Что, рыжая, испугалась? Кто тебя так, Цербер, что ли? Ну, ничего, сейчас я тебя в дом отнесу, а ты уж постарайся по ночам не выходить во двор, мало ли что... Эй, Сапка, погляди, что там наш пёс?

Невысокий юркий парнишка, сын конюха, подошёл к собачьей конуре и удивлённо ответил родителю:

- Так он тут того... Папань, он забился в конуру и не выходит! Дрожит и скулит... Похоже, это он испугался! – радостно добавил он. – Я же говорил, что он не только людей боится!

- Вот те кошка! Так зашугать здоровенного пса! – восхищённо помотав головою, произнёс конюх, поднимаясь по ступеням господского дома.

Осторожно протолкнув меня в специальную дверку, отправился к сыну, всё ещё невнятно бормоча и осмысливая произошедшее. Вскоре и все остальные слуги подошли к собачьей конуре, и, показывая пальцами на затаившегося в глубине и скулящего пса, негромко обсуждали случившееся, удивлённо охая и ахая.

Мне же приключений хватило с достатком, и, решив больше не испытывать судьбу, я прошмыгнула в спальню Ника, не позаботившись даже о позднем ужине. Да и аппетит совсем пропал после пережитого.

В комнате царил запах винных паров, пропитавший и разбросанную по полу одежду, и сам воздух комнаты. Взобравшись на постель, где с самым счастливым лицом посапывал Ник, я осторожно поднырнула под его бок, свернулась клубочком и, дав себе обещание завтра подумать о двойном превращении, самым бессовестным образом провалилась в сон.