Кошачий переполох, или снова сюрприз (СИ) - Сергеева Татьяна Юрьевна - Страница 5

Покрутив головой по сторонам, я наконец-то вспомнила вчерашний день. Паника жаркой волной накатила на меня. Встопорщив шерсть и зашипев, я встала на трясущиеся ноги, вернее на лапы. Сердце билось в рваном темпе, тело отзывалось дрожью на каждый стук. В голову не приходило ни одной толковой мысли. Не знаю, сколько провела я в таком ступоре, но всё же смогла обуздать свой страх и привести мысли в порядок. Я никогда не впадала в истерики, и эта способность помогла мне рассудить здраво. Испуг прошёл, осталась растерянность и обречённость. Я теперь заперта в теле кошки. Но я жива. Пусть так, но всё же жива.

Когда последние отголоски страха исчезли, я даже смогла мысленно усмехнутться: «Ну, здравствуй, новая жизнь!». Неуверенность, обида на судьбу, которая очередной раз подкинула мне серьёзное испытание, понемногу исчезли, на их место пришло любопытство. Кошкой я себя не осознавала, но внешний вид заставлял согласиться с непривычным для меня перевоплощением. Самым смешным в моём новым облике мне казался хвост. Раньше я даже не задумывалась, для чего он нужен животным, а вот теперь и сама явилась обладательницей сего пушистого великолепия. Интересно, а я смогу им пользоваться? На секунду в голове появилось беспокойство, но новое тело само знало, как и чем управлять. Я даже хотела рассмеяться от таких чудес, но вместо смеха из горла донеслось лишь какое-то неопределённое шипение и фырканье. Совсем забыла, я же кошка, а они не смеются! Ну, может, только мысленно...

Вспомнив, как должна вести себя порядочная кошка, я попыталась спрыгнуть с кровати. Приземление оказалось не совсем удачным, тело и лапы знали, что делать, но слушались плохо, да и заставить себя ходить на четырёх конечностях было непросто. Кое-как освоившись с новым телом, в процессе пару раз завалившись набок и наступив на собственный хвост, я осторожно направилась к двери.

Хм, а дверь-то закрыта. Для человека толкнуть закрытую створку не составило бы труда, а вот в своём кошачьем виде я сделать этого не могла. Оставалось только попросить, чтобы дверь открыли. Я попробовала, что-нибудь крикнуть, но, к моему разочарованию, ничего, кроме ни на что не похожего «мяааа», мне произвести не удалось. Впрочем, и этого оказалось достаточно. Дверь открылась, и на пороге появился магистр. Я подошла к его ногам, мягко потёрлась о сапоги и направилась в кухню. Тело штормило, я то и дело припадала на передние лапы, но упрямо двигалась в направлении доносящихся ароматов. Есть хотелось немилосердно. Кое-как доковыляв до стола, я озадаченно посмотрела вверх. Никогда раньше запах свежеиспечённых блинов не вызывал у меня такого бешеного желания поскорее с ними расправиться. Я нетерпеливо встала на задние лапы, чтобы добраться до них. Было высоко и моего роста явно не хватало. Тогда я попыталась вспрыгнуть на лавку возле стола, вспоминая, что Ташка частенько так делала. С третьего раза мне всё-таки удалось запрыгнуть на лавку, затем на стол. Дарес озабоченно посмотрел на мои выкрутасы.

- Что-то с кошкой происходит...

Я ещё раз требовательно мяукнула, и мне тут же пододвинули миску тёплого молока. Я когтем подцепила ближайший блин. Дарес хмыкнул.

«А быть кошкой не так-то уж и плохо, даже говорить ничего не надо, все без слов понимают, что ты хочешь», – весело подумала я, запивая молоком съеденный блин.

Магистр ещё раз внимательно посмотрел на меня, вздохнул, легонько поглаживая по спине. Я не возражала. Это моя новая жизнь, и к ней надо стараться привыкнуть. Находиться в кошачьем теле с человеческим сознанием – очень интересная вещь. С одной стороны, я постоянно забывала, что надо вести себя по-кошачьи и то и дело старалась заговорить со служанкой. Та очень удивлялась постоянно мяукающей кошке и пододвигала мне разные лакомства. Когда до меня, наконец, дошло, что моё мяуканье воспринимается как просьба о пище, я немного смирила своё желание «поговорить».

Магистр взял меня с собой в лабораторию. В этот день он ничего не делал, только задумчиво гладил меня, вздыхал, вытирая подозрительно блестевшие глаза. Я же блаженно щурилась и бессовестно подставляла все те части кошачьего тела, которые требовали человеческой ласки. А потом я задремала у мага на коленях. Он снова отнёс меня в спальню и больше в этот день не беспокоил.

Постепенно я привыкала к жизни в кошачьем теле, и, хотя понимала, что всю оставшуюся жизнь проведу мурлыча и поедая молоко, почему-то мне это не казалось таким уж ужасным. Всё-таки к человеческому сознанию добавилось немного и от кошачьего...

Я значительно выросла, и теперь по сравнению с обычной кошкой выглядела гораздо внушительней. Издалека меня можно было даже принять за лохматую сторожевую собаку. Дарес это удивительное отличие списывал на хорошее питание и редкую породу, к которой я, несомненно, принадлежала. Ведь рыжая кошка с голубыми глазами – это диковинка.

Так прошла зима. Вечерами я спала в кресле возле камина, днём ходила по дому, только изредка выходя на улицу по своим кошачьим делам. Кормили меня лучше, чем в королевских покоях, хотя пища была более подходящей человеку, а не кошке, но на это я не обижалась, а даже радовалась, что не приходится поедать тушки свежепойманных мышей. Человеческое сознание на это пойти никак не могло. Нет, мышей я ловила с превеликим удовольствием, но рассматривала это как забаву, а не как дополнение к кошачьему рациону. Магистр часто брал меня с собой в мастерскую, где я следила за его опытами, а он разговаривал со мной, думая, что я его не понимаю. Он был уверен, что я обычная кошка, а его заклятие сработало из-за случайно разбившейся склянки с каким-то редким снадобьем. Но разуверивать его в своей полностью кошачьей сущности я не собиралась, да и каким образом кошка могла это сделать? Слово «мяу» на человеческий язык не переводится. Поэтому он часто оплакивал бедную девочку Таису и жаловался на несправедливость жизни своей кошке, обращаясь к ней всё же как с человеком...

А потом была весна, лето, осень, снова зима... День за днём, неделя за неделей, незаметно пролетели четыре года. К магистру зачастили заказчики. Очень уж неспокойно было в округе. Дарес с каким-то остервенением относился к полученной работе; всё чаще уезжал с военным отрядом за пределы города, возвращался уставшим и исхудавшим. Но в доме появилась богатая мебель, которую доставляли какие-то незнакомые люди, да и одежда мага всё больше напоминала праздничные наряды.

А вскоре приехал гонец из королевского дворца со здоровенным свитком гербовой бумаги, скреплённый множеством разнообразных печатей. В тот день магистр взял меня на руки, усадил на колени, пригладил шерсть на спине, долго молчал, глядя в мои глаза и, наконец, сказал: - Вот и всё Таиса. Пришла пора нам расстаться. Я теперь, как выяснилось, Верховный королевский маг и вынужден жить во дворце. Привык я к тебе, буду скучать, а вот взять с собой не могу, уж извини. Ещё не известно, как отнесётся король к появлению в его дворце кошки. Тем более, такой необычной. Возможно и не будет против, но рисковать я не стану. Да и присматривать за тобой времени у меня не будет. Но ты не переживай, я написал письмо племяннику – он станет для тебя неплохим хозяином, возможно, даже и лучшим, чем я.

В тот же день магистр уехал ко двору. Я тихо сидела на лавочке в кухне и поглядывала в окно. Возле печки, как обычно, суетилась служанка, она должна была пока присматривать за домом, но оставить меня ей Дарес почему-то не решился. А на следующий день к дому магистра подкатила богато украшенная карета, из которой вышел, а вернее выплыл, молодой юноша лет девятнадцати и важно взошёл по ступеням к входной двери.

Служанка, услышав шум подъехавшей кареты, пошла открывать, а я с интересом уставилась на прибывшего гостя. Парень был симпатичным, с тонкими аристократичными чертами лица и копной густых вьющихся волос, чинно забранных в дорогую заколку, но в чёрных глазах горели озорные огоньки, никак не соответствующие степенным манерам гостя.

- Я – Николас Элендвилль, племянник магистра и сын герцога Элендвилля. Ну, и где моё наследство, о котором просил меня позаботиться мой достопочтенный дядюшка? – прямо с порога заявил он.