Аристократия и демос: политическая элита архаических и классических Афин - Суриков Игорь Евгеньевич - Страница 6

Вполне оправданно считалось, что отдельный индивид живет и пользуется всеми благами свободы и культуры лишь постольку, поскольку существует его полис и поскольку он является гражданином этого полиса. По сути дела, человек считался полноценным лишь тогда, когда он входил в какой-нибудь полисный коллектив; вне его он становился изгоем, влачащим безрадостное существование, лишенным важнейших прав – прав политических. Конечно, не следует забывать и об институте метэков – лиц, живших на территории полиса без прав гражданства, но и не абсолютно бесправных. Статус метэков имели в Афинах, помимо прочих лиц, такие выдающиеся деятели культуры, как Анаксагор, Геродот, Лисий, Аристотель. Однако даже само безопасное пребывание метэков в полисе обусловливалось не какими-то незыблемыми установлениями закона, а, если так можно выразиться, «снисходительностью» режима. При демократии положение метэков было, в общем, вполне приемлемым. Но, как только к власти пришла олигархия Тридцати, на них обрушились беспощадные репрессии, и не существовало каких-то правовых норм, способных их защитить.

Итак, благо общины обусловливало благо каждого ее гражданина, и это вполне осознавалось. Отсюда – налицо бесспорный приоритет общего над частным, выражавшийся, в частности, в необходимости полисной солидарности, то есть совместного действия всех граждан полиса для достижения тех или иных общих целей. Эта полисная солидарность была одновременно и правом, и обязанностью граждан, вплоть до того, что они в массовом порядке, не на словах, а на деле ставили интересы полиса выше личных. Отсюда – появление в архаическую эпоху патриотизма, подчеркнем, именно полисного, а не общегреческого.

Однако коллективизм – это, так сказать, лишь одна сторона медали. Он ни в коей мере не предполагал (во всяком случае, в подавляющем большинстве полисов, по сути дела, за единственным исключением Спарты, где коллективистское начало одержало полную победу) полного, тоталитарного подавления личности государством. Отнюдь не способствовало такому подавлению и то обстоятельство, что, как мы видели, государство в полисном мире не являлось особой структурой, оторванной от граждан, от общества и абсолютизированной.

Коллективизм, при всей несомненности своих проявлений, отнюдь не был всевластным; он сосуществовал в диалектическом противоборстве с индивидуализмом, с высокой ценностью личности (нет никакого сомнения, что эта ценность в Греции и в античном мире в целом была значительно выше, нежели на Древнем Востоке). Более того, в эпоху архаики, когда формировался полис, наряду с коллективистскими в той же мере возрастали и индивидуалистические тенденции. Можно сказать, что VIII–VI вв. до н. э. были временем не только «рождения полиса», но и «рождения личности».

На этих-то индивидуалистических тенденциях и стоит, очевидно, остановиться подробнее. Наиболее ярко индивидуализм проявился в т. н. агональном духе, в состязательности, соревновательности, пронизывавшей собою всю жизнь греков и оказавшей необычайно плодотворное воздействие на их культуру, определив ее самобытность и неповторимость. Буквально любая сфера деятельности – от изготовления глиняных ваз до сложения стихов – становилась в Греции полем для состязания. Вполне закономерен тот факт, что именно в рамках древнегреческой цивилизации впервые в мировой истории появился спорт, атлетика как самостоятельный феномен.

Само по себе возвышение значения личности стало, безусловно, позитивным фактором развития цивилизации. Однако, выходя за определенные рамки, индивидуализм был способен подорвать целостность и стабильность гражданского коллектива, нанести удар по полису как социокультурной системе. Особенно ярко это проявлялось в области политической борьбы. Именно из-за того, что каждый полис был полон яркими личностями аристократического происхождения и статуса, каждая из которых стремилась ни в чем не уступать остальным, превзойти их, конфликты во внутриполитической жизни были, как правило, весьма острыми, приводили к многолетним периодам гражданской смуты (стасиса). Нередко в архаическую эпоху, а впоследствии – в позднеклассическую, борьба заканчивалась приходом к власти «сверхличности» – тирана. Тирания, таким образом, была характерным проявлением индивидуалистической тенденции в общественной жизни.

Коллективизм и индивидуализм отнюдь нельзя назвать мирно уживавшимися тенденциями; они находились в постоянном, но плодотворном конфликте. Именно в этом конфликте и выкристаллизовывалась древнегреческая цивилизация, обретая все характерные для нее черты.

Полис стремился наложить определенные ограничения на те действия аристократических личностей, которые слишком уж противопоставляли их общине. Так, письменные своды законов, вводившиеся в греческих государствах в период формирования полисных структур, имели одной из главных целей именно определить некие одинаковые рамки для всех граждан, положить предел безудержному индивидуализму.

В результате всех вышеописанных процессов и сформировался менталитет гражданина древнегреческого полиса. Классическая полисная цивилизация в период своего расцвета характеризовалась динамичным равновесием между общим и частным, между единством общественного целого и свободным многообразием индивидов с их интересами, между традицией и новизной, не исключавшими друг друга, а сочетавшимися в творческом синтезе. Личность (во всяком случае, в идеале) проявляла себя в нерасторжимой связи с коллективом и, еще не противопоставляя себя ему и не ощущая своих противоречий с ним, пользовалась своей свободой и самостоятельностью на благо этого же общества. Когда противоречия между индивидом и коллективом начали ощущаться и становиться предметом рефлексии, это был уже симптом кризиса классического полиса.

Для полисного менталитета, сложившегося под влиянием вышеописанных факторов, был характерен ряд важных черт, на которых мы здесь подробно останавливаться не будем. Пожалуй, отметим только, что полисной системе ценностей были свойственны консерватизм, ориентация на обычаи старины, на «добрые нравы предков», стремление придать даже любым реформам и новшествам вид возвращения к древним порядкам. Без этого реформы и преобразования воспринимались в целом негативно. Кстати говоря, в этом консерватизме полисного менталитета, в его, так сказать, обращенности к прошлому, а не к будущему, – одна из немаловажных причин того, что концепция исторического прогресса в Греции хотя и сложилась, но почти никогда не была доминирующей (за исключением разве что «Периклова века»), по большей части уступая ведущее место концепциям циклизма или даже регресса (как у Гесиода).

Необходимо оговорить, что все сказанное выше о полисе, его основных чертах и характеристиках имеет в виду в определенной степени полис теоретический, «идеальный»; в нашем изложении сведены воедино принципиальные черты, по-разному, в том или ином соотношении проявлявшиеся в реальной жизни фактически существовавших полисов. При этом, безусловно, при наличии общих тенденций историческое развитие конкретных полисов имело немаловажные особенности. Греческий мир в целом был полем большого разнообразия условий и ситуаций при общей полисной основе. Это разнообразие проявлялось и в плане экономическом (всецелое преобладание сельского хозяйства или более значительная роль ремесла и торговли), и в социально-политическом (разная степень активного участия широких масс в общественной жизни, различные типы полисного устройства – аристократическое или олигархическое правление, власть тирана, постепенное формирование демократических структур), и в темпах развития.

Соответственно, встает вопрос о возможной типологии полисов. Наиболее распространенной из предлагавшихся типологий является разделение греческих полисов на «аграрные» (в качестве образца приводится обычно Спарта) и «торгово-ремесленные» (образцом служат, соответственно, Афины). Эту типологию в целом можно принять, но с тремя принципиальными оговорками.

Во-первых, ни Афины, ни Спарта не могут служить образцом чего бы то ни было. Это полисы-исключения, полисы нетипичные во всех отношениях. Они являлись в своем роде «полюсами возможного» и непригодны поэтому для роли иллюстраций к общим закономерностям. Во-вторых, сельское хозяйство являлось главным, преобладающим сектором экономики не только в аграрных полисах, но и в подавляющем большинстве так называемых торгово-ремесленных, где товарно-денежные отношения играли, безусловно, более значительную роль, но основу экономической жизни все же не составляли.