Иностранный шпионаж и организация борьбы с ним в Российской империи (1906–1914 гг.) - Зверев Вадим - Страница 8

Помимо заметного участия перечисленных высокопоставленных военных (не отмеченных историками отечественных органов госбезопасности), ведущую роль, но уже на стадии разработки рассматриваемого законопроекта, сыграл помощник прокурора Варшавского окружного суда подполковник А.С. Резанов.

Этот юрист был давним и последовательным сторонником идеи противодействия шпионажу усилиями всего государства[60]. Опираясь на собственный профессиональный опыт, а также имеющиеся материалы судебной практики, законодательные акты передовых стран о шпионаже (см. Приложение 9), А.С. Резанов внес существенный вклад как в сам проект российского закона о шпионаже, так и в объяснительную записку к нему (обоснование ужесточения государственных мер преследования военных преступников).

Подчеркнув значение субъективного фактора в истории противостояния иностранным разведкам, обратимся еще к одному нововведению. Не ограничиваясь описанием юридической силы закона от 5 июля 1912 г. «О шпионаже», мы предложили свой вариант сравнительно-правового анализа его принципиальных положений со статьями Уголовного уложения 1903 г. (в редакции 1909 г.). Такой путь следования не только обосновал существенное превосходство первого нормативного правового акта над вторым, но и позволил придти к убежденности в бессмысленности дальнейших усилий иностранных военных разведок по отдельным направлениям сбора военных данных о России. Данный тезис подтвердили результаты изучения русской прессы периода середины 1912 г. – середины 1914 г. Они показали, что газетно-журнальная продукция утратила свою привлекательность как самостоятельный источник «утечки» ценных сведений (в том числе за рубеж). Причиной снижения публикационной активности авторов стало суровое наказание за умышленное или непреднамеренное оглашение в средствах периодической печати сведений, попадавших под запретные санкции закона о шпионаже и его подзаконных актов.

При исследовании перечней военных и морских сведений (публикация которых не допускалась), которые также не стали предметом конкретно-исторического внимания ученых, нам удалось установить их точное количество в преддверии Первой мировой войны. Уникальные архивные материалы[61], литература и газеты (региональная пресса) того времени высветили трудности, возникшие на стадии подготовки этих документов и перед их одобрением в Совете министров. Помимо отсутствия единодушия в заинтересованных органах власти, определенный исторический интерес представляет и общественное мнение, формировавшееся благодаря журналистской среде. Репортеры, а вместе с ними читающая публика, были не готовы к введению ограничительных мер на обсуждение различных сторон жизни русской армии и флота.

В завершение источниковедческого обзора отметим, что Источниковой базой данной монографии стали 34 фонда или 234 дела (немалое количество из которых вводится в научный оборот впервые) четырех федеральных и одного регионального архивохранилищ Российской Федерации.

Особенной частью монографии явились ее приложения. Первые два всецело основаны на незнакомых историкам спецслужб документах. Одно из приложений представляет собой поименную выборку обвиняемых по уголовным делам и материалам дознания об иностранном (как правило, германском и австрийском) шпионаже на территории Варшавского генерал-губернаторства. В другом приложении отражена точная статистика по лицам, осужденным за шпионаж гражданскими и военными судебными инстанциями, располагавшимися также в Варшавском генерал-губернаторстве (Варшавском военном округе). Причем «фактура» для получения этих данных была почерпнута не из переписки варшавской разведки с Главным управлением Генерального штаба (по этому пути пошли некоторые из упомянутых нами историков). Она была взятая из делопроизводства тех органов, которые готовили обвинительные акты и выносили судебные приговоры (речь, в частности, идет о делах с типовыми названиями «Производство прокурора Варшавской Судебной палаты по наблюдению за делом об_____, обвиняемом по ст. _____ Уголовного уложения[62]).

Предложенные в приложениях 1 и 2 исчерпывающие сведения по обвиняемым и подсудимым в наиболее уязвимом (с точки зрения проникновения иностранных шпионов) районе западного приграничья призваны сыграть важную роль. Они способны не только приумножить имеющиеся знания о масштабах проникновения германского/австрийского шпионажа, интенсивности и успешности противодействия ему со стороны жандармских, военных органов и учреждений юстиции Варшавского судебного округа. Эти сведения должны подвергнуть сомнению объективность соответствующих итоговых цифр по «контршпионажу» в Варшавском военном округе, которыми сегодня оперируют многие историки спецслужб.

Наряду с архивными документами, заметно повысившими научный уровень подготовленных приложений, немаловажную роль в последнем разделе книги сыграли результаты изучения периодической печати начала XX в. (приложения 3–5). Обнаруженные нами газетные заметки об арестах шпионов и тех из них, кто предстал перед судом, выступили дополнительным и альтернативным фактическим материалом для правдивой реконструкции событий более чем столетней давности. Как выяснилось, их авторы являлись в большинстве своем стороной независимой и порой показывали реальную картину шпионажа и борьбы с ним на местах. Понимая это, крупные жандармские чины в Департаменте полиции МВД относились к таким сообщениям с не меньшей серьезностью, чем к официальным цифрам отчетности по «контршпионажу»[63]. Тем более, что последние (и об этом можно было догадываться), в силу тех или иных конъюнктурных соображений, могли варьироваться в сторону убывания или возрастания.

Содержание приложений 6-11, в свою очередь, впервые представлено для всеобщего обозрения широкой читательской аудитории. Оно помогло логично и аргументированно связать авторскую трактовку малоизученных и неизвестных эпизодов истории иностранного шпионажа в России и организации мер реагирования на его проявления с событиями, фактами и именами давно минувших лет.

Военный шпионаж, рассматривавшийся как ремесло, а позже и как искусство, берет свое начало в глубокой древности. Ни одно крупное государство, стремившееся занять исключительное место на мировой авансцене и укреплять собственный престиж, не отказывалось от услуг шпионов.

По этому пути пошли могущественные и менее влиятельные страны. В поле зрения автора, прежде всего, попали те из них, которые имели к началу XX в. многолетнюю и эффективную шпионскую (военно-разведывательную) инфраструктуру в национальных границах и за их пределами, ориентированную на Россию. Это угрожавшие ее территориальной целостности и геополитическим/геоэкономическим интересам в отдельных регионах и мире Германия, Австро-Венгрия и Британия на Западе, а также Япония на Востоке. Кроме того, предметом исследовательского интереса стали разведки набиравшего военный и политический вес Китая, а также некоторых других соседних с Россией стран, удовлетворявшихся тактическим уровнем сбора военных сведений о ее северных, северо-западных, западных, юго-западных и южных приграничных территориях и их стратегических военных объектах[64].

В начале XX в. служба германской разведки, нацеленная на Российскую империю, имела сложную структуру, подразделявшуюся на четыре звена. К первому можно отнести Отдел иностранных армий и III-Б отдел с его подразделениями (центральный аппарат разведки Большого Генерального штаба Германии). Ко второму звену – бюро военно-морской разведки «Ν». К третьему – окружные военно-разведывательные бюро и агентурные организации в нейтральных странах. И к четвертому – агентуру (в том числе под прикрытием немцев-колонистов из Германии), действовавшую в приграничных европейских военных округах России; германское посольство в Санкт-Петербурге (и консульства в некоторых крупных городах); территориальную агентуру под прикрытием торгово-промышленных фирм, справочных и страховых контор Санкт-Петербурга и его окрестностей.