Священная терапевтика - Алеф Зор - Страница 123

Ведущих практическую работу в области Священной Терапевтики и тех, кому предстоит к ней приступить, хочется напутствовать: дерзайте! Ибо смелость помыслов, чистота устремлений и жажда знания есть двигатели вечного поиска человеческого ума; поиска столь же нетленного, как и сама Мысль Бога.

Глава V. ТЕУРГИЧЕСКОЕ ЛЕЧЕНИЕ

И спросил я себя в поисках Истины: «Как же изучил я это Искусство, если нет подлинных учителей Медицины? Не иначе как по книге, открытой самой Природой и начертанной рукою Бога. Меня обвиняют и порицают за то, что, дескать, я вошел в лечительское Искусство через неправильную дверь. Но где она, эта «правильная» дверь?

Гален

«Авиценна, Месуе, Расис или честная Природа?» Убежден — последняя. Я вошел через эту дверь, и свет Природы, а не лампа аптекаря освещал мой путь.

Парацельс

«Вера должна подкреплять воображение, так как вера создает волю. Решительная воля есть начало всех магических действий. Именно потому, что люди не в состоянии развить в себе совершенное воображение и абсолютную веру, бывает так, что результаты их магических действий — сомнительны и неточны, иначе они были бы всегда и полностью достоверными».

Теофраст Парацельс с жестом отчаяния отбросил перо. Тяжело поднявшись из-за стола, он пересек убогую комнату и открыл дверь в соседнее помещение.

— Мария! — тихо позвал он. — Мария!

Ответа не было.

На кровати, облокотившись на груду подушек, сидела девушка. Ничего не отражалось на ее бескровном лице, точеные кисти рук аккуратно лежали на коленях. И хотя ее уже нельзя было назвать живой, видимо, она не умерла: глубокие синие глаза, широко раскрытые, время от времени моргали.

— Мария! — возвысил голос Парацельс. — Очнись!

Сила, отрывающаяся от его мозга, нервов, рук и губ и густыми струями потянувшаяся к девушке, показала: его целебный дар не иссяк. Нет. Но вместо того чтобы просочиться сквозь поры и нервы во все сосуды ее безжизненного тела и вернуть в него разум, сила, соприкоснувшись с кожей, — исчезла. Она куда-то провалилась, как в пропасть…

«Божественный Парацельс» и — впервые бессильный, он легко коснулся губами ее щеки. Девушка сидела, недвижимая и холодная.

Душа его плакала.

Сегодня пятый день, как Мария, его избранница, не встает с кровати, не разговаривает и не принимает пищу.

Но она жила. Все внутренние, химические процессы ее организма, многократно замедленные, удивительным образом продолжали функционировать.

Проклятые кони! Если бы не они… Несколько дней назад, он, следуя ее уговорам, погнал вскачь двух мощных, впряженных в повозку жеребцов, приобретенных накануне. Мария сидела рядом, обняв его одной рукой, и, приподнявшись на своей скамеечке, раскрасневшаяся, жадно следила за их великолепным бегом.

Какой-то мальчишеский, давно забытый азарт толкнул его, и он взмахнул бичом. Лошади, не привыкшие к кнуту, яростно рванули повозку.

Хриплый металлический скрежет, потом удар. Лопнул, за что- то зацепившись, кованый ободок колеса. Обдирая боковую нашивку, кони поволокли пустую повозку.

Падая, Парацельс заметил, как Мария катилась по крутому откосу, что был вырыт с незапамятных времен протекавшей там речушкой. Удар на мгновение оглушил его, но, собравшись и преодолев боль, очевидно, в сломанном ребре, он побежал вниз. Девушка лежала на камнях, одна ее щека кровоточила, платье было жестоко изорвано.

Не давая душевной и физической боли овладеть собой, он внимательно осмотрел ее, осторожно, но тщательно прощупал череп, височные и затылочные кости. Никаких повреждений. Рана на щеке оказалась сущей царапиной, он лечил такие за два дня, наблюдая, как, послушные его слову, сходятся края тканей и останавливается кровотечение.

Почему она не отвечает? Откуда этот странный, непостижимый обморок?

Он перенес ее в свою лабораторию, где хранились рукописи и инструменты, результаты его новейших исследований по ятрохимии, которым через несколько десятков лет суждено открыть новую эру в медицинской науке и преобразить мир. Там рождались чудные исцеления, больные вновь обретали веру и жизнь, вдохновленные и излеченные руками мастера и Учителя. В этих стенах и действовал дух великого Человека.

Мария, Мария… Что за страшное испытание!

Парацельс до боли в висках сжал ладонями пылающую голову. Он принуждал себя мыслить.

Она здесь… и одновременно ее нет.

Разобщение! — напряженное сознание озарилось. Не обморок, а вынужденное разобщение! Страх, испуг, — сознание механически попыталось предотвратить боль, проснулась коагулирующая, сгущающая сила души, собирающая воедино все ресурсы тела. Здесь, однако, ее действие было в тысячи раз усилено мгновенностью происходящего и ужасом падения. Сокращение нервной силы достигло предела и… Астросом оказался вынужденным покинуть тело: душевное начало не смогло удержаться в своих физических сосудах, объем которых многократно уменьшился.

Великий врач поднял голову. В его блестящих черных глазах была надежда.

Нет! Он с усмешкой отогнал это маленькое слово. Вера, воля и решимость — вот что горело в его взгляде. Он найдет дорогую душу и вернет ее. А сила любви будет нитью, которая приведет его к Марии. Хотя бы пришлось спуститься в чертоги самого дьявола.

«Разве меня не называли "Божественным"?» — горько подумал Парацельс.

Вспомнился Орфей. Как забытые видения, мелькнули лучистые образы Великого Иерофанта и Эвридики. Он не смог. Величайший Маг не вывел свою Эвридику.

Подумалось: «Мне ли меряться с сыном Божиим?» И уже зарождалось сомнение, когда громовой, полный огня и воспламеняющий мозг голос родился и зазвучал в сознании:

— Парацельс, Парацельс…

— Внемлю, Господи, — благоговейно ответил Маг, опускаюсь на колени. А голос, как океанские волны, то возвышался, то смолкал, рокотал, и невыносимо больно, но восторженно и трепетно было его присутствие.

— Ступай, ступай, верни любовь! Сосуды раскрыты…

Голос смолк, и обессиленный Теофраст Парацельс опустился на пол. Прошла минута, и глаза его открылись. Весь мир светился. Предметы в комнате стали прозрачными. Но удивительнее всего было другое. Его глаза… они видели все и спереди, и сзади сквозь череп. Охват зрения составлял полный периметр круга с центром в шишковидной железе.

Солнечные лучи просвечивали сквозь стены, преломляясь в их мутной, как бы туманной каменной кладке.

Фигура девушки, сидящей на кровати, также просвечивала. Но она не испускала того света, который он часто видел внутри нее и в телах других людей, яркость и чистота которого свидетельствовала о чистоте их душ. Его не было. Белесые, бескровные капилляры едва заметно трепетали под кожей, чуть слышно пульсировало сердце. Макушка и глаза тихо тлели, будто догорая… Но от центра груди тянулась поблескивающая нить, конец которой уходил куда- то в пустоту и терялся там.

Парацельс быстро перешел в соседнюю комнату и, открыв сундук, достал оттуда стальной трезубец на эбонитовой рукояти. Держа его в обеих руках, опустился на колени перед маленьким алтарем в углу.

— О Глубочайший Архей! Дух Исцеления, Дух Изгнания и Мудрости! Дух Страдавших! Укрепи меня в задуманном и даруй Твою великую и святую Веру! Призываю Твою мощь священными изречениями магов: OSER! SE TAIRE! SAVOIR! VOULOIR!

Сознание вновь начало наполняться дальним рокотом, но он не жег, а распространялся по мышцам и нервам тела, давая невероятную, могучую силу.

Перед его взором на трезубце запламенели надписи. Давным-давно каждую он нанес собственной рукой. Теперь Дух Божий входил в оружие.

— IN NOMINE PENTAGRAMMATICA LIBERTAS TRINITATE! IN DOX ET FATO! IMO! OBITO! ARCHEDOSEL! — в экстазе шептал Маг, прижимая к груди священный предмет.

Контуры окружающего мира бледнели, и под напором какой-то неведомой, мощной силы меняли свои очертания. Парацельс стоял, сжимая объятый пламенем трезубец. Голос его гремел в мирах: