Ветер с Варяжского моря - Дворецкая Елизавета Алексеевна - Страница 97

• Предыдущая
• 97/107
• Следующая

– Ох, Велесе-боже! – с неудовольствием воскликнул Милута в ответ. – Или мало я трудов принял? Мало мне было забот, только я до дому добрался, думал отдохнуть – так нет, сызнова беги, варяга какого-то выручай! Кто он мне – сват, брат? Что тебе до него за дело, душе моя?

– Он… он брат его матери! – запинаясь, пояснила Загляда, указывая на Снэульва. Она все еще не решалась рассказать отцу о своем давнем обручении, но надеялась на долг благодарности. – Батюшка, он же меня из чудского леса вызволил! Помоги ему, ведь родич пропадает!

На глазах ее показались слезы. Видно, рано она понадеялась, что прежние беды их миновали!

Милута досадливо сморщился, видя слезы дочери. Ему очень не хотелось влезать в кровную вражду чужих ему людей, но он уже знал, что уступит. Слезы дочери, которую он после смерти жены ценил как последнюю и главную радость своей жизни, не могли его не тронуть.

– Вот беда! – горько сказала Ильмера и знаком попросила Загляду передать ей ребенка. – Только было замирились – а тут новая напасть. Когда же это кончится?

– Никогда теперь не кончится! – пробормотал один из гридей-славян. – Раз огонь разожгли, а угли по се поры жгутся.

– Чего хотят ваши вороги? – спросил Милута у Лейва. Купец объяснялся на северном языке хуже своей дочери, но достаточно внятно.

– Я не понял. Тот старик говорил по-нашему слишком плохо.

– Пойдем что ли, потолкуем. Только выкуп за дядьку твоего я платить не буду! Хоть я тебе и многим обязан, но уж…

Милута слегка поклонился Снэульву и развел руками.

Но Загляда и тому была рада. Ей очень хотелось пойти с отцом и Снэульвом, но она понимала, что при таком разговоре ей не место. Проводив мужчин, она осталась возле Ильмеры ждать и терзаться. Она вовсе не любила Хельги, но все беды Снэульва были ее бедами. Не самое спокойное родство уготовала ей Матушка Макошь!

Милута, Снэульв и Кетиль пошли с Лейвом. Уже был близок вечер, и Лейв торопился отыскать нужное место, пока не стемнело. Следуя за ним, Милута свернул на знакомую улицу.

– Корабельный конец! – воскликнул он. – Место сие мне ведомо.

Оглядывая покосившиеся тыны и землянки на месте прежних домиков, Лейв уверенно шел вперед.

– Вот здесь! – сказал он, указывая на один из тынов. – Здесь мы бились. И уволокли потом туда.

Он показал на соседний двор, и Милута охнул:

– Велесе-боже! Да это ж двор Середы!

– Разве ты не помнишь? – Снэульв махнул рукой в сторону двора. – Ведь здесь ты наткнулся на Тормода и Березу Серебра!

– В самом деле? – Лейв удивился и заново оглядел тын и ворота. – Я не запомнил – нам все дворы казались одинаковы. Так Саглейд была здесь?

– Почему же эти люди узнали только Хельги, а тебя нет?

– Я и сам хотел бы это знать… – Лейв провел ладонью по щеке. – Может, моя борода так меня изменила? У меня тогда был шелом с наглазьями, а у Хельги без… Если это было здесь… то я могу кое-что вспомнить…

Они приблизились ко двору. Возле ворот сидело несколько мужчин с рогатинами и топорами. Завидев близко людей, они повскакали на ноги и наставили было копья, но узнали Милуту и опустили оружие.

– Ты ли это, Милута? – заговорили они. – Вот уж кого не ждали! Ты же теперь большой человек, у князей да посадников всякий день пируешь…

– Не тот большой человек, кто с князьями пирует, а тот, кто большое дело делает. Расскажите, люди добрые, что у вас за дела творятся! – сказал Милута, проходя во двор. – Говорят, вы варяга в полон взяли?

– Взяли, в погребе сидит. А этот – гляди, воротился! – Мужики кивали друг другу на Лейва, который стоял поблизости и напряженно вслушивался в непонятную речь. – Воротился! А мы думали, сбежит.

Гостей впустили во двор, они вошли в большую избу. Маленькие окошки почти не пропускали тусклого сумеречного света, и в клети было полутемно, хотя в светце горела лучина. В отсветах пламени было видно множество бородатых лиц, отблески двигались, и трудно было определить, сколько людей здесь сидит на лавках вдоль стен – казалось, что много, словно в избе собрались все уцелевшие мужчины с ближних улиц. На столе стоял один небольшой жбан из-под пива, но разговор был горячим и оживленным, как после бочонка меда. Завидев входящего Милуту, все замолчали, а Середа поднялся ему навстречу:

– День тебе добрый, друже! Каким ветром тебя занесло? Нашел и для нас часок середь княжьих дел?

Тут он увидел позади купца Лейва и двух других северян и нахмурился:

– Или ты теперь ко мне послом от сего лиходейного племени?

– Да уж, друже, хотел бы я по иному делу к тебе прийти, да судьба не велит! Стало быть, взяли вы в полон варяга?

– Взяли. Садись, коли пришел, говорить будем.

Гости уселись. Лица людей вокруг них были полны злобного торжества: ладожане столько вытерпели горя от варягов, а теперь хотя бы один из них был в их власти.

– Боги мне помогли – попал нам в руки тот самый, что меня осиротил! – говорил Середа, и Милута не узнавал в этот миг своего добродушного и приветливого когда-то знакомца. – Я его, вражину, по смерть не забуду. Он моего брата старшого убил, он и меня зарубить хотел, да боги не дали. Во сне его видел – так перед глазами и стоял. Как ныне его увидел, так и обрадовался – боги мне дали отомстить. Хотел я его сразу порешить, да люди отговорили. Надоумили выкуп с него взять. Кровь его только бы душу мою порадовала, а стариков я чем буду кормить? Я теперь не работник – на всю жизнь, вишь, кривобоким остался, и сила уже не та, а одни поскребышки. Он меня осиротил, мой род погубил – пусть теперь долги ворочает.

Люди в избе одобрительно гудели. Каждый из них мечтал получить в руки разорителей своего двора, и они завидовали Середе, которому боги дали возможность отомстить за свою семью.

– Справедливо молвишь! – согласился Милута, вполне понимавший их чувства. – Так сколько же хочешь выкупа?

– Как обычай велит. За убитого родича сорок гривен причитается, так, люди?

– Так! Верно! – заговорили соседи, удивляясь в душе, что где-то есть такие огромные деньги, на которые можно купить полсотни хороших коней.

– Сорок за голову хочешь? Сколько же выйдет?

– А вот считай – ты купец, ты обучен. Починок – раз, Неждан – два, жена моя бедная – три, сыны Починковы да дочери – еще четыре, Догада моя да Горе – еще два. Сколько вышло?

Середа загибал пальцы, перечисляя пропавших родичей, и теперь в недоумении смотрел на свои руки.

– Девять, – подсказал Милута, стараясь не показать своего огорчения. Девять раз по сорок гривен даже для богатого купца были невозможно огромной суммой. Не со всякого племени князь берет в год такую огромную дань!

– Да тебе за увечья! – подсказал кто-то.

– Да за двор разоренный!

– Да за скотину!

Кетиль тихо пересказывал Лейву содержание беседы. Лицо Лейва застывало в отчаянии, а Снэульв с трудом сдерживал желание запустить пальцы в волосы и дергать изо всех сил. Ни Оддлейв, ни даже конунг Висислейв не помогут ему собрать такую огромную сумму.

– Ну, что скажешь? – спросил Середа у Милуты. – Растолковали варягам? Заплатят? А нет – я гаду моему голову срублю да на тын повешу, чтоб другие глядели да боле к нам не ходили!

Соседи одобрительно шумели – сейчас они очень хотели увидеть голову Хельги на колу.

Милута обернулся к Лейву и Снэульву. Их лица выражали такое отчаяние, что это делало вопросы лишними.

А Лейв вдруг издал негромкий возглас, глаза его блеснули, как сталь в отсветах пламени.

– Я знаю! – воскликнул он. – Я помню! Скорее скажи ему! – Лейв показывал Кетилю на Середу, жалея, что сам не может объясниться с ним. – Спроси его – не согласится ли он вместо серебра взять одного из детей – ту девочку, которая повредила ногу!

– Ты можешь ее вернуть? – удивился Кетиль. За все те годы, что он разбирал тяжбы, ему не приходилось сталкиваться с таким случаем.

– Да, я знаю, где она. Теперь я точно помню – она была с этого двора, я ее видел там же, где была Саглейд. Скорее скажи ему – я знаю, где девочка!

• Предыдущая
• 97/107
• Следующая