Как ставится пьеса - Чапек Карел - Страница 11

• Предыдущая
• 11/11

— Живо, живо!

— Отстаньте вы сейчас с этим делом!

— Берегись!

— Ой, батюшки!

— Береги голову!

— Катись ты отсюда со стремянкой!

— Франта, подержи!

— Что ты делаешь, дурень!

— Привинти же!

— С дор-р-роги!

— А это куда деть?

— Ой, она падает!

— Чтоб тебе пусто было, олух ты этакий!

— Я-ж вам вчера говорил…

— Делайте, делайте, черт вас дери!

— Куда ты его привертываешь?..

Бац! — в самом деле что-то повалилось; просто чудо, что никого не пришибло.

— Берегись, люк открыт!

— Сторонись, сторонись!

— Прочь со сцены!

— Уберите это!

— Он сломался…

— Лесенку сюда!

— Так не будет держаться…

— Спустите-ка ее…

— А, черт, кто взял мой молоток?

— Тут надо малость отпилить.

Бим-м-м! — Сценариус дал первый звонок.

— Черт побери, этак не годится!

— Тут надо поставить косячок.

— Оставь, как есть!

— Убери, живо!

Актеры уже на сцене.

— А где же мое шитье?

— Дверь-то не закрывается!

— Этот стул стоял не здесь!

— Дайте мне это письмо, живо, живо!

— Я сегодня не доиграю до конца!

— Батюшки, шаль-то моя где?

— Роль-то я — ни в зуб толкнуть…

Бим-м-м! — Занавес поднимается медленно и неотвратимо. Снятый боже, лишь бы ничто не стряслось до конца акта!

Этот народ, как известно, больше всего занят в антрактах. Во время премьеры они толкутся у кулис, глядят на сцену, балагурят и прикидывают, когда окончится спектакль. На остальных спектаклях они режутся в карты или лежат на лавках в своей дежурке. За полминуты до конца акта им дают звонок, и они, топоча сапожищами, устремляются на сцену, где как раз заканчивается лирический диалог.

— Ребята, сымай декорации!

Большую часть времени «мебельщики» проводят на складах и в мастерских мебели, где сложены изрядно потертые троны, деревенские стулья, гарнитуры в стиле Людовиков XV и XVI с драной обивкой, античные ложа, готические алтари, комоды, этажерки, камины, гробы и вообще все, на чем люди когда-либо сидели, ели или возлежали. Однако античное ложе не называют здесь античным ложем, а говорят: «То канапе, что играло в „Камо грядеши“.

Гарнитур в стиле Людовика XVI лаконично именуют «те стулья, что играли в „Испытании властителя“ (или еще в какой-нибудь пьесе). В театре каждая вещь имеет свои приметы; например, в гардеробе висит «сюртук, в котором сам Биттнер[10] играл в «Гордецах»[11]; или можно разыскать «ботфорты, что играли в „Отелло“…»

Костюмеры и костюмерши обитают в пошивочной, в бесконечных костюмерных или в артистических уборных. В театральном гардеробе можно было бы экипировать весь пражский гарнизон, правда, довольно разномастно. Вы найдете здесь облачения для тридцати римских сенаторов, дюжину монашеских сутан, четыре кардинальские и одну папскую мантию, полное обмундирование для полусотни римских воинов, включая и мечи и каски, для двадцати чешских ходов[12], Семерых средневековых пехотинцев, двух-трех палачей, нескольких Онегиных; здесь висят в ряд бархатные и шелковые придворные, испанские: гранды в тыквообразных панталонах; высятся целые кипы широкополых шляп для пастухов и мушкетеров, гроздья шлемов и военных фуражек, папахи и боярские шапки, кучи кожаных лаптей, чувяков и другой деревенской обуви, башмаки, сапоги и испанские ботфорты, мечи, сабли, палаши, рапиры и шпаги, пояса и портупеи, конская сбруя, воротники жабо, эполеты и перевязи, латы и щиты, трико, меха и шелка, кожаные штаны, рубахи и домино, гусарские мундиры и расшитые шнурками чешские «патриотические сюртуки», — в общем, громадный и никчемный гардероб, где есть все и где никогда не найдешь именно того, что нужно. Почтенные старые костюмы сшиты из добротных дорогих тканей: ныне шьют из бумажного подкладочного материала или из мешковины, подкрашивают ее, подмалевывают — и готово! Но, боже мой, какой у них вид вблизи!

У костюмеров есть свой критерий спектакля: — Пустяковая пьеса, ни одного переодевания!

В театре есть механик, истопник и уборщицы, а кроме того, обычно — пожилой дядя по фамилии Калоус, или Новотный, или что-нибудь в этом роде; никто не знает, зачем он тут и что делает; обычно он ходит за пивом. Где-то в подземельях есть еще несколько человек, которых никто никогда не видывал. Наверное, я еще упустил кого-нибудь; ведь театр — организм сложный и до сих пор не изученный.

Они тоже в известной мере относятся к театральному инвентарю и делятся на «абонентов понедельника, вторника, среды» и т.д. «Субботние абоненты» считаются самыми покладистыми, «понедельничные», говорят, задумчивы и холодны. У каждой группы свой темперамент, вкусы и личные симпатии.

Это автор, который пишет только для «своего театра» и обычно «кроит роли на актеров». За это пользуется известными привилегиями, — например, может зайти покурить в актерскую уборную.

Их не приглашают на генеральную репетицию, как это принято в Париже. Это скорее так называемые «незваные гости». Они торчат на каждой генеральной репетиции, но никто не знает, кто они, — потому что в зрительном зале тьма, — и как сюда попали, ибо доступ «строго запрещен». Это тихое, загадочное племя, которое не шуршит конфетными кульками и даже, кажется, не скучает, глядя на сцену.

• Предыдущая
• 11/11