Бедняга Смоллбон. Этрусская сеть - Гилберт Майкл - Страница 78

Придя домой и увидев Тину, Брук сразу понял, - она хочет ему что-то сказать. Но знал, что воспитание не позволит ей заговорить, пока он не пообедает.

Действительно, она выложила все, когда он доедал макароны.

- Но из-за чего все это?

- Я знаю, отец хочет слишком многого, - начала Тина.

- Но для чего все эти сложности? Почему ему просто не прийти сюда? Меня он угостил отличным вином, я бы ответил ему тем же.

- Сюда он прийти не может.

- Почему?

Тина вздохнула.

- Твердит, что кто-то следит за ним. Если попытается вас навестить, ему помешают.

Положив вилку и нож, Брук удивленно уставился на нее.

- Если за ним кто-то следит, почему не обратится в полицию?

- Полиция не может задержать тех, кто следит за ним.

- Господи, почему же?

- Потому что существуют они только в его воображении. Понимаете, когда с годами мастер теряет свой дар, ему не остается ничего, и появляются всякие безумные идеи. Рука его уже не та, что раньше, и голова тоже.

- А он в самом деле сдает? Те рамки, что он мне недавно сделал, просто великолепны.

- Работает он по-прежнему классно, но часто роняет вещи, те разбиваются.

Меркурио сказал… - Вдруг при воспоминании о том, что ей сказал Меркурио, кровь прилила к её лицу.

- Ну, - улыбнулся Брук, - так что сказал Меркурио?

Услышав её расказ, Брук даже не улыбнулся робкой попытке Меркурио её соблазнить, и сказал:

- Я знаю этого парня, и могу вам сказать, что он мне не нравится, и я ему не доверяю.

- Э ун финоккио, - фыркнула Тина и гордо вышла из комнаты с грязной посудой в руках.

Слова этого Брук не знал, но ясно было, что спросить о нем Тину он не может.

Спросил он у капитана Комбера, который пришел в магазин за книгой по физиономистике. Капитан расхохотался.

- Надеюсь, никто не назвал вас так?

- А что здесь смешного?

- «Финоккио» значит «голубой». Не спрашивайте меня почему. А почему мы называем голубых голубыми?

- Тина так назвала Меркурио.

- Меткое наблюдение, вам не кажется? Что он натворил?

- Насколько я понял, предложил ей нечто платоническое. Если позволит по вечерам водить её с собой по злачным местам, обещал замолвить слово за её отца.

- Тина - чертовски красивая девушка, - сказал капитан Комбер. - Удивляюсь, как ей мать позволяет оставаться одной с вами в доме.

- Не говорите глупостей. Книгу будете брать?

- И не подумаю, она слишком дорогая. Хотел только найти там одно слово.

Иногда Брук ужинал дома, иногда, как в тот день, - в каком-нибудь семейном ресторанчике, которыми кишели Пьяцца делла Синьория и её окрестности.

Пересекая площадь, он вдруг натолкнулся на какого-то человека, остановившегося прямо перед ним. Брук извинился, человек обернулся и Брук увидел, что это сторож Бронзини - Лабро, и что он пьян. Но не настолько, чтобы не узнать Брука.

- Вот это случай, синьор, - сказал тот. - Я так и знал, что где-нибудь встречу ваше превосходительство.

Брук обошел его и собрался двинуться дальше.

- Вот настоящий англичанин, перетрусил и бежать…

Брук шел дальше. Лабро, ругаясь, бросился за ним и схватил за руку. Брук обернулся, вырвал руку и сказал: - Убирайтесь!

- Мы не в армии, нечего командывать! Хочу говорить и буду!

Брук вздохнул. Улица была безлюдна. Что делать? Не бежать же от этого пьяницы.

Можно, конечно, свалить его на землю, но он пьян и это просто неприлично.

Придется выслушать.

- Если хотите, я вас слушаю. Но не собираюсь делать это всю ночь.

- Ладно, - сказал Лабро, - Тогда слушайте. Прежде всего я вам хочу сказать, что синьор Ферри меня выгнал. Плевать мне на него и на его хозяина профессора… - и Лабро покрыл Даниило Ферри и профессора Бронзини в таких выражениях, что Брук понимал не более одного слова из пяти, хотя не имел ни малейших сомнений, каково мнение Лабро о своих бывших хозяевах. - Слава Богу, я завязал с этими людьми. Но, с другой стороны, должен человек на что-то жить.

- «Я так и знал, что без денег не обойдется», - сказал себе Брук.

Вдали он увидел патруль, медленно приближавшийся к ним:

- С деньгами всегда проблемы, - продолжал Лабро. - Я не нищий и милостыня мне не нужна. Но кое-что могу продать. Очень ценное - для некоторых.

- Да? - Еще двадцать метров.

- Для тех, кого интересуют древности.

- Если хотите что-то продать, приходите утром ко мне домой, адрес найдете в телефонной книге. А теперь - доброй ночи!

Лабро уже собрался возразить, но тут осознал, что за ним наблюдает иронически усмехающийся карабинер, засунувший пальцы за портупею, и предпочел торопливо убраться, шаркая по тротуару. Брук пошел дальше. Карабинер глядел им вслед, словно пытался запомнить их лица. Это был рослый молодой человек с прилизанными черными волосами и усами, разделявшими его лицо точно пополам.

Без четверти десять Брук выехал из гаража и, не включая фар, поехал по Виале Микельанджело. Движение уже ослабло, и последний лоточник, продавший все копии микельанджеловского Давида, уже собрался домой подсчитывать барыши. Брук свернул на Вио Галилео и ехал в гору, пока не остановился в конце Виа Канина.

Выйдя из машины, присел на баллюстраду. Под ним, сколько видел глаз, мерцали огни Флоренции. Над горизонтом висел серп молодой луны. Но нестихающий шум узких флорентийских улочек, сглаженный расстоянием и похожий на жужжание пчел в улье, доносился и сюда.

Что хотел ему Лабро продать? Какую-то информацию, или этрусский раритет, украденный на раскопках? Или вообще ничего, словно нищий, предлагающий всем коробок спичек и обиженный, если кто-то его возьмет?

Флорентийские часы начали отбивать десять.

В другом конце улицы появился автомобиль, притормозил, словно собираясь остановиться на площадке, но потом поехал дальше. Брук усмехнулся. «- Влюбленная парочка, - подумал он. Теперь они проклинают его, ища другое место.»

Когда Брук опять взглянул на часы, была почти половина одиннадцатого. Он и не заметил, как пролетело время. Да, сегодня, видно, Мило не придет. Он сел обратно в машину, усталый и застывший, и медленно возвращался по Виа Канина, минуя по одну сторону кладбище, а по другую - ряд домов с закрытыми ставнями.