Ледяная княжна - Боброва Екатерина Александровна - Страница 2

Зло улыбнулась. Живой я им в руки не дамся.

Мама тоже просчитала дату, подняла на меня беспомощный взгляд:

– Сегодня.

Я кивнула. Сейчас девять. Наш тучный губернатор встает не раньше одиннадцати. Приказ приказом, но в отсутствие местных властей арест благородной особы производить не станут. Свои же потом заклюют. Вот если бы вначале меня королевским указом титула лишили, тогда другое дело. Отряд стражников, и повязали бы, как простую крестьянку, без лишних сантиментов.

Пусть самое позднее к десяти они добудятся губернатора, тот все равно без завтрака никуда с места не двинется, итого одиннадцать. Еще полчаса, чтобы добраться от Танилграда до нашего дома. У нас часа три, не больше.

Пока рассуждала, мама поднялась с места, обошла стол. В руках блеснуло лезвие небольшого кинжала – подарок свекра, с которым она последнее время не расставалась, нося на поясе.

– Прости. – Взмах руки, и исчезла тяжесть на затылке, голове стало легко-легко, а на шею упали обрезанные пряди. – Я сожгу ее. – Мама отступила, крепко держа в руке мою косу.

Сердце болезненно сжалось. Обрезать волосы – это словно потерять честь. Стать падшей, преступившей закон. Хотя какая разница? Я уже вне закона.

– Тебе придется уйти одной. – Голос у мамы тихий, но решительности в нем на целую графиню.

– Нет! – Я вскочила со стула.

– Послушай, – в ее черных глазах боль и застывшая решимость, – им нужна ты, и только ты. Наверху в чулане старая одежда Толира, оденься, сойдешь за мужчину.

– Но, мама!

– За меня не переживай. Я справлюсь. Они не посмеют тронуть Рель-Эльтари, а если и посмеют, у моего отца хватит влияния, чтобы заступиться за свою дочь, но вытащить еще и тебя…

Она замолкла, продолжать не было необходимости. Мы обе понимали почему. Достаточно одного взгляда на мое лицо для вынесения приговора: ледяная ведьма.

Боль вгрызалась в сердце, мне стало тяжело дышать.

– Я не брошу тебя здесь!

– Не глупи! – рассердилась мама и отвернулась, чтобы скрыть выступившие слезы. – Подумай об отце! Что с ним станется, если тебя арестуют?

– А если тебя?

– Айрин! – Она повысила голос. – Не будем тратить время на глупые разговоры, тебе оно понадобится, чтобы уйти, если я не смогу их задержать. Живо наверх. Много не бери. Коня, скорее всего, придется бросить.

Мы специально не говорили, куда я должна бежать. Риштеры, конечно, хорошие друзья и не отказали бы в приюте, но у них трое детей, и подставлять их под удар – последнее дело. Моя цель значительно дальше. Я могла бы отправиться на юг, бежать в Лихляндию или в Тардию, но в обеих странах у меня нет ни родственников, ни знакомых. Да и не по душе мне их знойный, душный и пыльный климат. Границы Жардении ближе всего к Танилграду, но там ледяную ведьму станут искать в первую очередь.

Я поднялась наверх, с трудом открыла дверь в чулан и вошла в темноту. Дернула за веревку, включая свет. Вот и сундук с вещами брата. Я откинула тяжелую крышку. Наверху лежали рыбацкая куртка и штаны, и от накативших воспоминаний защипало в глазах.

Залитая солнцем река, блестящая рябь на воде, лодка, и мы с Толиром вдвоем.

– Клюет!

– Вижу.

– Подсекай. Да не дергай так, дай повисеть на крючке. Теперь медленно подтягивай.

Темную воду вспенивает блестящая рыба, и на солнце сверкает россыпь чешуек с золотым отливом. Моя первая серьезная добыча! Рыба смотрит одним глазом, лениво перебирая плавниками, словно раздумывая, позагорать еще или уже пора удалиться, а затем резко уходит на дно.

– Держи, не упускай!

Удилище сгибается в дугу, струной натягивается леска и обрывается с тихим звоном. Ушла.

Я отогнала воспоминания – не время. Быстро отобрала пару штанов, свитер, три рубашки, теплый плащ и один тонкий, про запас. Ботинки и белье возьму свои. Из чулана отправилась в свою комнату: перебинтовать грудь, надеть рубашку, заправить в штаны, подпоясаться кожаным ремешком, пристегнуть собственный короткий меч и сразу почувствовать себя уверенней. Мысленно поблагодарила деда за военную науку. С другой стороны подвесила кинжал, на ноги надела высокие сапоги для верховой езды. Наверх плащ, на голову трилби.

Взглянув в зеркало, я недовольно скривилась. Меня выдавало лицо. Слишком нежная и белая кожа, тут нужны дорожная пыль и пара ночевок в лесу. Умываться в дороге не буду.

Побросала в мешок еще с десяток нужных вещей, включая веревку и леску с крючками, завязала горловину. Бросила последний взгляд на свою любимую комнату. Вернусь ли сюда? Кто знает…

Проглотила комок, вставший в горле, рукавом вытерла глаза. Пора.

Спустилась вниз. Из кухни шагнула мама:

– Твоего Орлика уже оседлали. Слуги знают, что ты отправляешься в гости к Лустэрам на пару деньков, немного развеяться. Проводить тебя не смогут, свиньи опять вырвались из загона. Так некстати. Я всех отправила их загонять, пока огород не вытоптали.

Я понимающе хмыкнула. Мама умеет устраивать все наилучшим образом, этого у нее не отнять.

– Держи, – она протянула еще один мешок и две скрутки, – здесь еда, одеяло и отцовский плащ. Пригодится для ночевок в лесу.

Я поморщилась. У меня были деньги, и ночевать я вполне могла в трактире, но мама права, первое время в людные места соваться не стоило. Ориентировки расходятся быстро.

– И еще… – В мои руки лег маленький деревянный, но увесистый ящичек.

Потянула на себя крышку – внутри на бархате лежал револьвер: инкрустированный ствол, накладки из красного дерева на рукоятке. Красота!

– Береги себя, дочка! – Голос у мамы дрогнул, в глазах заблестели слезы. – Я буду молиться за тебя Трехликому. Прошу, будь осторожна, не рискуй.

Ненавижу прощания! Тем более такие, когда не знаешь, вернешься, да и останешься ли в живых?

– Я дам знать, когда…

– Нет! – Она покачала головой. – Если мы проиграем, северные все равно останутся врагами. Если выиграем, врагами станем мы. Так уж вышло, дочь, тебе лучше будет среди них. Езжай, не рви сердце. Еще немного, и я тебя никуда не отпущу.

Выехав через заднюю калитку, я сразу пустила Орлика в галоп. Проскакала через поле, оглянулась на холм. С вершины спускалось пылевое облако. Невольно восхитилась упорством агентов Тайной канцелярии. Подвигнуть губернатора выехать из дома раньше десяти утра?! На это мало кто способен.

Оглянулась в последний раз на стены родного дома, белеющие сквозь стволы старых яблонь, и направила коня в чащу леса. Впереди бежала знакомая тропинка, пахло разнотравьем, прелой листвой и грибами. Чернели ягоды, красными и желтыми пятнами высовывались шляпки грибов. Орлик принюхался и пошел бодрее. Ему явно по душе была эта прогулка.

Я тоже встряхнулась, поймала солнечный блик, отразившийся от поверхности пруда, ох и знатные же в нем водятся караси, и… улыбнулась. Пусть сколь угодно долго ловят княжну, разыскивая меня у соседей, друзей. Я там, где никто не догадается меня искать. Я еду на север. Одна, без сопровождения, в мужском костюме.

Безумная, но пока удачно складывающаяся идея побега щекотала нервы азартным предвкушением приключений, заставляя губы расплываться в дурацкой улыбке. Я пришпорила коня и рассмеялась, вдыхая горький аромат лесной осени. Меня не пугали трудности и одиночество. Я верила в себя, верила в удачу Таль-Сорецки и до про́клятых теней была рада вырваться из ставшего душным дома, где призрак ожидания беды и смерти давно уже слонялся по углам, заставляя просыпаться по ночам и долго лежать, вглядываясь в темноту.

Третий день пути вышел самым поганым. Солнышко активно пригревало, и копыта Орлика легко ступали по сухой земле. Я ехала по второстепенным дорогам, избегая главного тракта, ночуя в лесу на подстилке из веток, укутываясь аж в три плаща. Сентябрьские ночи заставляли стучать зубами от холода, а утром прыгать козочкой, разогревая закоченевшее тело. Кроме холода худшим испытанием мог быть только дождь, вот он и зарядил с утра третьего дня.