Гордость, сила и зима: стирая границы (СИ) - "Неидеальная" - Страница 103

На улице в очередной раз разбушевалась непогода, так что периодически вспыхивавшие молнии позволяли ориентироваться. Правда я совершенно не представляла, что говорить, если натолкнусь на кого-нибудь. Вряд ли резко выдуманный приступ лунатизма прозвучит достаточно убедительно. Подойдя к дубовой двери кабинета, я убедилась, что свет в нем не горит, и аккуратно проскользнула внутрь. Сейчас было два часа ночи, и все должны спать. Но не следовало исключать вероятности наткнуться на какого-нибудь полуночника. Можно, конечно, попросить Кристину постоять в почетном карауле, но не хотелось еще и ее вмешивать во все это.

В отрытое окно влетел ветер, запахло сыростью, и я невольно передёрнула плечами. Документы, которые мне были нужны, хранились в секретере, стоявшем прямо рядом с окном. Сколько себя помнила, его всегда запирали на ключ, и я часто пыталась вскрыть замочек с помощью подручных средств. Обычно попадалась, получала втык и на некоторое время оставляла попытки. Теперь же все было иначе: в один из дней я опять задремала у папы в кабинете, а на мгновение приоткрыв глаза, увидела, как отец запирает секретер, а ключ убирает куда-то слева от мебели. Потом я позорно провалилась в сон и проснулась уже у себя в комнате.

И вот я твердо была намерена обшарить каждый сантиметр слева от секретера и найти тайник. Первым делом нажала на все подозрительные выемки и впадинки на мебели, но оный упорно не желал открываться. Видимо, по той простой причине, что его там не было. В темноте поиск значительно затруднялся, но свет я не зажигала, опасаясь привлечения внимания. Дальше наступил черед стены. Низ, примерно метр в высоту, представлял собой деревянные панели, а верх до потолка был задрапирован тканью. На панели я тоже понажимала, кое-где постучала, но они не спешили отодвигаться. Ножки секретера, пол около него, под ним — все тщательно осмотрела. И ничего. Вообще. Озадаченно почесав макушку, я вернулась к диванчику и прилегла на него, чтобы под тем же углом рассмотреть кабинет. Правда, тогда здесь горел камин, но общие очертания все равно сейчас можно было разглядеть.

Только я устроилась на диване, за дверью послышались приглушенные разговоры, а в щель между полом настойчиво пробивался свет. Какой приличный особняк обходится без тайного хода, который открывался бы, допустим, выдвинутой книжкой или же нажатием на украшение камина? Наше родовое поместье в этом плане было на редкость неприличным. За неимением потайного хода, я выпрыгнула в окно, поскользнулась на мокрой траве и завалилась на спину. И быстро-быстро подкатилась к стене, стараясь не обращать внимания на дождь. Это было проблематично, но у меня возникли проблемы посерьезнее — собаки, гулявшие по территории, и люди, вошедшие в кабинет.

Псы пока что не торопились облаять округу, я их вообще не видела. Оставалось надеяться на пропахшую травами одежду да на милость богов. Лежать на мокрой траве тоже было неприятно, но пошевелиться я просто не могла, красочно представив лицо отца, если меня все-таки обнаружат. То, что в помещение вошел папа, сомневаться не приходилось: я четко слышала его приглушённый голос, а потом раздался хлопок, зажёгший свет.

— Что-то мы засиделись за шахматами, — сказал кому-то отец, подходя к окну. Теперь я слышала его голос прямо над собой и посильнее прижалась к стене, надеясь не закашляться не вовремя. Подоконник нависал над землей, так что хоть немного от капель он защищал, но приятного все равно было мало.

— В хорошей компании время летит незаметно, — вежливо ответил Дерек Уоррен. От звука его голоса я подскочила и едва не ударилась головой о каменный подоконник. Дальше стали слышаться шорохи, слово мужчины закопались в бумагах, а из разговоры и вовсе стали совсем тихими. Я уже хотела отползти в сторону и пробраться обратно в дом, потому что становилось холоднее. Но потом голоса опять послышались надо мной, пришлось затаиться. — Непогода бушует.

— Да. Впрочем, эта гроза ничто по сравнению с той, что была в ночь, когда Вэл родилась, — тепло произнес отец. Раздался звук откупоривания бутылки, а затем послышался плеск жидкости. — Столько лет прошло, а мне кажется, как будто вчера было всё.

Если бы папа предавался воспоминаниям в другом месте, я была бы ему очень благодарна. О том, во что превратится одежда, я старалась не думать, а только прикидывала, насколько еще затянется приступ ностальгии.

— Старею, видимо, — хмыкнул отец. — Вот и тянет на воспоминания. Думаю, что вам, друг мой, — фривольно обратился к сэру Дереку он, — не очень интересно слушать отеческие воспоминания.

— Отчего же, — мягко возразил Уоррен. — Скажите, Дориан, сколько времени потребовалось на уговоры леди Валерии, чтобы вы дали своё согласие на переезд в Алию?

Разговор перешёл непосредственно к обсуждению моей персоны, подслушивать беседу отца с сэром Уорреном было очень неловко. Да что там говорить — дико и неимоверно стыдно, словно я заглянула в чью-то спальню.

— Нисколько.

— Вот как? — в голосе сэра Дерека четко промелькнуло удивление, а затем он звучно поставил бокал на подоконник. – Это, конечно, не моё дело, но юная девушка, одна, в большом городе. Пусть и в королевском дворце. Будь у меня дочь, я бы её никуда не отпустил.

О, Всевышний. Неужели они действительно будут обсуждать методы воспитания? Такими темпами я к ним скоро присоединюсь, потому что всплыву!

— А кто сказал, что я хотел её отпускать? И кто сказал, что не попытался задержать? — в голосе прозвучала плохо скрытая усмешка. А я вспомнила разыгранный спектакль по книге «Тяжелобольной отец и неблагодарная дочь».

— Запретили бы, заперли бы в комнате, домашний арест в конце концов, — продолжил предлагать различные идеи сэр Дерек. А я мысленно погрозила ему кулаком. Нет, посмотрите на него! Тоже мне нашёлся идеолог воспитания. — Впрочем, тогда бы леди Валерия не была бы леди Валерией, — с непонятной интонацией протянул мужчина. Я была готова поклясться, что сейчас его губы подрагивали от легкой улыбки, во всяком случае, голос звучал именно так.

— Вот видите, вы и сами всё прекрасно поняли. Она давно не ребёнок. И всё же, мне было бы гораздо спокойнее, если бы я знал, что о ней позаботятся.

Я все-таки чихнула. Тихо, зажав себе нос, но чихнула. А очередной раскат грома скрыл фразу, которую произнес сэр Уоррен, однако мне показалось, что в конце прозвучало что-то, похожее на «всё же» или «тоже». Раздался очередной хлопок, погасивший свет, а затем донеслись удаляющиеся шаги. Дверь захлопнулась, я подскочила с сырой земли и забралась обратно в кабинет. Меня можно было выжимать, а одежда подлежала стирке. Решив принять на всякий случай в комнате лекарств для профилактики, я, все еще не зажигая свет, направилась обратно к секретеру. По пути что-то зацепила ногой, но успела перехватить предмет около самого пола. Это оказалась папина любимая трость с набалдашником в виде головы орла.

Сжав ладони на полированном дереве, я в задумчивости теперь смотрела на мебель, обдумывая слова отца. Сырая одежда только добавляла сосредоточенности, хотя должно было быть совсем наоборот. Папа никогда не подпускал меня к записям, которые связаны со смертью мамы. Он хотел защитить своего ребенка от внешнего мира и делал все для этого. О том, что его дочь влезла в самостоятельное расследование, отец, как я надеялась, даже не догадывался. Не стоило добавлять ему еще тревог из-за непутевого чада. Сколько раз я ни пыталась выведать информацию у отца, каждый раз эта тема сворачивалась, иногда в очень резкой форме. Мне недвусмысленно давали понять — и думать об этом забыть.

Сейчас, сидя в кабинете у отца, вся промокшая и замерзшая, намеревавшаяся вскрыть секретер, я четко осознавала, что окончательно завралась. Слишком многое приходилось утаивать, чтобы не вызвать бурю эмоций: Форсы, риск, которому подвергались члены ордена, собственные поиски убийцы, то, что я сама — убийца… Истинная причина временного возвращения домой ведь так и не сообщилась, да и Лекса я попросила не распространяться. Я далеко не идеальная дочь, о которой мог бы мечтать любой глава клана, было безумно страшно, что отец разочаруется во мне. Может, еще не поздно стать примерным ребенком?