Свет и Тень (СИ) - "ASTORIS" - Страница 16

Выйдя в коридор, она покачала головой. Улыбка вмиг сбежала с её лица. Переживала она намного больше, чем говорила.

Как и отец, она любила Алька сильнее остальных своих детей, хотя никогда бы в этом не призналась. Да и неудивительно, сплошь и рядом такие примеры: дети, за которых сильнее переживаешь, всегда на порядок любимее спокойных и послушных. По Альку она выплакала море слёз и даже собиралась лично поехать в Ринтар и прошерстить там все Пристани, найти сына и вернуть его домой. Не сразу до неё дошло, что это будет выглядеть странно и глупо: за здоровым парнем приехала мамочка! Позор!

Но эта проблема давно решена, зато возникла другая, едва ли ни хуже предыдущей.

Когда знаешь человека с рождения, а особенно, если ещё и выносишь его под сердцем, когда следишь за первым его шагом, первым словом, первым выводом, первым поступком, то всегда знаешь, всерьёз ли он обеспокоен. Это не изменит даже долгая разлука, ибо в основе своей люди не меняются, какой бы срок ни прошёл. И потому сейчас мать понимала: её сын обеспокоен всерьёз, скорее всего, из-за той девушки, и никакого дара не нужно, чтобы это понять, достаточно простого жизненного опыта и материнского инстинкта.

И снова — «если бы…»

Если бы она была дома, когда Альк вернулся; если бы приехала хоть на день раньше… Или если бы Альк всё ей рассказал — она свернула бы горы для него. На это все матери способны, легко и с удовольствием решая неразрешимые проблемы своих детей.

Если бы она только знала!..

Но она не знала. И поэтому её сын и его несостоявшаяся невеста с этого перекрёстка пошли разными дорогами. Невероятно, немыслимо разными.

====== Глава 4 ======

Крысолов окинул взглядом аудиторию и нахмурился. Прямо перед ним пустовал один стул.

— Это ещё что такое? Где Рыска? — спросил он, ни к кому конкретно не обращаясь.

Дело было к вечеру, мужчина устал, потому что весь день у него прошел сикось-накось. С утра пропал кошель, разбились такие необходимые в последние несколько лет очки, а господа адепты были непослушны сегодня как никогда.

— Её с утра сегодня нет, — сообщил один из учеников.

— Вижу, что нет! — вызверился путник. — Я спрашиваю: где она?

Желающих навлечь на себя гнев наставника не нашлось. Все тихо, не глядя на него, пожимали плечами.

Он вздохнул. Голова к вечеру разболелась, наверное, метель будет: тут среди такого количества коллег точнее не узнаешь. Хорошо хоть, занятие на сегодня последнее.

Дав ученикам простое задание, — лишь бы не шумели, он решил сходить в общежитие. Рыска, не пропустившая за два с половиной года ни одного занятия, а сегодня прогулявшая весь день, его по-настоящему обеспокоила. Да и не хотелось ему сегодня уже работать.

Адепты шептались ему вслед. Он, усмехнувшись, лишь бросил через плечо, что выполнившие задание могут быть свободны, а отчитаются в следующий раз, и шепоток тут же стих.

С тех пор, как Рыска поступила учиться, по Пристани пополз слушок, что она не кто иная, как дочь Крысолова от саврянки. Сначала шушукались лишь адепты, а потом и наставники заинтересовались, поддержав сплетню и развив тему. Путник только посмеивался, не подтверждая, но и не опровергая этот слух. Интересно было то, что девушка сама, по книгам на досуге выучила саврянский язык, притом весьма неплохо, и это добавило уверенности любителям молоть языками. А уж обращение путника к Рыске «доча» окончательно укрепило эту уверенность.

Однако и плюсы у этого слуха имелись: во-первых, считая Рыску наставничьей дочерью, адепты к ней не клеились, опасаясь гнева «отца», а во-вторых, комендантша общежития выделила девушке отдельную, «люксовую» комнату, не невесть что, но при Рыскином характере одиночки — самое то. Да и можно теперь навестить её в любой момент, вот, к примеру, как сейчас.

Дверь была закрыта, и он постучал.

Рыска открыла на стук, не спросив, кто там, ибо кроме него к ней редко кто заглядывал. Открыла, глянула красными припухшими глазами и снова заревела, плюхнувшись на кровать.

Крысолов оглядел её. Было видно, что девушка со вчерашнего дня не вставала: так и валялась на нерасправленной кровати прямо в одежде, не причёсывала волосы, никуда не выходила. О причине её поведения путник, похоже, догадывался…

Со вздохом взяв стул, Крысолов придвинул его к кровати, сел, погладил Рыску по голове.

— Ну, что случилось, доча? — спросил он, хотя всё понял.

Она на миг обернулась, посмотрела на него, а потом снова зарыдала, уткнувшись в подушку, только теперь уже в голос.

— Ох, ты, горюшко моё! — вздохнул путник. — Рыся, ну что такое? Скажи старику, а то головушка у него всё сильнее болит!

Он давно понял, как с ней нужно общаться. Самое сильное чувство у неё — это жалость. Дави на это, и не ошибешься. А потом отвлечется, успокоится и сама всё расскажет.

Подействовало и в этот раз: Рыска тут же подскочила, забыв о своей беде.

— Голова у вас болит? Сейчас, я сейчас! — она завозилась в комоде, достала какой-то пузырек, накапала в ложку остро пахнущую коричневую жидкость, поднесла к его лицу.

— Вот, выпейте, и ваша боль пройдет, — пообещала она.

Пришлось глотать. Дрянь оказалась редкостная, да ещё и на спирту такой крепости, что самый ядреный самогон отдыхает, поэтому поднесенная следом кружка с водой была очень кстати.

— Где ты такую гадость взяла? — с чувством произнёс Крысолов.

— Как где? Сама приготовила! — гордо заявила Рыска. — Первейшее средство от головной боли!

— Конечно, хватит удар от крепости — и голова тут же пройдёт, — пробормотал он себе под нос, пока Рыска отвернулась, отметив, однако, значительное улучшение состояния своего здоровья. “Может, и правда хорошее средство, — подумал путник. Похоже, не зря она посещает открытые пару лет назад курсы травников при лазарете. Говорит, хвалят её там, равно как и в Пристани”.

— Где была-то весь день? — наконец спросил он.

У Рыски снова брызнули слёзы. Она отвернулась, но на этот раз быстро справилась с собой.

— Я его видела вчера… — уронила девушка. — Он к вам приходил, учитель. Что он тут делал? — заглянув ему в глаза, спросила она.

— Будто ты не знаешь, — печально проговорил Крысолов.

— Он вернётся сюда, да?

Путник покачал головой.

— Нет… Что ему тут делать? Он давно закончил обучение. — Крысолов в упор взглянул на ученицу. — Он теперь путник, Рыся. Его мечта сбылась…

— Как? Когда? — встрепенулась девушка.

— Ещё прошлым летом… Позлился три года, подулся на меня, а в конце этой весны пожаловал сюда. Жаль ему стало потраченного времени и сил. — Крысолов помолчал и заключил:

— Получил разрешение коллегии и прошёл испытание снова.

— И его допустили? — удивилась Рыска.

— А как могли не допустить? — путник развел руками. — Он информацией владеет — на десятерых хватит. К тому же хитрый, где хочешь влезет. Ну и уровень подготовки у него — не мне тебе рассказывать. И денег, скорее всего, подкинул кому следует. Мне, по крайней мере, ничего не перепало, — признался он с улыбкой.

— Всё… гладко прошло? — осторожно спросила Рыска.

— А как же иначе?

Они помолчали.

— Как ваша голова? — заботливо спросила девушка.

— Всё прошло, спасибо, доча, — ответил Крысолов, прислушавшись к себе. — Что-то, видно, старый я уже, болею часто. Умру, наверное, скоро.

— Не говорите ерунду! Я вас вылечу, если что, — пообещала Рыска.

Путник улыбнулся. Девушке определенно стало легче. Вот такие они, женщины, им всё нужно проговаривать! А ей тяжелее других: подруг у неё нет.

— Хотите чаю? Или поужинать? — спросила Рыска.

Он совершенно не хотел ни того, ни другого, но и оставлять Рыску одну — тоже. Ей только что полегчало. Пришлось согласиться, да и нечем ему больше было заняться. Дома-то его никто не ждал… Лучше и правда посидеть с ней, поговорить — неважно о чём. Адепты и наставники, те, что смакуют сплетни, в чём-то правы: она ему теперь как дочь, с тех пор, как он нашёл её там, где и не рассчитывал увидеть.