Коронованный наемник (СИ) - "Serpent" - Страница 96

Последнее слово вдруг едко отозвалось внутри. «Наследник». Это безликое понятие делало мучительную болезнь Леголаса подобием государственной неурядицы… Принц часто сетовал другу на то, что отец без умолку талдычит ему о долге наследника перед королевством и, в сущности, мало интересуется его собственной жизнью и чувствами. Сарн пылко сопереживал и возмущался, давая Леголасу до самого дна вычерпать бочонок мелких обид, но в глубине души оба знали, что принц едва ли вкладывает в свои обличительные речи настоящее негодование. Десятник никогда не признался бы в этом вслух, но сам он не раз примечал, как на праздничных пирах или военных построениях государь задерживает на сыне взгляд, на несколько мгновений наливающийся самой обычной и совсем не королевской отеческой любовью.

Сарн тихо выбранился, снова завязывая ремешки. Королю придется нелегко… И проблема престолонаследия, пожалуй, будет самой малой из его скорбей… Моргот, должен быть выход, он есть всегда. Думал ли он сам, простой кавалерийский десятник, въезжая в этот город, что скоро примет бразды правления над ним? А сейчас эта неожиданная власть отчаянно тяготила его, ибо не давала и минуты для поисков решения самой главной, самой неотложной задачи.

Эти невеселые размышления прервал тихий стук, и эльф встрепенулся. Встав, он распахнул дверь – на пороге стоял крестьянский юноша в видавшей виды домотканой охотничьей куртке. Едва дверь отворилась, он бесшумно шагнул в комнату, сбрасывая капюшон, и на лихолесца взглянули серые глаза Тугхаша.

- Доброй ночи, комендант, – прошептал он.

Сарн запер дверь и с усмешкой обернулся к позднему визитеру:

- Здравствуйте. Право, вы полны сюрпризов.

- Пустяки, – Тугхаш снял куртку, под которой обнаружилась неизменная кольчуга, и подошел к очагу, протягивая к потрескивающим поленьям красные от холода руки, – поначалу мне хотелось пригласить вас поговорить на дозорной площадке. Но там сейчас лютый холод, ветер просто волосы рвет. А в наши смутные дни даже самого любопытного из лакеев не удивит селянин, явившийся к вам поздним вечером.

- Ваша правда, – кивнул Сарн, – садитесь. Мне и самому сейчас неохота снова глотать летящий снег.

Тугхаш устало осел в противоположное кресло и замолк, то ли ожидая вопросов, то ли сам собираясь с мыслями. Эльф, не таясь, пристально смотрел в лицо напротив. Оно было бледно, на дне глаз, слегка покрасневших, словно от дыма или слез, теплилась тревога. Губы были сжаты, темные волосы, влажные и смятые, в беспорядке липли к щекам.

- Когда вы последний раз что-нибудь ели? – мягко спросил эльф, а Тугхаш приглушенно рассмеялся:

- Вот уж скука.

Но лихолесец покачал головой, протягивая руку к сундуку и откидывая крышку:

- Хоть выпейте вина, на вас лица нет.

- Выдался беспокойный день, – криво усмехнулся Тугхаш, но охотно принял из рук эльфа кубок.

- Спасибо, Сарн, – пробормотал он, – признаться, очень кстати. Что ж, не будем откладывать. Мы уговаривались о Волчьем Безумии. Что именно вам рассказать?

- Все, с известного вам начала, – качнул головой эльф.

Юноша потер лоб:

- Попробую. К сожалению, самого главного я не знаю. Мне неизвестно, как именно происходит заражение и как исцеляется болезнь. Но я расскажу вам все, что знаю. Волчье безумие было известно в Ирин-Тауре с самого основания княжества, но случалось настолько редко, что целые поколения сменялись, не вспоминая о нем. Болезнь снова напомнила о своем существовании в последние годы, поначалу тоже проявляясь лишь изредка. В последние же полгода она превратилась в настоящий бич… Но хуже другое. Наряду с заболевшими, княжество полно притворщиков. Опасаться нужно всех. Потому что еще до первых изменений внешности больной делается непредсказуемо злобным и способен на все, что угодно. А отличить его от самозванца очень трудно.

Тугхаш нахмурился, охватывая кубок ладонями, и сумрачно посмотрел в горящий камин:

- Сама хворь начинается незатейливо, ее вызывает вода одного родника, появившегося в отдаленной части леса около десяти лет назад после землетрясения. Причем крестьяне не верят в губительные свойства воды, раньше родник был целебным. Да и сейчас он опасен не всегда. Я не знаю, в чем тут секрет, знаю лишь, что болезнь эта излечима. Излечима, увы, не всегда, а лишь до полного обращения. У людей оно очень мучительно и занимает двенадцать месяцев, после чего человек становится варгом. Тайну исцеления от Волчьего Безумия когда-то хранил один могущественный орочий клан. Сейчас от него осталась жалкая горсть, клан был истреблен своими же соплеменниками. Один из вождей клана был заподозрен в каком-то предательстве или другом преступлении, я не знаю подробностей. Но это неважно, намного интереснее другое. Хотя из способа лечения не делалось особой тайны, исцеленных было очень мало. В самой сути этого способа содержится какая-то тонкость, то ли крайне сложная, то ли крайне опасная для целителя. А потому даже те, кому попадал в руки рецепт избавления от Безумия, редко достигали цели.

Юноша умолк, и в тишине было слышно, как Сарн скрипнул зубами:

- Но исцеленные все же были. Значит, прочее несущественно. Вы ничего не знаете о лечении? Совсем?

Тугхаш помолчал, а потом поднял на эльфа взволнованный взгляд:

- Как вам сказать. Мне довелось поймать несколько беглых слов, но я не знаю, можно ли строить на их основании какие-то предположения. В старину болезнь эта имела иное название. Я не слишком хорошо владею Черным наречием, а потому не могу утверждать, что правильно его перевожу.

- И все же? – Сарн подобрался, подспудно ощущая, что сейчас услышит нечто важное.

- «Мелькорова справедливость», – проговорил юноша, облизывая вдруг пересохшие губы.

Несколько секунд в комнате было тихо, только потрескивал очаг. А потом эльф медленно повторил:

- «Мелькорова справедливость». Это звучит, не как название хвори. Скорее, как проклятие.

- Да, – Тугхаш допил вино и откашлялся, – мне тоже приходило это в голову. И по некоторым оговоркам… Словом, насколько мне сомнительно посчастливилось узнать, это проклятие обнажает несовершенство живой души. Дескать, болезнь исцелима, но… – губы Тугхаша вдруг болезненно дрогнули, – спасение обретет лишь тот, для кого найдется целитель, обладающий особым даром. Что за дар – об этом я не знаю, но дар этот редкий.

Сарн нахмурился, постукивая пальцами по ножке кубка.

- Дар… Едва ли речь о даре врачевания. Это слишком просто, он вовсе не редкость… Тут загвоздка в другом, и мне отчего-то кажется, что ответ тоже совсем прост… Тугхаш, – эльф вдруг вскинул голову, – скажите, вы поэтому служите двум господам?

Юноша моргнул, вдруг вспыхивая густым румянцем:

- Что именно вы имеете в виду? – сквозь зубы процедил он.

Но Сарн спокойно покачал головой:

- Не пугайтесь. Я просто называю своими именами уже очевидные вещи. Вы сами сказали, что мечетесь меж разных лагерей. Вы передаете донесения орочьим командирам – о нет, не меняйтесь в лице, я просто подслушал вашу беседу с отвратительным Манроком у Скального форта, – но вы не пренебрегаете интересами Ирин-Таура и его защитников, а ведь уже давно могли загубить княжество вместе со всем его населением. Люди редко ведут подобную жизнь просто из жажды приключений. Вам же есть, что терять. Но вы ходите по лезвию ножа, и я уверен – уже довольно давно. Этому должна быть причина. И мне кажется, в этом она и кроется – вы пытаетесь купить кому-то исцеление. Конечно, всегда проще всего заподозрить корысть. Но отчего-то я убежден, что здесь дело не в этом. Вами руководит или страх, или любовь, а быть может, и оба сразу.

Тугхаш помолчал:

- Почему вы так думаете? – мягко проговорил он, улыбаясь со слегка неопределенным выражением.

- Потому что, когда вы говорите о Волчьем безумии, ваши глаза теряют настороженный огонек и обретают задумчивость. Вы много размышляли о болезни, вы пытались уже узнать, как с ней бороться. И вам больно от того, что вы так и не преуспели. Кто-то из ваших близких пал жертвой этой напасти, – Сарн сделал паузу, отпивая вино, а потом прищурился, – или я ошибаюсь, Тугхаш? Быть может, наоборот? Кто-то очень дорогой вам был исцелен? И теперь вы ходите в заложниках у собственной благодарности?