Коронованный наемник (СИ) - "Serpent" - Страница 49

Но Сарн не мог по достоинству оценить хрустальную красу того утра. Голова кружилась, в ране пульсировала огнедышащая боль, древко стрелы по-прежнему торчало из складок плаща, болезненно врезаясь в рану при каждом колыхании тяжелого сукна.

Эру, как хорошо было бы просто развернуть коня и галопом помчаться в Тон-Гарт, где Леголас, как десятки раз прежде, быстро и умело вынул бы стрелу, остановил кровь, и уже завтра рана напоминала бы о себе лишь притупленным жжением. Но Леголас не мог больше помочь другу. Поврежденная сущность эльфа почти сразу теряет целительский дар. Вернуться в столицу десятник не мог…Оставалось спешить в форт, где Рималл, успешно справлявшийся с обязанностями отрядного лекаря, сумеет быстро залечить ранение.

Однако кровь не останавливалась, расползаясь под кирасой густой, липкой кляксой с отвратительно-холодными краями. И Сарн понял, что рискует не доехать до форта и глупо истечь кровью из-за пустячной стрелы, выпущенной тем, кто даже не собирался его убивать. Такого нелепого конца допустить было нельзя…

Сарн не обладал настоящим мастерством врачевателя. Но эльфийское тело само умеет о себе позаботиться, а потому необходимо было лишь вынуть стрелу и затворить кровь. И пусть десятник не умел высвобождать зазубренные наконечники из отверстых ран под мелодичный напев заговора и останавливать кровь пассами ладоней, как еще недавно делал это его несчастный друг. И пусть в этом малознакомом лесу не найти было под снегом животворных трав. Сарн был достаточно опытен, чтобы знать: варварские методы смертных подчас не менее эффективны.

Выбрав сумрачную поляну, эльф спешился. Снег выпал недавно, а потому разгрести небольшой свободный участок мерзлой земли было совсем не сложно. Осторожно отряхнув белые пуховички с нижних ветвей, Сарн обломил несколько сухих сучьев и вынул кресало – ему не нужно было большого костра.

Высечь искру, когда одна рука едва повинуется, оказалось непросто, но с четвертой попытки сухие иглы затрещали, эльф склонился к тлеющим хвоинкам, раздувая хрупкий огонек, и прозрачно оранжевые язычки поползли по промерзшим веточкам, вспенивая за собой бугорки закипающей смолы.

Сарн положил около себя вынутый из ножен клинок и перчатку и расстегнул плащ. Пробитая в сукне дыра легко пропустила древко стрелы, а вот кирасу снять было сложнее. Развязав ремни, эльф выпростал из доспеха правую руку, неловко перехватил онемевшей левой древко под кирасой, и сильным плавным движением протянул оперение стрелы сквозь тесное отверстие меж плотных кожаных пластин. Боль забилась в плече, как птица в силке, и липко поблескивающее пятно на камзоле поползло вширь.

– К Морготу, – пробормотал лихолесец и, не чинясь болью, резко сорвал камзол. Туника, покрытая ржавыми потеками запекшейся крови, прилипла к телу. Стянув и ее, Сарн прикинул длину древка, уходящего в треугольное отверстие в плече, сочащееся темной влагой. Стрела не прошла насквозь, но вошла глубоко. Не беда…

Надев приготовленную перчатку, Сарн клинком подгреб к краю костра россыпь ярко-вишневых угольков, крепко охватил торчащее древко стрелы, глубоко вдохнул. А затем одним сильным рывком толкнул стрелу вперед, пронизывая плоть. Окровавленное острие вырвалось у самой лопатки, выплевывая несколько багровых капель, Сарн закинул правую руку за спину, молниеносно обломил наконечник, выдернул древко из плеча. Затем выхватил из костра уголек и прижал к ране, хрипло втягивая воздух. Не выдыхая, прижег рану на спине, бросил уголек в снег и вскинул лицо вверх, навстречу пробивавшемуся сквозь заснеженные кроны солнечному свету.

Вдох… выдох… вдох… выдох… Сердце яростно колотится в груди, кровь, утратившая путь к бегству, несется по венам. Вдох…выдох… Покалывает пальцы, обжигающая спираль свивается внутри, и лихолесец чувствует, как вся сущность его собирается в единый сжатый кулак, готовая раскрыть могучие внутренние резервы. Вдох… выдох… Солнечные блики скользят по лицу, ледяной воздух входит в легкие, неся жизнь, вливая силу в бессмертное, бестрепетное тело. Вдох… выдох…

Сарн много раз переживал эти мгновения, когда раненная плоть будто обращалась в дерево, алчно всасывающее свет, воздух, влагу, а с ними жизненную мощь, взрывалась тысячью сгустков чистой энергии, сливаясь вновь обновленной и полной сил. Но каждый раз это было словно впервые.

В лесу было тихо, лишь потрескивали угасающие угольки. Но, случись в этот миг на поляне незваный свидетель, он изумился бы этой странной сцене. У самого костра, черным пятном нарушавшего белый покров поляны, неподвижно стоял на коленях эльф, только грудь мерно двигалась в такт глубокому дыханию. Снег оседал на лицо и обнаженные плечи, усеивая их мелкими каплями воды, и те скользили вниз, мешаясь с каплями пота, очерчивая контур свежего ожога под левой ключицей. Минуты текли, а эльф так же безмолвно вдыхал морозную лесную тишину, словно находился где-то далеко, на время забыв об оставленном на поляне бренном теле.

Но вот карие глаза открылись, лихолесец еще раз глубоко вздохнул и поднялся с колен. Осторожно сжал левую кисть, проверяя гибкость пальцев и подвижность запястья, повел плечом. Боль по-прежнему постукивала в ране острым клювом, но руке вернулась чувствительность, а значит, натянуть лук он сможет уже сегодня. Только сейчас Сарн ощутил, как кожу покусывает мороз, и начал спешно одеваться.

В голове прояснилось. Дело за малым – вернуться в форт, как следует поесть, и завтра он снова будет готов к любым авантюрам.

Свистнув коню, Сарн поднял со снега злополучный плащ и, усмехнувшись, положил поперек конской спины. Пожалуй, дважды попасться в одну ловушку будет дурным вкусом. Эльф затоптал остатки костра, вскочил на скакуна и потрепал его между ушей.

- Надо поторопиться, дружище, – назидательно сообщил он жеребцу, тот фыркнул, беря с места, и рысью понесся по тропе.

Теперь, когда нужда в целителе отпала, лихолесец отмел всякие тревоги о своем плече, тем более что Сарну было о чем поразмыслить. Прежде всего, личность стрелка не давала эльфу покоя. Этот человек был знаком Сарну… Но кто же это был? Проклятый ублюдок говорил так тихо, что десятник не различил голоса, лишь уловил знакомые ноты в говоре. Коиф же, укрывающий лоб, шею, форму ушей и плеч, лишал эльфа признаков, по которым можно было опознать мерзавца. Ведь Сарну не удалось увидеть его лицо…

Этот человек был молод, но Сарн успел познакомиться в княжестве с несколькими сотнями юношей, среди которых были и гарнизонные желторотые мальчишки, и крестьянские сыновья, и молодые горожане. Кто же из них?.. Кому вздумалось стрелять в Леголаса? И если Сарн готов был допустить, что его властного друга кто-то успел возненавидеть настолько, что желал ему смерти, то кто же мог хотеть лишь ранить эльфийского наемника, а потом уверял, что не имел иного выхода? Что это, неловкая попытка защитить? Чья-то бесталанная интрига? Или же причины сложнее, а потому совершенно непонятны пока Сарну?

Погруженный в раздумья, десятник без всяких приключений покрыл большую часть расстояния до форта, когда вдруг встрепенулся, осаживая коня и прислушиваясь. Вокруг по-прежнему было мирно и безлюдно, но лес утратил недавнее спокойствие. Издали неслись звуки, которые он не спутал бы ни с чем – где-то шло сражение.

Конь всхрапнул, загарцевав под эльфом, но Сарн не стал разбираться. У него не было сомнений, где идет баталия. Там, на юго-востоке было лишь одно укрепление – его форт. И он был атакован в отсутствие командира, умчавшегося искать приключений. Проклятие…Пришпорив жеребца, он галопом помчался через лес. В безветренной зимней тишине далеко разносился гул битвы, две лиги спустя, эльф отчетливо различил эхо орочьих боевых кличей.

Лес мелькал мимо, словно нарисованный на бесконечной стене, тропа уносилась назад, конь мчался, едва касаясь копытами утоптанного снега, а Сарн все пришпоривал. В крепости лишь девять эльфов, хотя среди крестьян тоже нашлись храбрые и хладнокровные бойцы, которых десятник неустанно тренировал. Зачем было спешить к форту, осажденному врагом? Неважно, нужно было достичь его. Десятник знал, что на месте найдет способ вступить в сражение.