Коронованный наемник (СИ) - "Serpent" - Страница 107

… Двадцать минут спустя Йолаф раздосадовано ударил в косяк двери кулаком. Ни один ключ не подошел. Почему же? Эти девять ключей должны были отпирать все двери убежища… В чем же подвох? Или нужный ключ Сармагат всегда держит при себе? Едва ли. Камрин упоминала, что вождь не носит с собой ничего, что можно снять с его трупа и использовать в своих целях. Стало быть, он не мог взять столь ценный предмет на осаду Тон-Гарта. Нет, ключ где-то здесь…

Рыцарь поднес к двери шандал и внимательно осмотрел замок. Шестигранное отверстие мало походило на обычную дверную скважину… А что если и ключ к этой скважине не похож на ключ? Что это может быть? Рукоять кинжала? Шишечка на крышке чернильницы?

Йолаф ниже наклонил шандал к скважине, и капля воска больно обожгла руку. Машинально пробормотав ругательство, рыцарь поправил накренившуюся свечу… и медный рожок шандала вдруг остался в руке. Ренегат секунду смотрел на отделившийся рожок, и вдруг, пораженный догадкой, перевернул его и осмотрел основание. Оно имело форму шестигранника… Неужели это и есть ключ? Неужели так просто? Йолаф высвободил свечу, погасил, положил на пол и осторожно попытался вложить медный шестигранник в скважину. Он легко погрузился в отверстие, но не повернулся ни на йоту. Моргот… Но это не могло быть совпадением. Как насчет других рожков? Один за другим, Йолаф снял все четыре, переставляя зажженные свечи в уже опробованные. Ни один не подошел. Обескураженный, он поднялся с колен, готовый выть от злости… и тут же заметил еще один рожок. Прямо над дверью на стене был укреплен зеленый от сырости, заплывший воском медный подсвечник. Замирая от волнения, Йолаф взялся за его верхушку – и слой воска разломился, отпуская рожок. Он был таким же, как прочие, лишь в середине шестигранника торчал длинный штырь. И на сей раз замок тихо щелкнул, и дверь со скрипом отошла от косяка. Рыцарь ощутил, как внутри закипает неистовый восторг, словно эта случайная победа гарантировала успех всей его авантюры. Снова взяв шандал, он почти на цыпочках переступил порог комнаты.

Дрожащий свет озарил тесное помещение, косматые шкуры на полу, просторное ложе, небрежно закинутое меховыми пледами, массивный сундук, оружие на стенах и стоящие в углу великолепные доспехи. Йолаф поставил шандал на пол и шагнул вперед…

… Ничего. Он ничего не нашел за два часа кропотливой возни в этой совсем небольшой комнате. Кровать не заключала в себе ничего необычного, ни одна пядь пола или стен не отзывалась пустотой, очага здесь не было. В ларе, замок которого он без всяких колебаний сбил алебардой, тоже не было ни одной примечательной вещи, кроме прекрасно знакомого Йолафу разорванного кисейного покрывала, невольно ожегшего его давно изжившей себя болью. Зато в ларе очень своевременно нашлись еще несколько свечей.

Уставший и злой, он в очередной раз поднялся с колен, оглядывая комнату. Не изученными оставались лишь доспехи. Рыцарь приблизился к ним, оглядывая с невольно проснувшимся восхищением. Он никогда не видел такой тонкой серебристой кольчуги, такой прекрасной чеканки на пластинах кирасы, таких дивных крыльев на шлеме, по обе стороны от струящегося на кольчужный воротник плюмажа. Конечно, они не принадлежали Сармагату уже хотя бы потому, что вождь был раза в полтора шире в плечах. Это, несомненно, были эльфийские доспехи и наверняка трофейные. Судя по гербам, их обладатель был не последним лицом при дворе. Что ж, его судьба наверняка была печальна… Йолаф вытянул руку и коснулся гладкого холодного металла. Пальцы начало слегка покалывать, и Йолаф удивленно ощутил, как бешено колотящееся сердце вдруг замедлило бег, а на душе стало до странности спокойно. Недаром эльфов зовут Дивным народом… Неужели даже их оружие проникнуто удивительной благостной силой этого племени? Леголас упоминал, что его собственные украшения и талисманы больше не даются ему в руки, чувствуя в нем орка…

Последняя мысль вдруг звякнула где-то в глубине разума тревожным колокольцем. Орки не любят эльфийских вещей. Так какой тайник надежней в орочьем штабе, чем эльфийский доспех? Конечно, Сармагату они тоже враждебны, но у него есть верный слуга человеческой крови… Эру, неужели Таргис все это время знал?..

Йолаф потер дрожащие руки и осторожно снял с доспехов шлем. Запустил руку под кирасу и почти сразу ощутил между пластинами и кольчугой кожаную полосу. Затаив дыхание, он медленно ухватил ее пальцами и вытянул из-под кирасы. Это был пояс мягкой кожи, отделанный серебром. На серебряной пряжке висел обычный кожаный кисет для табака, какие водятся в каждом солдатском кармане.

Йолаф снова закусил губу, не чувствуя боли в свежих ранах. Эру, только не разочарование… Не сейчас, когда столько пройдено… Когда нового шанса может не быть…

Глубоко вдохнув, он потянул за шнурок, открыл кисет и сунул руку в его потертое нутро. Там был свиток. Всего один. Слегка скользкий, местами обмахрившийся, какими бывают лишь очень старые свитки. Вынув его из кисета, рыцарь развернул поскрипывающую кожу, склонился к свече. В животе свернулась тугая раскаленная спираль, слегка зашумело в ушах. Порыжевшие буквы заголовка, выписанные угловатым твердым почерком, гласили: «Да состоится над тобою, Проклятый, справедливое судилище Мелькорово. И да будешь ты, в память Первых Преданных, новым Прощенным».

Йолафа затрясла крупная дрожь. Он тяжело привалился к стене, глуша рвущийся наружу безумный смех. Вот и все. Он смог. После стольких тревог, стольких ошибок и неудач, он сумел найти то, что ему хотели продать за такую позорную цену. Ну же, успокоиться… Нужно собраться. Это еще не конец. Еще один, последний рывок – и тогда будь, что будет.

Вновь пошарив под растерзанным камзолом, рыцарь вынул плоскую жестяную фляжку. Выпростал плотно сидящую пробку, поднес фляжку к губам и подул на узкое горлышко, исторгнув мелодичный высокий звук…

====== Глава 32. На узкой тропе ======

Комментарий к Глава 32. На узкой тропе Дорогие читатели, уже прочитавшие новую главу! Я опубликовала ее по ошибке без важного абзаца в последней части. Все исправлено, буду благодарна, если найдете время перечитать! Спасибо.

Арбалетный болт сухо свистнул у виска, и где-то позади глухой тычок возвестил, что закаленная сталь бесцельно впилась в лафет катапульты. Сарн спустил оттянутую тетиву и стремительно упал на колено, пропуская над головой два следующих заряда.

Азарт заполнял душу до краев, порой на несколько мгновений вытесняя все прочие чувства и мысли, оставляя лишь ничем не омраченное наслаждение. Он успел позабыть этот упоительный бесшабашный задор, когда жизнь становится проста, коротка, понятна и измеряется одним полетом стрелы, не оставляющим времени на сомнения.

В морозной ночи бушевал неистовый гвалт. Вой и рычание варгов, орочьи вопли, удары падающих снарядов и треск огня сливались в оглушающий рев, от которого, казалось, мелко вибрирует ночная стыть. Стрелы и болты тучами носились в воздухе, раздирая его пронзительным визгом. Крепления баллист щелкали, словно удары хлыстов, и каменные глыбы с утробным воем взвивались вверх. Факелы и костры пылали в темноте, рассыпая вихри искр, и багровые химеры плясали среди черных стволов и заснеженных крон, обращая белые наметы в поблескивающую розовую глазурь.

Часы шли, а Сарн все не мог определить численность орочьего войска. Враги заполняли каждую свободную пядь земли, отблески огней яркими дробящимися дорожками уносились вглубь леса по бесчисленным кирасам и латам, и невозможно было сказать, какие еще полчища таятся там, среди сосен, куда не проникнуть взглядом. Но что за печаль? Их было чертовски много, вот и вся математика. Достаточно, чтоб ни одна стрела не пропадала зря. Вполне достаточно, чтоб тетива готова была задымиться под сильными пальцами. Более чем достаточно, чтоб комендант понимал – поражение равнозначно гибели, эта рычащая орда не пощадит ни души.

Он не знал еще, каковы потери, хотя понимал, что слепая разрушительная сила, с воем рушащаяся с неба каждые несколько минут, уже непременно успела собрать кровавый урожай. Уже несколько раз где-то там, среди бушующего ада, взвивались мучительные вопли, и комендант, разом трезвея, сжимал зубы, чувствуя, как новый фунт тяжкого бремени падает на плечи вместе с этим стенанием. Как яростно бранил он прежде Леголаса, терзавшегося виной за каждого павшего в отряде, не умевшего понять, что не может защитить каждую жизнь. И как же безжалостно ты был прав, брат… Стоя во главе, ты и ты один отвечаешь за всех, кто стоит за спиной. За каждого, кто доверился тебе и пошел за тобою следом. И если я доживу до завтра, то буду помнить, глядя в каждое мертвое лицо – я подвел его…