Понять Россию. Борьба за Украину и высокомерие Запада - Кроне-Шмальц Габриэле - Страница 5

В интервью я вскользь затронула тему международного права, что в данном случае сыграло решающую роль. Ведь такие выражения, как «нарушение международного права» и «аннексия», в отношении России сейчас у всех на устах, однако всё не так просто. Термин «аннексия» имеет очень весомое значение, поскольку дает международному сообществу право на военное вмешательство. Другими словами, если речь идет об аннексии, то можно пренебречь основным принципом международного права – запретом на насилие. Вы, вероятно, помните ситуацию 1991 года, когда Ирак под предводительством Саддама Хусейна аннексировал Кувейт. Это был классический пример аннексии. Иракцы захватили иностранную территорию и включили ее в состав своей страны. Сегодня мы все знаем, к чему это привело: массивный военный удар по Ираку, война. Поэтому это очень важно – обращаться с языком и терминологией максимально точно и аккуратно.

Нарушила ли Россия международно-правовые притязания Украины? Да. К такому заключению пришел юрист-криминалист и специалист по философии права Рейнхард Меркель (FAZ [Frankfurter Allgemeine Zeitung] от 7.04.2014). Однако ситуация, как он весьма выразительно объясняет, достаточно сложная: «Россия аннексировала Крым? Нет. Противоречил ли референдум в Крыму и отделение от Украины нормам международного права? Нет. Были ли они законны? Нет; они нарушили Конституцию Украины (но это не относится к области международного права). Должна была Россия отказаться от присоединения Крыма из-за неконституционного подхода? Нет». Ибо какое отношение Россия имеет к Конституции Украины? «Тем не менее военное присутствие России в Крыму за пределами арендованных территорий было незаконным и противоречило международному праву. Разве из этого не следует, что отсоединение Крыма, совершенное только благодаря военному присутствию, было недействительным и, таким образом, его последующее присоединение к России – не более чем замаскированная аннексия? Нет».

По словам Меркель, то, что произошло в Крыму, было отделением, расколом, декларацией независимости, утвержденными на референдуме. После голосования Крым подал заявку на вступление в Российскую Федерацию, и Москва согласилась. Несмотря на обильную критику, можно заявить, что здесь существуют значительные отличия от насильственного захвата земель, как в случае с Кувейтом, потому с термином аннексии следует обходиться крайне осторожно. Я повторяю, это чрезвычайно важно, поскольку аннексия разрешает международному сообществу военное вмешательство.

Теперь о понятиях сецессии и референдума. Гражданский конфликт – это вопрос национального законодательства, а не международного права. Если каталонцы в Испании хотят отделиться, то тем самым они идут против испанского законодательства, но не противоречат международному праву. То же самое было в Шотландии, чей парламент только благодаря компромиссу с центральным правительством (точная формулировка запроса была продиктована Лондоном) смог получить законное основание для проведения референдума, состоявшегося в сентябре 2014 года. Отсоединение так и не состоялось из-за небольшого перевеса сторонников единства, составивших 55 % голосовавших. В любом случае, это не было вопросом международного права. Международное право не занимается вопросом сецессии. Поэтому отнеситесь скептически, если вам будут говорить, что международное право сецессию запрещает. Сецессия не является субъектом международного права, ее не разрешают и не запрещают. Ведь это логично и поддается в конечном счете довольно простому объяснению. Принципиальная разница между международным правом и национальным законодательством заключается в том, что законодательная и исполнительная власти в государстве действуют в едином направлении.

Государства сами задают правила и сами же следят за их соблюдением. Очевидно, что превращать свою собственную территорию в диспозицию – не в интересах государства. Поэтому сецессию невозможно разрешить.

Но государства также не могут ее запретить, иначе запрет противоречил бы общепризнанному праву на самоопределение. В свою очередь, право на самоопределение фигурирует в международном праве. Например, утверждение «международное право не дает населению Крыма права на отделение» является верным, однако вывод, что это противоречит международному праву, – неправильный, зато дает прекрасную почву для политизирования этого вопроса. К примеру: права на сецессию нет, референдум является нарушением международного права, следовательно, считается недействительным, а значит присоединение Крыма к России – это не более чем аннексия со стороны России. Такой вывод звучит вполне логично, не правда ли? Тем не менее это в корне неверно. Подобным словопроизводством и творится политика. А журналисты нужны в нашей системе для того, чтобы все это объяснять.

В июле 2010 года Международный суд ООН в Гааге – в данной ситуации его нельзя не упомянуть – по соответствующему запросу Сербии установил, что одностороннее провозглашение независимости Косово, проведенное в феврале 2008 года, «не нарушает общего международного права». Признание отделения территории международным сообществом – это дело политического, а не юридического характера.

В разнообразных дискуссиях Россия также не раз обвинялась в нарушении Будапештского меморандума. Этот документ, распространяющийся на Белоруссию, Казахстан и Украину, был составлен на конференции СБСЕ в 1994 году, спустя три года после развала Советского Союза, и подписан в соответствующих заявлениях лидерами США, России и Великобритании. На территории этих недавно получивших суверенитет стран находились советские ядерные установки, которые, согласно воле международного сообщества, не должны были более там оставаться. За отказ от данного вооружения трем государствам гарантировались суверенитет и сохранение существующих границ. Кроме того, статьи 2 и 3 меморандума предусматривали контроль за политической и экономической независимостью этих стран. В свою очередь все три государства присоединялись к Договору о нераспространении ядерного оружия. Поскольку Россия как государство-преемник Советского Союза имела право на его ядерное оружие, в течение ближайших двух лет все установки были перевезены в Россию, и таким образом первоначальный баланс ядерного вооружения был восстановлен. Таким образом развал Советского Союза не спровоцировал появления новых ядерных держав.

Возникает вопрос – когда и в чем состоялось нарушение этого меморандума? Позиция Запада: Россия вырвала Крым из состава Украины и таким образом нарушила соглашение. Позиция России: во время беспорядков на Майдане ЕС и США отказались от признания законного украинского правительства, поддержали государственный переворот и таким образом нарушили свои гарантии.

В аргументации не раскрыта тема российского военного присутствия в Крыму. Как уже упоминалось: за пределами крымских частей, закрепленными арендным договором между Россией и Украиной, российским войскам делать нечего. Военные из России поначалу лишь следили за тем, чтобы украинские солдаты оставались в своих казармах и не мешали проведению референдума. Даже те, кто продолжает говорить об аннексии, как правило, соглашаются с тем, что общественный настрой в Крыму в основном ориентирован на Россию. Тем не менее – вновь обращаясь к международному праву – российское военное присутствие было незаконным. Оно нарушало пункт 4 статьи 2 Устава Организации Объединенных Наций, который запрещает не только применение, но даже угрозу военного вмешательства на территории другого государства. Но неужели в данном случае речь идет об аннексии, сравнимой со вторжением Саддама Хусейна в Кувейт или с постоянно упоминаемым нападением Гитлера на Чехословакию? Многое свидетельствует о том, что население Крыма на самом деле хотело, чтобы их полуостров вышел из состава Украины и присоединился к России. Разве с точки зрения международного права подобное волеизъявление не имеет значения? В разговорах об аннексии в целом подобные факторы теряются, и создается впечатление, будто Россия насильно и в одностороннем порядке присвоила себе территорию, пойдя против воли всех участников конфликта, а не только Киева. Очевидно, с политической точки зрения именно такое впечатление и требуется. Но разве это разумно?