Спасибо моей новенькой фритюрнице за чудесный ужин (СИ) - "Le Baiser Du Dragon и ankh976" - Страница 171

— Значит, ты не считаешь, что мне шестнадцать лет? — воскликнул я с облегчением.

— Какие занятные фантазии, брат, — заржал Иргон.

Ну, конечно же, как я мог забыть, что строгий этикет пламенных запрещал им приставать к младшим. Слава богам, а то я уже начал загоняться насчет возраста — но не бегать же за всеми подряд, вопя: “Мне уже двадцать три, а вы что подумали?”.

Нимо все же глупыш.

Вернувшись домой, я обнаружил, что Никрам развил за это время бурную деятельность: притащил в людскую несколько слуг (повара и двух лакеев), а также пару пламенных ветеранов для “защиты и очистки от порождений Бездны”. Последних он нанял в резиденции. Пламенные (как солдаты, так и офицеры) никогда не уходили из армии, служа до самой смерти, но раз в два года (или после ранений) они брали отпуск, чтобы провести время с семьей. И чем старше становились солдаты, тем реже они возвращались на время отпуска в свой род, предпочитая валандаться и куролесить с товарищами по империи. Конкретно эти двое пламенных проиграли и пропили все свои отпускные, а теперь скучали в столичных казармах и шлялись около резиденции, оказывая за мелкие вознаграждения услуги офицерам: в город солдат до сих пор не пускали без сопровождения. Так что предложению Никрама они очень обрадовались.

Эйлах и искалеченный пламенный дрыхли после операции, Никрам их устроил в соседних спальнях.

— Как он? — спросил я, присев на кровать к Эйлаху. Его аура выглядела уже не так чудовищно.

— Кариэль и доктор сказали, что все прошло без осложнений, — ответил Никрам. — Завтра утром она придет для терапии.

— Жаль, что нет его родичей или Нейи, может, рядом с ними он бы вспомнил все гораздо быстрее, — сказал я и потрепал Эйлаха по волосам — мягким и темным. Эйлах нахмурился во сне.

— Мы вернемся сразу, как будет возможно, — улыбнулся Никрам, и впервые за долгое время затаенная ярость покинула его лицо, и он стал похож на себя прежнего.

***

— Связаться с образованными магами Жизни-женщинами? — Кариэль задумалась: — Да, у меня есть пара знакомых, я им немедленно позвоню! Это ужасно, то, что вы рассказали про солдатиков, благородный Дейрон, я уверена, они от всей души постараются помочь…

— Только пара, благородная Кариэль? — спросил я. — Это удивительно мало, я полагал, что благородных и образованных женщин-магов Жизни гораздо больше.

— Благородных, но не образованных, — улыбнулась она.

Никрам читал Эйлаху и искалеченному пламенному переведенные нами темные песни и стихи. Так как ни Никрам, ни, тем более, я не помнили всю эту муру от начала до конца, то переводили мы случайные отрывки. “Зачем мы пишем кровью по земле, — говорил, например, Никрам, — ведь наши письма не нужны…” Дальше речь шла о темной земле, питающей нас Силой, и мы не смогли подобрать нужного слова для этого понятия.

— Ничему не нужны, — вдруг сказал Эйлах, и это было в первый раз, когда он заговорил с нами, — такого слова не существует. Ничему.

Никрам побледнел и оглянулся на меня.

— Существует, — сказал я, — ты не услышишь его, но увидишь на обратной стороне век, стоит лишь закрыть глаза, брат.

Эйлах посмотрел на меня, а потом послушно закрыл глаза. Искалеченный пламенный тоже старательно зажмурился. Мы с Никрамом напряженно замерли.

— Да, — прошептал Эйлах, не открывая глаз, — это родина. Земля, что забирает смерть и кровь. И дает моему народу Силу.

— Точно, родина, — уверенно кивнул пламенный.

За пару дней пламенные нашли лишь шесть образованных магов Жизни, и три из них были — Кариэль и ее две подружки. Причем, если одна из них тоже жила в столице, то вторую Кариэль вызвала из другой провинции. Обе они были из второго сословия (образованные, но не благородные). Еще двух, очень старых магов Жизни пригласили из каких-то удаленных монастырей через знакомых. А последнюю девочку привел ее пламенный муж — она пугливо к нему жалась, и белого света разума в ней было совсем мало. Муж с явным смущением сообщил, что она “пишет стишки и какие-то рассказики, и оттого в ней появилось немного белого”.

— Что ж, уверена, что после общения с храмовниками и солдатами белого станет больше, — тихо заметила Кариэль, обращаясь к нам с Никрамом.

Еще пламенные собрали с десяток изгнанных и обиженных храмовников типа нашего Нимо, и таким образом “комиссия по надзору” была сформирована. Нимо, кстати, ходил среди изгнанников с самым важным видом. Сделал себе авторитет на телевидении, надо полагать.

— Не нравятся мне эти храмовники, — сказала Кариэль громко. — Бедняжки слишком давно не различают зла.

Бывшие храмовники возмущенно закопошились, но сказать ничего не осмелились: они явно боялись орденских офицеров. И не мудрено, те ходили с руками, покрытыми язычками Пламени, как будто в припадке ярости. Собственно говоря, постоянный призыв Силы был мерой предосторожности как раз против храмовников, бывших и нынешних — рядом с ревом и жаром Пламени маги разума теряли способность к сосредоточению и колдовству.

— Разумеется, благородная Кариэль, мнение мага Жизни для ордена всегда будет первично, — сказал Никрам.

— Правда? — пролепетала подслушивающая нас жена пламенного, и тот осторожно обнял ее за плечи:

— Конечно, дорогая, ведь маги Жизни — воплощение любви, а любовь, даже ошибаясь, всегда остается любовью. Те, в ком сохранился золотой свет, не предадут невинных людей магическому рабству.

Я усмехнулся, узнав один в один слова Тэргона.

Вечером, когда Кариэль пришла к нам для сеанса терапии, я снова спросил ее — почему так мало образованных магов Жизни. Шесть чуть ли не со всей империи!

— Природа магов Жизни такова, что наш разум постоянно растворяется в потоке любви и чувств. В слиянии с миром и родом, — сказала она, оторвавшись от пристального изучения задницы Никрама (тот что-то втирал прислуге). — На самом деле, даже столкнувшись с болью и горем, далеко не все маги Жизни с этим справляются и становятся магами разума. Мой брат не смог… Хотя, конечно, справляться не самому, а двигаться в ту сторону, куда тебя подталкивают — должно быть гораздо легче, — она посмотрела на Нимо: — Но что это будет за разум, если лишить его главного свойства — самостоятельности?

Нимо забегал глазками и запыхтел:

— Вы, должно быть, полагаете всякое образование несамостоятельностью, благородная Кариэль? Или только образование, полученное в Храме?

Кариэль лишь снисходительно улыбнулась, ловко избежав таким образом дискуссии.

— Кстати, а почему Храм не забирает женщин? — заинтересовался я.

— Потому что предназначение женщины — дети, — слегка покраснела она, — разве это не очевидно любому, благородный Дейрон?

Я понял, что меня в очередной раз спалили на незнании реалий Светлой империи, и промолчал.

Последние наши дни в столице светлых стали бесконечными — в них влезало невероятное количество дел, а времени все равно не хватало. Мы крутились, как Ясси в колесе (никогда не представлял, как милашка все успевает): занятия с Эйлахом и искалеченным пламенным, кажется, вообразившим себя его кровным братом, цензорские обязанности, сопровождение магов Жизни в казармы… Никто из пламенных не был способен нормально общаться с магами Жизни, кроме нас с Никрамом и того пламенного, женатого на одной из них. Однажды я стал свидетелем, как наша “комиссия по надзору” случайно попалась на пути Тэргона: несколько бывших храмовников впало в истерику (наверное, те, которых он когда-то лично допрашивал), а трое из магов Жизни попадали в обмороки. “Какая чудовищная аура смерти, — прошептала ужасно побледневшая Кариэль, — лед и жар одновременно…”

Тэргон действительно выглядел ужасно — как человек, наплевавший на границы своей личности и бесконтрольно черпающий Силу прямиком из Бездны. Занимался он тем, что некоторые пламенные называли “развалом ордена”: сливал кадетские и военные училища пламенных со школами для эмпатов, а армию преобразовывал в нечто, напоминающее рейнджерские отряды. “Молодые пламенные должны расти среди эмпатов, если мы хотим сохранить Свет, — говорил он возмущающимся братьям, — а армия должна помнить, что защищает свой род и своих людей, подобно дружинникам древности”. Удивительно, но возражающих было совсем немного (хотя некоторые негодовали столь сильно, что вызывали его на дуэль), большинство пламенных было совершенно заворожено видением нечеловеческой Силы, которую умело демонстрировал им Тэргон, и готовы были следовать за своим магистром хоть Бездне в пасть. Что, впрочем, и происходило: прокаженные местности расползались все шире, и от порождений Бездны спасали только отряды пламенных, именующиеся теперь “гвардией Очищения”. Четверо из наших приятелей-адъютантов покинули столицу и стали гвардейцами в землях своих родов. А на телевидении мы делали передачу о том, как охотиться на тварей и после каких ритуалов их безопасно употреблять в пищу.