Спасибо моей новенькой фритюрнице за чудесный ужин (СИ) - "Le Baiser Du Dragon и ankh976" - Страница 127

— Привет, Лэйме! — действующий штурман помахал ему рукой. — Что за преступление века ждет нас?

Лэйме, тонко улыбаясь, продемонстрировал им специально распечатанную выдержку из дела — с описаниями и фотографиями.

— Н-да, — сказал штурман через некоторое время, — душераздирающе. Блистательное начало карьеры, мой благородный друг.

К ним подошел стрелок-моторист и тоже принялся таращиться на фотографии.

— Любое преступление требует раскрытия, дорогой друг, — сказал Лэйме, сдерживая улыбку.

— Бедные паучки! — воскликнул стрелок-моторист с чувством. — У некоторых людей совсем сердца нет, сэр!

Лэйме нахмурился было, подумав, что под этими людьми подразумевают его, но стрелок-моторист уже делился печальной историей своего детства — как ребятишки с соседней улицы загрызли его любимого паука, и какая это была травма для его темной души, и какой “господин офицер молодец, что заботится о тварях наших меньших”.

— Богомерзких тварях наших меньших, — ухмыльнулся подошедший к ним Эйтан.

И Лэйме замер, словно ослепленный пресветлым огнем — он не ожидал, что Эйтан тоже будет здесь, сегодня была не его смена — а в следующее мгновение в груди привычно и болезненно заныло. Уже прошло несколько недель, как их отношения странно и непонятно изменились, превратившись в нечто едва существующее. Когда и как это началось? Пожалуй, с самого возвращения Дейнара. Чуть ли не на следующий день, прямо на “приеме в честь приезда”, устроенном Ясси и родичами, Эйтан специально доставал его гнусными и циничными замечаниями о Родине и магах Земли… И за что, почему? Лэйме разозлился на него тогда так сильно, что несколько раз отказывался от свиданий — все ждал, когда Эйтан извинится. Но тот не извинялся. И перестал звать на свидания. И все, больше ничего не происходило. Эйтан оставался таким же открытым и дружелюбным; и улыбался все так же ласково; просто их отношения повисли в воздухе, словно стрела в хрустале. И Лэйме не мог нарушить это хрупкое равновесие: сначала не хотел, потом не решался, а под конец начал бояться. Бояться того, что, сделав первый шаг, обнаружит уже пустоту.

“Глупые метания и недостойные страхи, — думал Лэйме, глядя на Эйтана, — должно быть, его это изрядно веселит”.

Темные тоже смотрели на Эйтана, и Лэйме привычно отмечал, как по-особенному они ему улыбаются; и как облизывают взглядом. Так они всегда и все, независимо от сословия, реагировали на пламенных и хаоситов — как на свою ходячую эротическую мечту — а те небрежно этого не замечали. Что ж, по крайней мере, Лэйме не выделялся на этом фоне.

Лэйме отвернулся и попросил разрешения встать к штурвалу. И река послушно унесла его тоску, и Пламя Эйтана в сердце его корабля больше не мучило его, а грело, словно ничего не случилось, и все было как раньше.

Островитяне, взбудораженные преступлением и приездом полиции, скопились на главной площади своего поселка. Площадь украшал фонтанчик и скульптура затонувшей яхты, которую опутывал гигантский спрут. Лэйме специально подгадал поездку к тому времени, когда на месте будут только неработающие обитатели поселка, но у него сложилось такое впечатление, что ради аттракциона все, кто мог, взяли выходной. А дети активно прогуливали школу.

Скоро это впечатление подтвердилось. Местная коммуна, хоть и расположена была в столице, благодаря своей закрытости и изолированности имела все черты махрового захолустья, в котором каждое происшествие превращалось в событие века. Не то чтобы ее жители были не в курсе столичной жизни, но вся жизнь за рекой была “у них там”, а островная — “у нас”.

Лэйме лично опросил пару особенно важных свидетелей, а также их малолетних приятелей, сходил к местам обнаружения паучьих трупов, отметил все на карте, а потом устроился ждать в кафе у причала. “Огонек” совершал рейд по окрестностям, в соответствии с уставом внушая жителям “чувство безопасности и уважения к закону”.

Островитяне тоже заполнили кафе и теперь таращились на Лэйме, тихо, но внятно обсуждая его внешность, фигуру, сомнительно благородное происхождение, особенности светлой магии и качество пошива мундира. Лэйме усиленно старался не обращать на них внимания, как это делали все благородные. Получалось, как всегда, не очень.

Он закусил губу и уставился в свои записи, совмещая в сознании речные потоки и места обнаружения трупов. А вот это уже интересно! Он пометил требующий проверки район и, заметив приближающийся “Огонек”, расплатился за свой чай с крабовым пирогом.

Островитяне провожали его до самого конца и долго еще махали с берега, прощаясь.

— Вы имели тут оглушительный успех, сэр, — усмехнулся Эйтан.

— Это потому, что ты не сошел на берег, — ответил Лэйме, не глядя на него. Недавно он видел, как к Эйтану с его дружком Кортэном подошли две очень порядочного вида темные и, отчаянно краснея и блестя глазками, спросили, правда ли их мускулы такие большие и твердые, как выглядят. “Еще больше и тверже, красавицы”, — очень многозначительно сказал Эйтан, а Кортэн напряг бицепс и предложил потрогать. Лэйме тогда резко развернулся и сменил курс.

На подозрительном месте они бросили якорь, и Лэйме принялся сосредоточенно прислушиваться. Здесь было как-то особенно тихо, даже река плескалась приглушенно, а ветер закручивался спиралью… Лэйме вздрогнул, почувствовав шевеление в глубине. В реке живет много разных тварей, но та, чей хвост мелькнул на краю магического виденья Лэйме, была непохожа на других. Она словно скользнула по смещенному краю этого мира и растворилась в другом.

Лэйме выругался, осознав, что неведомая тварь ушла.

— Надо прийти сюда еще раз, — он посмотрел на часы, а потом на небо, на едва видные днем звезды, пытаясь вычислить время следующего смещения Темного мира. — Завтра в три часа ночи.

— Вы подозреваете… нечто подводное?.. — штурман бросил на него недоуменный взгляд.

— Устроим засаду на зловещего подводного паукоеда, да, сэр? — вдохновился стрелок-моторист. — И что смешного?! — последняя фраза была обращена уже к Эйтану.

Лэйме вздохнул. Темные были способны устроить не только засаду, а и самый натуральный балаган из всего, даже из полицейской службы. Какова, интересно, их армия изнутри?

Уже сойдя с “Огонька”, Лэйме все же решился и окликнул Эйтана.

— Да, сэр? — еле заметно улыбнулся тот.

Лэйме отчаянно хотелось поставить звуковой купол, чтобы снующие рядом темные не подслушивали, но такое действие казалось ему слишком красноречивым.

— Мне нужна будет твоя помощь сегодня ночью, ты свободен?

Эйтан слегка скосил взгляд, глядя на него сверху вниз — конечно, естественная разница в росте, но Лэйме это движение показалось таким нарочито высокомерным, а собственное предложение — столь жалкой просьбой, что он отчаянно покраснел, ожидая мстительного отказа.

— Для тебя всегда свободен, Лэйме, — легко улыбнулся Эйтан и отошел, подмигнув на прощание.

А Лэйме остался судорожно оглядываться, пытаясь понять — не подслушал ли кто-нибудь их разговор.

У них была любимая гостиница для свиданий — милое местечко с крошечными домиками в виде грибочков. И свое постоянное время — десять часов вечера, Лэйме как раз успевал поужинать и пообщаться с родичами, а потом уйти якобы на ночное дежурство.

“Все будет хорошо, как прежде, — думал Лэйме вечером, слушая рассказы Ясси о колледже. Сердце сжимало, как обручем. — Все будет хорошо, и Эйтан будет ждать меня, как обычно, и великолепное тело этого пламенного, о котором мечтают множество темных, будет моим, только моим”.

— А как ты относишься к светлому роду высокородного Тэргона, Лэйме? — спросил Дейнар.

— Ну, как можно к нему относиться, — с усмешкой отозвался Лэйме, всплывая на поверхность из моря своих тревог. — Высокомерные … лорды, полагающие себя столпами Империи. Как же, пресветлые князья эль Эраиссэ, чей род древнее императорского, а в жилах течет кровь небесных драконов. Он ведь и в изгнании не изменил себе и любимому их занятию, остался все таким же вершителем судеб, какими воображают себя все они.