Песня ветра. За Семью Преградами (СИ) - "ВолкСафо" - Страница 62

Лиара поняла, что забыла обо всем на свете и, закрыв глаза, погружается в вибрирующую мощь Песни Камня. Она зашумела горным потоком, разлилась широкими водами великой реки. Эта мощь была молчаливыми горами, что безмолвно смотрели в огромное небо, собирая вокруг своих вершин бешено кружащиеся облака. Она была обвалами, что срывались с горных круч, в ярости низвергаясь вниз и волоча за собой переломанные деревья, громадные каменные глыбы, разрушая все и создавая новые ущелья, новые русла для горных рек, новые плато для редких обитателей круч – владык небес орлов и сумеречных котов. Эта мощь была зимней вьюгой на перевалах, которую ничто не могло остановить, порывами ветра, что рвали и рвали, обгладывали до костей ледяные бока гор. Она была тишиной глубоких червоточин у самых корней гор, где властвует вечная ночь и тишина, где эхо падающей воды гуляет по коридорам, и в подгорных озерах, чью гладь не колеблет ни одна волна, спят большие лишенные цвета слепые рыбы, что никогда не видели солнца.

Тугие волны звука проходили сквозь Лиару, сотрясая все ее тело. Словно больше она не была мешком из мяса и костей, обмотанным в сохраняющие тепло тряпки. Теперь ее тело казалось пористым, как песчаник, и песня гномихи властно вторгалась в эти крохотные ячейки ее плоти, заполняя ее, заставляя вибрировать в унисон.

Все замолчали, пораженные тем, что происходило сейчас. И тогда Улыбашка начала пропевать слова. В первый миг Лиаре показалось, что это не слова вовсе, что это – звуки, с которыми сходят лавины или скрипит под ногами белесый щебень на разливах горных рек. Потом слова прорезались более очевидно, словно неведомая вязь старых, потемневших от времени письмен на тусклом лезвии клинка. Ворчащие, тяжелые, с трудом перекатывающиеся во рту звуки; так мало гласных, так много странных, непривычных для слуха твердых звуков, напоминающих по своему звучанию то ли эхо крика хищной птицы, раздробившееся между скал, то ли густой рев высокогорного оленя осенью, когда туманы укрывают ущелья, когда задумчиво засыпает густой лес, когда приходит время шуршащих листьев и ветров зимы.

Что-то даже внутри самой Лиары отвечало на этот зов, поднимаясь из самых глубин ее существа, открывая слепые глаза и в первый миг узнавания глядя в ответ. Что-то такое мощное шевелилось в ней, содрогаясь от первого нервного напряжения, первого импульса, что был еще до мысли. Так рождающееся на свет живое существо, еще слепое и испуганное, слабое и непонимающее, где оно находится, в первый раз ощущает свои конечности, не подчиняющиеся его воле, делает первую попытку пошевелиться, которой сопротивляется девственно-чистая материя, еще ни разу не пробовавшая двинуться.

Все путники замерли, вслушиваясь в этот звук, напитываясь им, растворяясь в нем. На лицах их теперь не было никакого выражения, только глаза пытливо смотрели, смотрели в никуда, отыскивая что-то невидимое им самим, но вполне ощутимое.

Но самым странным во всем этом была реакция Жужи. Он замер, глядя на Улыбашку огромными глазами, круглыми, словно две плошки. Он больше не трясся, не боялся, не скулил, он смотрел на нее, не отводя взгляда, и что-то начало меняться.

Сначала Лиара ощутила это. Прилив свежести. Как будто первый утренний ветерок пробежался по сонным листьям, обещая зарю и рождение нового дня. Как будто прохладная роса рассыпалась бусинками по розовым мягким соцветиям клевера, и толстые шмели завозились в ней, неловко перебирая длинными лапками и недовольно жужжа. Она с наслаждением глотнула эту свежесть всей собой, приникла к ней, чувствуя, как растворяется усталость, уходит прочь тревога, боль, слабость. Глаза сами собой вывернулись, переходя на внутреннее зрение, и Лиара обернулась.

То, что она видела, было Чудом. Не было больше никакого медведя. Вместо него между Редлогом и Улыбашкой в снегу стояло что-то иное. Оно было высоким, с широкой грудью и мощными ногами, чем-то напоминающими львиные лапы. Его голова теперь возвышалась над землей на добрых два метра, и посреди широкой морды, какая не могла бы принадлежать ни единому живому существу, горели два глаза: глубокие, мудрые, спокойные, будто горное озеро. За спиной существа виднелись два крыла, дрожащих по краю и голубых, как и все его тело. И от него исходило переливающееся всеми цветами радуги мягкое сияние, заполнившее охранный барьер целиком, с легкостью пронзающее его стенки и расходящееся в разные стороны на несколько метров.

- Грозар Пресветлый! – едва слышно прошептала рядом Рада, сглатывая комок в горле.

Рассеянная мысль самым краем мазнула по сознанию Лиары: она что, тоже видит его истинный облик? Вот только думать сейчас Лиара была неспособна. Чужая сила, перемешенная с густыми волнами Песни Камня, полностью захватила ее, смыв все лишнее. Это совсем не походило на то, как приходила Великая Мать, и все же что-то было в этом, что-то очень знакомое и близкое Лиаре.

- Сработало! – голос Алеора звучал глухо, на него тоже, видимо, подействовала песня. Удовлетворенно кивнув, эльф приказал: - Пойдемте! Не знаю, сколько у нас времени, но тратить его впустую нельзя.

Слова Алеора доходили до Лиары откуда-то очень издалека и казались странно инородными в этом сплетении звука и света. Песня Камня заполняла собой ее всю, до самого основания, и человеческий голос на фоне этих гармоничных, плотных звуков казался лишенным силы, каким-то скомканным, сухим и жестким. Он был лишним здесь, где говорить не хотелось.

Рада взглянула на Лиару, и в глазах ее отражалось радужное пламя, что исходило сейчас от того, кто раньше был всего лишь странным, вечно перепуганным медведем. Естественно, что Редлог удивлялся, почему мы считаем его медведем. Это существо… ему даже нет названия.

Держась как можно ближе к Раде, Лиара зашагала вперед. Теперь уже не было нужды в солнечном щите: то, что делало это странное существо, полностью защищало их от отравы. Лиара видела, как Серая Гниль отступает, как она буквально выдавливается прочь мягким светом ауры зверя. Теперь вокруг них освободилось пространство в десяток метров в поперечнике, в которое ни единой крупицы гнили проникнуть не могло.

С наслаждением Лиара отпустила контакт с тучами над головой, медленно расплела ограждающий их барьер. Теперь ей оставалось лишь поддерживать сферу со сжиженным воздухом, не давая той взорваться. Да, аура спутника Редлога защитила их от отравы, но чистого воздуха она прибавить не могла: ему просто негде было взяться в этом краю скверны, а потому его запас еще мог пригодиться.

Время теперь текло иначе. Лиара чувствовала себя маленьким семечком в бережных теплых руках, распустившейся почкой, плывущей по течению великой реки. Ее ноги все так же месили снег и грязь, она все так же опиралась на Раду, шагая вперед, но теперь все было иным. Мягкий свет струился отовсюду, буквально заполнял пространство вокруг них и ее саму, и за ее спиной шагало вперед божественное существо с глазами-озерами и переливающимися крыльями.

Порой кто-нибудь из спутников оборачивался, снова и снова в неверии разглядывая истинный облик Жужи. На всех лицах, даже высеченном из твердых граней и углов лице Алеора, сейчас было одно - глубокое удивление. Это невозможно было понять умом, это просто можно было чувствовать всем своим существом, и Лиара отдалась этому ощущению всей собой.

Вот видишь, для того, чтобы жить и действовать, тебе совсем не нужен ум. Это была не мысль, но поток мыслеобразов, осознание, мягкое и текучее, как вода. Ровно так же, как не нужно ничего и этому существу, чтобы иметь два облика, завернутые один в другой, словно лепестки бутона.

Она даже не пыталась понять, чем был Жужа. Редлог, что шел сейчас рядом с ним, рассеяно чему-то улыбался, и глаза его тоже мерцали радужным цветом, как и у всех остальных спутников. Шаг его стал тверже, морщины на лице разгладились. Иногда он что-то тихонько шептал себе под нос, Лиара видела только, как его губы шевелятся, но не могла расслышать ни слова. То и дело ладонь мародера дотрагивалась до сияющей сущности, что двигалась рядом с ним по снегу, оставляя за собой глубокий прерывистый след. Наверное, для него вообще ничего не изменилось. Или изменилось все.