И цветы расцвели... - Раджниш Бхагаван Шри "Ошо" - Страница 29

Поэтому Мастер дзен позволяет даже такое - чтобы ученик его ударил, и он может даже получить от этого удовольствие. Такого не делает больше никто в мире, поэтому Мастера дзен такая редкость трудно найти более редкий цветок, чем они. Этот Дого на самом де­ле настолько превосходен, что позволяет себя ударить, его превос­ходству это не угрожает. Ему вообще ничего не может угрожать, и ничто не может расстроить его. Его здесь больше нет, он как пустой дом. И ему известно, что ученик может быть лишь глупым. Ничего другого нельзя и ожидать, потому что ученик невежествен.

Необходимо сопереживание. И в своей невежественности ученик обречен на повторение таких поступков, поступков неправильных, потому как неправильный человек неспособен на правильные по­ступки. И если заставлять неправильного человека вести себя долж­ным образом, это ограничение свободы покалечит его. А Мастер должен помочь человеку быть свободным - поэтому ударить его разрешается. На самом деле, это не проявление непочтительности на самом деле, ученик любит Мастера так сильно, так глубоко, что он способен подойти так близко. Даже ударить человека является близостью - вы не сможете ударить просто кого-нибудь.

Иногда бывает, что ребенок ударит отца или шлепнет мать. Здесь нет никакой враждебности, просто ребенок воспринимает мать на­столько глубоко и близко, что он не стесняется в своих действиях. И ребенок знает, что его простят, и поэтому не боится.

Прощение Мастера безгранично, безусловно.

Ученик разозлился потому, что он задал очень важный вопрос - по крайней мере, ему он казался важным. Он не мог понять, почему Дого так упорно отказывается отвечать: «Нет!» и не просто «нет», он сказал: «Это все. Больше я не скажу ни слова».

Когда вы задаете вопрос, вы задаете его ради своего эго, и если не получаете ответа, эго становится обидно. Ученику было обидно; его эго было задето, он не мог этому поверить - и, должно быть, это произошло на глазах у многих людей. Они не были одни, рядом бы­ли еще люди, непременно были - на похоронах всегда собирается много людей. И перед всеми этими людьми Дого сказал: «Нет, и хватит об этом! Я ничего не скажу». Все они, наверное, подумали «Какой глупый ученик, задает бессмысленные вопросы». Зенгена это, должно быть, разозлило. Он весь кипел. Когда по пути обратно в монастырь они с Мастером остались наедине, он сказал:

«Ради Бога, если ты не ответишь на мой вопрос, я побью тебя»

«Ладно, - сказал Дого. - Давай бей». Покончи с этим. Если ты зол, так покончи с этим.

Мастер всегда готов выпустить то, что внутри вас, наружу - даже ваш негативизм. Даже если вам вздумается ударить его, он позволит и это. Кто знает? Возможно, ударив Мастера, вы осознаете свой не­гативизм; возможно, вы осознаете свою болезнь, свое безумие. Уда­рить Мастера может стать мгновенным просветлением - кто знает? И Мастер здесь для того, чтобы помочь вам в этом.

Все Мастера состоят в тайном сговоре. Если они вообще Масте­ра, они всегда вместе - даже если они противоречат друг другу, они все в одном сговоре; даже если иногда один из них говорит, что дру­гой неправ, они все равно в сговоре.

Будда и Махавира жили в одно время и путешествовали по одной и той же провинции, Бихар - она стала известна как Бихар благода­ря ним. Бихар означает «земля, по которой они ходят». Они исходили этот край вдоль и поперек. Иногда они оказывались в одной дерев­не.

Однажды им случилось остановиться в одной придорожной гос­тинице. Половина гостиницы была занята Буддой, половина - Махавирой. Но они никогда не встречались - и постоянно опровергали друг друга. Ученики переходили от одного Мастера к другому. Это оставалось проблемой - почему? Будда, бывало, даже смеялся, под­шучивал над Махавирой. Он говорил: «Тот человек! Так он утвер­ждает, что он просветленный? Делает вид, что все знает? Но я слы­шал, он сам рассказывал, как однажды он постучался в двери дома, чтобы попросить еды, но дома никого не было. И он говорит, что он всезнающ? Не знал даже такой малости - что дом был пуст?»

Он шутил, говоря: «Шел как-то Махавира и наступил на хвост собаке. Только когда собака вскочила и залаяла, понял он, что она была там, потому что было раннее утро и еще темно. И этот человек называет себя всезнающим?» Так он и шутил. Он откалывал много шуточек про Махавиру. Они замечательные.

Они сговорились, Будда и Махавира, но ни джайны, ни буддисты этого не поняли - они упустили весь смысл. Считая, что их учителя были против друг друга, буддисты и джайны враждуют вот уже две тысячи лет.

Они не против друг друга! Они играют роли, они пытаются по­мочь людям. Это два разных типа. Кому-то может помочь Махави­ра, кому-то другому может помочь Будда. Человеку, которому мо­жет помочь Будда, не может помочь Махавира - этому человеку не нужно быть рядом с Махавирой. А человеку, которому может по­мочь Махавира, не может помочь Будда - и такому человеку не нужно быть рядом с Буддой. Вот почему они противоречат друг другу. Это сговор. Но помочь нужно каждому, и они просто два раз­ных человека, совершенно разных.

Как они могут быть против друг друга? Ни один человек, кото­рый когда-либо стал просветленным, не может быть против другого просветленного, это невозможно. Он может делать вид, будто это так, потому что он знает, что другой это поймет. Махавира ни разу не сказал ничего по поводу шуток Будды в его адрес. Он просто молчал на этот счет. Это был его способ. Он хранил полное молча­ние, даже не пытался опровергнуть, и этим как будто говорил «Предоставьте этого глупца самому себе!» - он просто молчал, не говорил ни слова. Каждый день ему сообщали: «Он сказал то-то и то-то», и Махавира даже не хотел это обсуждать. И это было ему к лицу, ведь он был очень стар - на тридцать лет старше Будды, не пристало ему опускаться до того, чтобы спорить с молодыми: моло­до-зелено! Но он вел себя так же, как Будда, по отношению к дру­гим учителям, которые были старше его. Он их обсуждал, возражал им, спорил с ними.

Они сговорились. Так и должно быть - иначе вы не сможете по­нять. Они должны разделить путь, потому что вы не можете понять, что жизнь проявляется в противоположностях. Они должны выбрать одну из противоположностей. Они должны придерживаться чего-то одного и говорить, для вас: «Помните, все остальные неправы». По­тому что, если они будут говорить, что правы все, вы еще больше запутаетесь. Вы и так уже достаточно запутались; если бы они гово­рили: «Да, я прав. Махавира тоже прав, и Будда тоже прав - все пра­вы», вы бы немедленно ушли от них, вы бы подумали: «От этого че­ловека никакой помощи - ведь мы уже запутались. Мы не знаем, что хорошо, а что плохо, и мы пришли к нему как раз за тем, чтобы уз­нать, что хорошо, а что плохо».

Итак, Мастера придерживаются чего-то одного и говорят: «Это правильно, а все остальное - нет», и все это время знают, что есть миллионы способов найти ПУТЬ; знают, что есть много путей, ве­дущих к конечной цели. Но если они скажут, что миллионы дорог приводят к цели, вы будете только сбиты с толку.

Этот ученик, Зенген, не знал, что ему делать, ведь его Мастер Дого умер. Он не ожидал, что это случится так скоро. Ученикам все­гда тяжело, когда Мастера умирают. Когда Мастер рядом, они ва­ляют дурака и теряют время. Когда Мастер умирает, они оказыва­ются в тупике и думают: что теперь делать? Вопрос Зенгена по-прежнему не был решен, загадка оставалась загадкой. Ученик так и не узнал, что такое смерть, а Дого уже не стало.

Он пошел к другому Мастеру, Секисо, и, рассказав ему всю исто­рию, задал тот же самый вопрос.

Секисо, будто сговорился с покойным Дого, отказался отвечать.

«Боже! - воскликнул Зенген. - И ты тоже?»

«Не скажу, - ответил Секисо, - и все».

Они делают это не просто так. Они создают ситуацию. Они гово­рят: «Будь молчалив перед лицом смерти. Не задавай вопросов, по­тому что, спрашивая, ты поднимаешься на поверхность, становишь­ся поверхностным. Эти вопросы нужно не задавать! Ими нужно проникнуться, прожить их, помедитировать на них. Нужно углу­биться в них. Если ты хочешь узнать смерть - умри! Это единствен­ный способ узнать. Если ты хочешь узнать жизнь - живи!» Вы живы, но не живете. И вы умрете, но вы не умрете. Потому что в вас все наполовину.