Это было в Китае (СИ) - "Hell.ena" - Страница 7

Спустя несколько минут, уже сидя в своем кресле, я вдруг понял, что веду себя как дурак. Надо же было сразу включить игнор и просто быть выше него! Проблема лишь в том, что я не привык молча сносить издевательства и едкие шутки. А вообще стресс – это основная причина всех болезней, а у меня внутри все сейчас кипит от злости, так что надо это исправлять.

Я умиротворенно прикрыл глаза и просто стал слушать музыку в наушниках, расплываясь в воздушной улыбке. Никого больше не хочу видеть и слышать. Осталось пережить всего четыре часа, и я, наверное, проведу их во сне, чтобы не возникло дополнительных неприятностей.

========== Глава четвертая ==========

第四章

Проснулся я от того, что самолет трясло, как проститутку, и меня трясло вместе с ним за компанию. Уши снова неприятно заложило, и я принялся облизывать губы и сглатывать слюнки, а то во рту все пересохло после сна. Похоже, скоро мы приземлимся в пекинском аэропорту.

С одной стороны, очень даже справедливо было задать Уайту тот вопрос тогда: а почему вот не Пекин? Я так много читал о его восхитительных достопримечательностях, там столько всего интересного, что точно за полтора месяца не пересмотришь и не посетишь, но нет, Уайт сказал – мы сделали. А Уайт сказал, что мы летим в какой-то там Хайлар, вот мы и будем сейчас пересаживаться на новый самолет часа через два.

Кстати, а сколько теперь времени? Надо же часы хоть перевести.. Жаль, что папе кусок Китайской стены я привезти так и не смогу, а то он просил.. Ну, в другой, как говорится, раз.

А вообще я обожаю эти потрясающие мгновения, когда самолет постепенно набирает скорость и взмывает в небо железной птицей, и так же сильно люблю приземляться. Это что-то невероятное, каждый раз радуюсь этому, словно ребенок, а после такого длительного, изматывающего перелета, который занял где-то пятнадцать гребаных часов, мне даже хотелось упасть на колени и целовать асфальт с криками: «Земля! Земля!», но я этого тактично делать не стал.

Я счастливо заулыбался, когда окончательно понял, что лица таможенников в аэропорту явно не европейские, и они так забавно говорили с нами на английском, что я бесконечно умилялся и благодарно говорил им в ответ свое корявое «сесе».

Самолет наш даже чуть задержался, и мы, похватав свои чемоданы, галопом помчались регистрироваться на рейс до Хайлара, а лично я так горячо надеялся посмотреть великолепную столицу, хоть одним глазком, но иначе мы не успеем потом дальше. В общем, я расстроился, не успев толком порадоваться.

Впереди частенько мелькала полосатая голова Фостера, и я сразу опускал взгляд или отворачивался, чтобы не сцепиться с ним в новой перепалке, но дело в то же время было в том, что сорваться мне хотелось как раз таки на нем.

Когда я снова оказался на борту самолета, искренне радовало меня лишь то, что чмо сидел теперь не со мной, а это сулило мне два с половиной часа относительного покоя, и на том спасибо. На соседнем кресле расположилась та толстенькая девушка, с которой я познакомился еще в аэропорту, но, хоть убей, не помню, как ее зовут, а она, что ни слово, то Билл да Билл. Мне от этого безумно неловко, и я лишь коротко и скудно отвечал на ее бесконечные вопросы, чтобы не показаться чересчур заинтересованным. Она все равно не виновата, что не в моем вкусе, а я – слишком падок на красоту, поэтому и старался быть хотя бы с ней поделикатнее.

А мерзкий Фостер еще пожалеет, что распустил руки, я этого ему все равно так просто не прощу. Нельзя же бесить и задерживать человека, которому надо в туалет, так что я вполне справедливо психанул. В общем, сочтемся мы еще, практика-то длинная.

С горем пополам я пережил и этот перелет, который, к счастью, был в разы короче предыдущего, отнявшего все мои силы. Потом последовали очередные формальности и проверки, которые успели мне изрядно осточертеть, но я стоически держался, а после них нас всех сгрузили в специально заказанный автобус, который повез нас к общежитию.

– Итак, дорогие студенты, – начал говорить сияющий радостью и гордостью мистер Уайт, – поздравляю вас всех с прибытием, – бла-бла.

Я был так счастлив, что готов был броситься обнимать любого, кто только встретится мне на пути. Да я горы был готов свернуть, и это восторженно-приятное настроение, казалось, вдыхало в меня новую жизнь и энергию, а когда наш автобус остановился, и мы вышли из него, преподаватель снова заговорил.

– Вот здесь мы с вами и будем жить.

Мистер Уайт стоял в центре круга из студентов и показывал рукой на пятиэтажное белое здание, а я снова удобно уселся на свой громоздкий чемодан и с улыбкой на губах осматривал окрестности. Наш корпус, в котором мы будем посещать занятия, находился по диагонали от здания общежития, а в центре этого квадрата каменных домов располагалась большая спортивная площадка, огороженная мелкой сеткой, и там сейчас играли в баскетбол несколько китайцев.

Нет, баскетбол – это вообще не мое, я на самом деле на несколько других вещах специализируюсь, если можно так выразиться. Опустив на глаза солнцезащитные очки, я принялся слушать дальше.

– Комнаты есть на два человека, а так же несколько – на троих, а так как парней в группе меньше, и число их нечетное, распределитесь как-нибудь. С девушками заселяться нельзя.

Кто-то из парней недовольно простонал, услышав эту неутешительную информацию, из-за чего по толпе пронесся громкий многоголосый смех. И тут мой взгляд случайно столкнулся с улыбающимся Фостером, которого, видно, тоже позабавила огорченная реакция какого-то студента.

Да быть того не может: он умеет улыбаться.. Я поспешно отвернулся, разрывая наш спонтанный зрительный контакт очки-в-очки, и снова принялся разглядывать своих новых одногруппников, чтобы только не смотреть на него и не разозлиться еще раз.

– Я буду жить на втором этаже. Вы выбирайте комнаты на втором и на третьем, а кому не хватит места, то можно заселяться и на четвертом этаже. Ключи, кстати, находятся прямо в дверных замках.

Инструктаж продолжался. Кто-то задавал вопросы, Уайт с готовностью отвечал на них, что-то подсказывал, предлагал свою помощь и строго запретил нам ездить в город без предупреждения и в одиночку. Я же говорил, что контроля не избежать, а Стив мне еще не верил. Ну, ладно, меня и такой расклад, в принципе, устраивает.

И вот все студенты наконец длинной шеренгой потянулись ко входу в общежитие. Мы со Стивом сразу решили, что жить на одном этаже с Уайтом как-то не особо разумно, и целенаправленно пошли искать свою дверь хотя бы на третьем. Всех аккуратно растолкав, я вприпрыжку направился к самой дальней в коридоре по левую сторону двери и радостно открыл ее ключом, призывно помахав слишком заторможенному после перелета Стиву пошевеливаться и скорей осматривать наши новые апартаменты.

– Вау! Мне это нравится, Коулман! – окинув взглядом небольшую, вполне миловидную комнату, заголосил друг и стиснул меня в крепком объятии, тут же хлопая по спине.

Уайт плюс ко всему сказал всем у себя прибраться и около семи спускаться вниз, так как мы пойдем на ужин в столовую, и лишь одно мимолетное упоминание о еде моментально пустило сладкую дрожь под моей кожей, а измученный голодом желудок призывно заурчал, поддерживая мой восторг от этой новости. Взяв деньги, мы со Стивом отправились искать тот самый магазинчик, про который нам сказал преподаватель, поскольку осуществлять уборку нам было совершенно нечем. А когда мы уже спускались по лестнице на втором этаже, мистер Уайт вдруг окликнул меня.

– Билл! Подойдите, пожалуйста, – я оглянулся и с улыбкой на губах подбежал к мужчине, стоящему около открытой двери в свою комнату, на которой висел большой красный ромбовидный плакат с перевернутым иероглифом 福 «счастье».

Здесь, насколько мне известно, все связано с тем, что по-китайски фраза «счастье пришло» созвучна с фразой «счастье перевернулось», вот его и вешают специально вверх ногами, чтобы оно.. перевернулось-пришло. Представляю, что там у него внутри, если просто вспомнить его музейный кабинет в универе.. Хотя нет, здесь у него самая обыкновенная комната.