Англичанин Сталина. Несколько жизней Гая Бёрджесса, джокера кембриджской шпионской колоды - Лоуни Эндрю - Страница 4

Ночью 15 сентября, как Бёрджесс вспоминал позже, он был разбужен громкими криками, доносившимися из спальни родителей. Войдя туда, он обнаружил свою мать, придавленную телом отца, который умер от сердечного приступа, занимаясь любовью. Мальчику пришлось разделять их тела. Малколму было всего сорок три года. Именно этот опыт, по утверждению Бёрджесса, определил его гомосексуальность, но об этом он почти никому не рассказывал. Так, его брат Найджел никогда не слышал этой истории, не фигурирует она и в документах КГБ. Эвелин была сильной молодой женщиной, а ее супруг имел средний вес. Какой бы ни была правда – нельзя забывать, что Бёрджесс с самого раннего возраста был большим выдумщиком, – внезапная смерть Малколма, вызванная, как сказано в документах, «атеромой аорты и пороком аортального клапана», стала катастрофой для семьи, и не в последнюю очередь для тринадцатилетнего мальчика.

Неделей позже Бёрджесс вернулся в Итон, все еще пребывая в шоке из-за смерти отца, но пробыл там недолго. Изначально планировалось, что он будет учиться в Дартмуте, как только достигнет возраста тринадцати с половиной лет. Поэтому ровно через три месяца после смерти отца мальчик покинул Итон, друзей и перспективную научную карьеру, чтобы стать военно-морским офицером.

Дартмутский военно-морской колледж располагался в окрестностях живописного девонширского города Дартмут на берегу реки Дарт. В январе 1925 года, когда туда приехал Гай Бёрджесс, зданиям колледжа было не больше двадцати лет. Они были построены взамен учебного корабля «Британия», на котором учился его отец. Дартмутский колледж был престижной школой, почти такой же, как Итон, с одной лишь разницей: здесь готовили мальчиков исключительно для военно-морской службы. Порядки в колледже были как на корабле. Офицеры под командованием капитана Данбара-Нейсмита, награжденного крестом Виктории во время военной кампании в Дарданеллах, где он был подводником, отвечали за дисциплину и военную подготовку, гражданский директор – за общее образование.

Перед главным корпусом – длинным трехэтажным зданием с часовой башней в центре – располагался учебный плац с носовой фигурой «Британии» и флагштоком, на котором на рассвете поднимали военно-морской флаг Великобритании, а на закате – спускали его под звуки горна. Главный зал, где производились смотры, назывался квартердеком, офицерские комнаты – каютами. В здании были отдельные кают-компании для офицеров и кадетов. Здесь Бёрджесса облачили в военно-морскую форму – белые фланелевые штаны, бушлат, воротник, галстук и головной убор. Причем «головной убор очень важен, поскольку всякий раз, когда проходишь мимо офицера или начальника, следовало отдать честь», – писал один из современников, Уильям О’Брайен[22].

Бёрджесс был среди более чем пятидесяти кадетов, прибывших в колледж в День святого Винсента. Он получил адмиралтейский номер 205. Каждый семестр или класс подразделялся на правый и левый борт – Бёрджесс был и там, и там, что необычно. Классы назывались в честь адмирала. Кадет оставался в своем классе, то есть, в данном случае, Святого Винсента, на протяжении всех одиннадцати семестров в колледже[23].

Каждый семестр проходил под руководством военно-морского лейтенанта, которому помогали два кадета-капитана из числа старшекурсников. Кадеты проводили день в кают-компании – большом помещении с ящиками, столами и скамьями, а спали в общих комнатах, рассчитанных на двадцать пять человек, где в два ряда стояли железные кровати с тугими пружинами. Ряды тоже назывались по именам адмиралов (Бёрджесс был в Кеппеле). Окна выходили на север и на юг. Каждый вечер окна открывались, как правило, в соответствии с погодой. Так что, если дули холодные северо-западные ветра и дождь заливал помещение, мог последовать приказ: «Южные открыть наполовину, северные – на четверть, закрыть все форточки»[24].

В деревянный морской сундук у кровати кадет складывал вещи. О’Брайен вспоминал: «Раздевание означало не просто снятие с себя одежды и уборку ее в ящик. Все предметы одежды следовало сложить до установленных размеров и разложить в определенном порядке, причем сверху должен лежать головной убор. Ботинки – в одну линию, кровать накрыта синим покрывалом, которое складывалось в изножье, вышитые инициалы его владельца – в центре»[25].

Кадетов наказывали за самые незначительные нарушения в одежде, на них постоянно кричали и заставляли все делать стремительно. Их учили подчиняться приказам, чтобы, попав на флот, они могли приказы отдавать. «Мы не видели ни доброты, ни приязни, только постоянные придирки, понукания и угрозы, – писал Чарльз Оуэн. – Мы не могли дождаться конца каждого дня, чтобы оказаться в уединении постели, чтобы во сне отдохнуть от криков, угроз и приказов, которые преследовали нас до отхода ко сну, до того момента, как выключали свет»[26].

Эмброуз Лэмпен вспоминал: «Все регулировалось правилами; все было единообразным; каждое движение должно было выполняться одновременно с остальными и, как правило, стремительно. Утром мы просыпались по команде: «Подъем! Быстро!», а ложились спать, услышав приказ: «Молиться!» Нам не разрешалось ходить. Мы бегали из класса в класс. Мы бегали, минуя комнаты, выделенные старшим. Мы бегали в столовую и из нее или на площадку для игр. Когда болели, мы бегали в лазарет»[27].

Палочная дисциплина была деспотической, частой и исключительно по капризу офицера семестра или его помощников. Битье палками ограничивалось шестью ударами и применялось перед отходом ко сну, когда мальчики были в пижамах.

«От палок оставались полосы, которые держались шесть недель, – делился впечатлениями Артур Хэзлетт. – Иногда, когда два удара приходились в одно место, выступала кровь. Хуже всего было то, что палками наказывали за самые незначительные проступки, такие как разговор после отбоя, минутное опоздание и т. д. Была также система меток. Одну метку нарушитель получал за какой-нибудь небольшой просчет, такой как неаккуратно уложенный сундук или неубранные книги. После четырех меток следовало наказание палками. Хотя обычное наказание – три или четыре удара, они были сильными, и наказанный испытывал сильную боль»[28].

Для более серьезных нарушений существовала современная версия плетки-девятихвостки, причем наказание было публичным. Согласно Бёрджессу, «он восстал против варварской церемонии телесных наказаний: он и три его товарища нарочито отвернулись, чтобы не видеть представления, которое кадеты должны были смотреть»[29].

Правила были строгими. Кадеты не могли говорить, если к ним не обращаются, не могли смешиваться с другими классами – только для спортивных игр. Им не разрешалось заговаривать со старшекурсниками – впрочем, с младшими тоже. Об этом писал другой современник Бёрджесса – Майкл Крейг-Осборн. Кадеты вставали в 6:30 и после холодного купания читали молитвы. Одевшись, они шли на пятнадцатиминутную беседу о мореплавании в кают-компании. Затем в течение часа велись занятия. После этого они шли строем по четыре человека завтракать – ровно к восьми часам. В 9:00 начинался общий смотр, который назывался «Раздел» (Divisions), за которым следовала строевая муштра, за ней – утренние занятия[30].

Во второй половине дня были спортивные игры, потом еще один смотр – «Посты» (Quarters), чай, самоподготовка в кают-компании и отбой – в 9:20. В воскресенье, как правило, проводилась «череда скрупулезных проверок офицерами все более высокого ранга», организованное посещение часовни и разные дела по вечерам[31].