Стёпа и зеленые человечки (СИ) - "РавиШанкаР" - Страница 61

- Но… - попыталась возразить Лури, - если предками Марха были змеи, как они выживали в таком холоде? Ведь змеи весьма зависимы от температуры.

- Не знаю, - пожала плечами Канна. - Приспособились. А кто не приспособился – умер. Жизнь сурова.

- Да, - согласилась Лури, - жизнь сурова.

- Существует так же легенда, о том, что последние Марха, уничтоженные ризитейцами, наложили проклятие, - неторопливо продолжила Канна. – Сначала оно почти не ощущалось, но чем дальше, тем больше…

- Вот как? – удивилась Лури. – И что же это за проклятие?

- Говорят, - вздохнула Канна, - это то самое проклятие, из-за которого вырождаются и болеют низшие. А в благородных Семьях рождается так мало девушек, что Дома вынуждены покупать Носителей у Келуджи. И это проклятие будет действовать до тех пор, пока раса Марха не будет восстановлена.

- Но как это возможно, если никого из Марха не осталось в живых? – удивилась Лури.

- Не могу сказать, - ответила Канна. – Однако, засиделись мы с тобой, деточка, пора и возвращаться.

Лури запомнила старую сказку, рассказанную Канной, и приняла её к сведению. Но куда больше запала ей в душу неприметная тропинка, ведущая в горы и обозначавшая путь к свободе. Конечно, это было сущим безумием, но Лури в её нынешнем положении никакая идея не казалась достаточно безумной. И женщина начала готовиться.

Лури не была дурой – она прекрасно понимала, что замерзнёт в горах без еды и тёплой одежды, значит, следовало где-то раздобыть и то, и другое. Но тут опять помог случай.

Прибирая в один из дней комнату так и не вернувшейся Фатхи, Лури обнаружила там плащ, шерстяную тунику и грубые, но крепкие брюки. Всё это не лежало на самом виду, а было почему-то спрятано в коробке под кроватью, так что другие надзирающие не знали о нём. Лури аккуратно свернула одежду и примотала её к телу. Ширина собственного одеяния позволяла спрятать под ним даже слона, так что на следующий день всё это было переправлено на пастбище на краю долины и спрятано в дупле старого дерева. Там же Лури прятала и сэкономленные кусочки мяса и лепёшек – ничего другого она запасти не могла.

Главной проблемой была обувь – в лёгких сандалиях Лури замёрзла бы насмерть очень быстро. Но женщина не растерялась и тут – обнаружив на помойке старые, поеденные молью вязаные шерстяные рубашки, Лури потихоньку утащила их, отрезала рукава, рукава сшила с одного конца, и получилось что-то вроде грубых носков. Всё это было так же переправлено в то самое дупло. Естественно, продолжай за ней надзирать Фатха, Лури вряд ли бы удалось провернуть такой номер, но Канна ослабила надзор, чем Лури и пользовалась вовсю.

Наконец, всё было готово. И Лури стала обдумывать, что делать с Надзирающей. Причинять серьёзный вред женщине Лури не хотела, но и ожидать, что Канна добровольно решит посодействовать в побеге, было бы глупо. Наконец Лури решила оглушить и связать Канну - это придётся сделать утром, когда они выгонят кхури на пастбище. Так Лури получит несколько часов форы и сможет уйти подальше, прежде, чем их хватятся. Ну, а потом… Потом она либо сможет пройти через горы, либо нет. Всё лучше, чем медленная смерть в этом гнусном месте.

Утро началось, как обычно. Лури и Канна выгнали кхури на дальнее пастбище, по пути перекидываясь короткими малозначащими фразами. Канна выглядела нездоровой – она объяснила Лури, что немного простыла накануне и, когда они дойдут до пастбища, пожалуй, немного вздремнёт под деревом. Лури посочувствовала Надзирающей – на словах. В душе она была довольна её недомоганием.

Когда они пришли на пастбище, Лури некоторое время проследила за кхури и, убедившись, что Надзирающая задремала, осторожно оглушила Канну завёрнутым в головное покрывало камнем. Убедившись, что женщина жива, хоть и без сознания, Лури старательно связала её собственным поясом и покрывалом. А потом достала из дупла дерева одежду и постаралась утеплиться, как могла. Правда, сандалии пришлось оставить, но у Канны на ногах оказались довольно крепкие башмаки – очень растоптанные, поэтому Лури смогла натянуть импровизированные носки и как следует обуться.

Экипировавшись таким образом, женщина позаимствовала у Канны полотняную суму и сложила туда всю припасённую еду и флягу с травяной настойкой. Потом она спокойно напилась молока, съела отложенный кусок лепёшки и пошла прочь по незаметной тропинке – к горам.

Кхури продолжали спокойно щипать траву, когда связанная Надзирающая зашевелилась, открыла глаза и удовлетворённо улыбнулась.

***

Продовольствие было благополучно погружено, и Найлин убежал, заявив, что ему необходимо уладить свои дела. Но он обещал вернуться, как можно скорее.

Если честно, то у Стёпы было искушение предложить Ирону стартовать со станции без неугомонного розововолосого. Но, глянув на лицо Эни, он даже не стал высказывать эту идею. Эни явно был влюблён по уши, и лишать его счастья у Стёпочки не поднялась бы рука. Так что Найлина пришлось ждать.

Он вернулся достаточно быстро, заявив, что всё уладил и с родителями, и с учёбой и местной службой регистрации. Что характерно, когда Ирон связался с начальством космопорта и заявил, что Найлин покидает Арлашш вместе с ними, там и глазом не моргнули. Видно, к причудам розововолосых здесь и впрямь относились снисходительно.

Когда «Шамойская доблесть» стартовала со станции Арлашш и встала на старый курс, Найлин сидел в каюте Эни, обнимая его, и думал, что предчувствие, как обычно, не обмануло. Потому-то он и улетел, хотя вполне мог уговорить Пару остаться. Но тогда все остальные не смогут обмануть судьбу. А вот если он будет с ними – вполне смогут.

Глава 37. Проблемы выбора и не только

Грам сидел в кресле пилота в рубке космического корабля Высших и поражался переменам, произошедшим с ним. Головокружительным переменам, которые за относительно небольшой промежуток времени меняли его судьбу – сначала до полного отчаяния, потом… То, что произошло потом, Грам никак не мог назвать как-то адекватно. Когда его и краснокожего Келу подарили сыну того Высшего, который дрессировал их недолго, но жестоко, Грам не знал, что и думать. Он ведь видел и других Высших, помимо Тан’Туро - его мучитель отнюдь не скрывал своих методов дрессировки, демонстрируя особенно позорные и мучительные для Грама моменты. И им нравилось. Им всем нравилось наблюдать за теми издевательствами, которыми Грама осыпали по приказу Тан’Туро, и чем сильнее он страдал – тем больше им нравилось.

Так что, получив нового хозяина, Грам не ждал ни для себя, ни для Келы ничего хорошего, хотя где-то в глубине души осталась робкая надежда на то, что ему удастся бежать, и не одному, а в компании Келы. Однако Илх’Туро оказался не похож на других Высших. Ему не доставляло удовольствия мучить своих рабов, и сначала Граму этого было достаточно. Впервые за довольно долгое время секс доставил ему удовольствие, а не боль, стыд или отчаяние. Нет, конечно, когда Тан’Туро накачивал его возбуждающими, Грам был готов на всё, лишь бы получить разрядку, но потом, когда действие афродизиаков заканчивалось… Как же было тошно ощущать себя безропотной, безотказной подстилкой. Именно тогда у Грама стало просыпаться что-то вроде угрызений совести за себя прежнего – балованного, счастливого, совершенно не считающегося с чужими чувствами. И мысль о том, что он мог бы на всю жизнь остаться таким омерзительным чудовищем, отнюдь не грела. Ещё больше удивляло его отношение к собственному старшему брату – и непонятная ненависть к нему. Неужели всё дело только во влиянии матери? Или в его зависти? Следовало признать, что по отношению к Ирону Грам всегда вёл себя, как последний высокомерный засранец, так что он даже сердиться на брата не мог за то, что он, сговорившись с Носителем, угнал «Шамойскую доблесть» и удрал. От такого Старшего, как средний сын Правителя, Грам тоже бежал бы, как от смерти…