Не хочу быть героем (СИ) - "РавиШанкаР" - Страница 63

- Но ведь у тебя нет никакой татуировки на груди, - не подумав, выпалил я. – Только шрамы.

Аралиан удивлённо поднял бровь, а я поспешил объяснить:

- Я случайно увидел… Когда ты у родника умывался.

- Да, - ответил Аралиан после недолгой паузы. – У меня нет татуировки, потому что я её уничтожил. Видишь ли, я тайно свёл знакомство с одной молодой ведьмой… Мне казалось, что она сочувствует моему положению… и хочет помочь. Мать этой ведьмы была воительницей невысокого ранга, а сама девушка недостаточно сильна для того, чтобы заниматься боевой магией. Поэтому она была помощницей целительницы, и никаких шансов повысить свой ранг и когда-либо завести гарем у неё не было. К тому же она была… некрасива, выделяясь этим даже на фоне вообще не особо привлекательных тибуреек. Но она была упорна и жаждала знаний. Именно эта девица отыскала обряд, который мог снять с раба магическую татуировку.

- И она захотела помочь тебе? – спросил я.

- Да. Но тогда я не понимал всех её мотивов, - вздохнул Аралиан. – Девушка… Её звали Зилейка… была умнее и любознательнее многих тибуреек… она больше других знала об окружающем мире. Она… Она догадалась, кто я такой. И решила действовать. А я… первоначально я был рад, что рядом появилась женщина, проникшаяся ко мне дружескими чувствами… дурак… какой же я был дурак… Меня извиняет только то, что я очень хотел свободы, а она предложила помочь с побегом.

Зилейка сварила специальное зелье, которое должно было свести печать, и, когда большинство воительниц отправилось в очередной набег, сказалась больной и осталась в Тибурее. Тайно, ночью, она выполнила обряд… Боль была адская, но татуировка пропала, хотя на месте её остались шрамы. Но я был рад этому – татуировка исчезла, и более ничто не отделяло меня от свободы.

Но Зилейка потребовала, чтобы я взял её с собой. Я был не против и только спросил, почему она не покинула Тибурею раньше. Никто не стал бы удерживать дочь свободной воительницы низкого ранга. Зилейка же заявила, что в благодарность за помощь я должен жениться на ней и ввести её в свою семью. И по её голосу я понял, какую семью она имеет в виду. Это было немыслимо… Да, я мог жениться на ней, мог даже в благодарность, но в семью ввести… после всего, что со мной было, мне и самому не было ходу назад. А Зилейка… Её бы попросту убрали… Нет человека – нет проблемы… Я попытался объяснить это Зилейке, но она не восприняла моих слов. Она стала кричать, что я неблагодарная низкая тварь, как и все мужчины, что она рискнула всем ради меня и что я ещё пожалею…

А потом… потом, когда я всё-таки сделал попытку бежать, она была легко раскрыта. И я понял, что Зилейка предала меня, выторговав себе прощение и повышение ранга. Ну, а что было дальше, ты знаешь, Костя… - закончил свой рассказ Аралиан.

- Как ты вообще не разочаровался в людях после такого… - вздохнул я. – Мне так жаль…

- Не стоит, - улыбнулся мне Аралиан. – Я встретил тебя… Встретил остальных… Мне теперь есть, ради чего жить.

И тут меня переклинило. Я обнял Аралиана и коснулся губами его щеки. И почувствовал, как он напрягся. Я моментально отпрянул:

- Прости… Я не должен был…

- Всё в порядке, - сказал Аралиан. – Смотри-ка, я думал, эта куча овощей никогда не кончится. Давай отнесём её Талифе-Ри, она уж точно знает, что с этим делать дальше.

В общем, я не решился дальше лезть к нему в душу. Уже то, что Аралиан рассказал мне о таком, говорило о доверии. А его доверие я терять не хотел.

***

Обед был обильный и вкусный, к тому же соседи, вероятно, почуяв вкусные запахи, стали потихоньку стучаться в калитку Талифы-Ри, тоже притаскивая с собой всякие вкусняшки и кувшины с местным слабеньким пивом. Так что обед для своих перерос в полноценный праздник для всего переулка. Народ пил, пел и веселился, особенно мне понравилась песня, которую Нирка исполняла вместе с какой-то местной девушкой под аккомпанемент инструмента, сделанного из половинки овоща, похожего на выдолбленную тыкву с приделанным грифом и натянутыми струнами. Как ни странно, звук у этого монстра оказался куда лучше вида, а уж в сочетании с тоненькой глиняной дудочкой - так и вообще выше всяких похвал. У Нирки и второй девушки оказались великолепные, просто хрустальные голоса, уносящиеся ввысь, словно ангельские трели:

О, месяц весенний, о, мёд и хрусталь!

Шутник ты, я вижу, насмешник, и враль:

Целуешь губами ревнивыми солнца,

А под ноги стелешь метельную шаль…

Вот так и про жизнь, не солгавши, нимало,

У края её я промолвить смогу,

Что в голову солнце меня целовало,

А ноги мои увязали в снегу…*

Даже Михура, который продолжал старательно прятаться в своей каморке, выглянул наружу и не дичился, если кто-то неожиданно двигался в его сторону. Впрочем, соседи старательно «не замечали» карлика, понимая, что в обиду его никто из нас не даст.

Потихонечку я переместился поближе к двери каморки, и как бы невзначай сел рядом, пытаясь разглядеть Михуру внутренним зрением – мне давно хотелось ему помочь… А вот когда разглядел – поразился…

*Стихи Атааллаха Аррани

========== Глава 46. Проклятие ==========

Потихонечку я переместился поближе у двери каморки и как бы невзначай сел рядом, пытаясь разглядеть Михуру внутренним зрением – мне давно хотелось ему помочь… А вот когда разглядел – поразился… «Кокон» Михуры имел явные следы внешнего воздействия. То есть его словно какая-то злая сила свернула и перекрутила, прямо как бельё в стиральной машинке. «Плетения» поэтому тоже выглядели какими-то худосочными, перекрученными и истончившимися. И цвет… Похоже, первоначально кокон был красивого золотисто-голубого цвета. А вот потом его словно испачкала чёрным чья-то злая рука. Нет, «плетения» Михуры изначально не были чёрными, это было очень заметно. Такое чувство, словно на них старательно наносили эту черноту, она не лежала ровно, собиралась сгустками и каплями, пульсировала и всё больше и больше поглощала изначальный золотисто-голубой цвет.

Я остолбенел. Было слишком похоже, что изначально Михура не был ни карликом, ни немым. Его «кокон» и «плетения» были «коконом» и «плетениями» здорового человека. Но потом чья-то злая воля исковеркала и то, и другое. Получается, что несчастного Михуру попросту… прокляли? И произошло это достаточно давно, скорее всего, в детстве. Получается, что его физический недостаток – не врождённый? Или местное представление о грехах рода, которые вдруг падают ни с того, ни с сего на одного из детей, справедливо? А нехило так грешили Михурины предки, если это правда… Но если это правда – тогда вдвойне гадко. Несчастный ребёнок страдает за грехи других, а его за это клянут, издеваются над ним, да ещё и изгоняют из семьи? Но даже если Михура – этакий козёл отпущения за чужие грехи, то это несправедливо и неправильно. Пусть расплачиваются те, кто нагрешил, а бедному карлику и так досталось горя полной ложкой.

Но как бы то ни было, я смогу это поправить. Чувствую, что смогу. Как бы только теперь Михуру уговорить – процедура может показаться ему странной и малоприятной.

Я осторожно достал с ближайшего блюда сладкий пирожок и, стараясь не делать резких движений, протянул Михуре. Карлик замер. Замер и я. Пирожок был аппетитным, я не двигался, гости отвлеклись на исполнение очередной народной песни, до боли похожей по мотиву на родную песню моего мира: «На поле танки грохотали…» Правда, там речь шла о какой-то другой эпической битве и герое в сверкающих доспехах.

Я прислушался к родному мотиву, продолжая протягивать Михуре пирожок, и он наконец-то решился подойти поближе и осторожно подобрать пирожок с моей ладони. Он уже изготовился метнуться назад в каморку, но я тихо прошептал:

- Не бойся… Я тебя не обижу…

И постарался мысленно дотянуться до его спутанных «плетений» и погладить их, надеясь, что это немного успокоит карлика.

Меня шибануло таким могильным холодом, что я отшатнулся, а маленькое личико Михуры плаксиво скривилось, он стал качать головой, словно извиняясь, а потом юркнул в свою каморку. Да что ж это такое, а?