Не хочу быть героем (СИ) - "РавиШанкаР" - Страница 31

Эрил кивает, складывает руки перед собой и начинает что-то тихо шептать. Нирка прислушивается и присоединяется к нему. А я взмахиваю посохом, и свежевыкопанная земля начинает засыпать могилу до тех пор, пока над ней не образуется маленький аккуратный холмик.

А потом… я не знаю, как мне в голову приходит эта мысль, но я касаюсь холмика навершием своего посоха, и прямо из-под земли начинает расти зелёная травка вполне земного вида. А следом за ней на самой вершине холмика появляется розовый куст. Он растёт, увеличивается в размерах, на нём появляются листья, и набухают бутоны… наконец бутоны распускаются, и воздух наполняется тонким благоуханием свежераспустившихся роз. Прекраснейших белых роз.

Эрил удивлённо вскрикивает, а Нирка прижимает руки к щекам.

- Как ты это смог? – удивляется Эрил. – В Проклятых землях – такое чудо? Да ты, наверное, до донышка себя вычерпал.

Я прислушиваюсь к себе… и удивлённо качаю головой. Моя сила при мне и ощущается даже лучше, чем прежде. Может, дело в посохе?

А Нирка спрашивает:

- Какие чудные цветы. Никогда таких не видела… Откуда они, Костя?

- Это розы… - смущённо отвечаю я. – Они из моего мира.

- Ах, вот оно что, - быстренько вставляет свои пять копеек Фелька. – Вот почему тебе всё удалось… Эти цветы из твоего родного мира, а значит, неподвластны проклятию.

- Пусть цветут, - говорю я, - мне кажется, что так правильно.

- Очень правильно, – ухмыляется Фелька. – Очень.

И мы все на мгновение замолкаем. А когда вновь осматриваемся – то я удивляюсь. Сухая пустая колода перед коновязью оказывается наполненной свежей водой, а в кормушке над ней оказывается насыпанным какое-то зерно… Что это? Эрил с Ниркой смотрят на меня, но я начинаю отчаянно мотать головой:

- Это не я! Точно не я! Мне такое не под силу!

Неожиданно насмешливо фыркает Фелька:

- Это лес. Он поверил вам. И отдарился. И это хорошо – значит, какие-то крохи силы здесь ещё остались, поэтому есть надежда снять Проклятие. Идёмте в дом, уже темнеет. Думаю, что там мы сможем найти кое-что… уже для нас…

- А вамми? - спрашивает Эрил. – Вдруг на них кто-нибудь нападёт?

Фелька задумчиво смотрит на вполне довольных жизнью животинок, затем выпускает когти на правой лапе и с усилием, виляя попой и помогая себе хвостом, начинает очерчивать линию вокруг коновязи, очень отдалённо напоминающую круг. А когда линии соединились, фарт плюхнулся на задницу и довольным голосом заявил:

- Вот. Теперь их никто не тронет. Пусть отдохнут спокойно.

Мы снова заходим в хижину и убеждаемся в том, что Фелька прав. Хижина кажется теперь прибранной – исчезли пыль, битые черепки и мусор с пола, крышка сундука закрыта, на столе горит свечка в глиняном стаканчике, а рядом с ней стоит запотевший глиняный кувшин, блюдо с лепёшками и миска со сливками.

- Это для нас? – удивляется Нирка.

- Это лес, - отвечает Фелька. – Я же сказал – он поверил нам… и решил позаботиться. Думаю, что всё это можно есть без опаски.

Я внимательно смотрю на лепёшки и кувшин… и не чувствую никакой угрозы. Что ж, не проверишь, не узнаешь. И я осторожно опускаю блюдо со сливками на пол – это явно предназначается фарту. А потом мы втроём садимся за стол и начинаем есть свежие, тёплые лепёшки, по очереди запивая их соком из кувшина. А когда с трапезой покончено – мы хором благодарим гостеприимных хозяев… и видим, как посуда медленно растворяется в воздухе.

Фелька укладывается поперёк входа и заявляет:

- Давайте спать.

- А это не опасно? – спрашивает Нирка.

- Если бы Проклятые земли хотели нас погубить – они уже сделали бы это, - задумчиво произносит Эрил. – А силы нам ещё пригодятся.

Мы соглашаемся с его светлостью, и Нирка тут же укладывается на лавке - на той, что поуже. Мы же с Эрилом выбираем более широкую. Никакие силы не могут заставить нас лечь в кровать, на которой когда-то спала несчастная пара.

Лавка довольно жёсткая, тело Эрила прижимается ко мне достаточно провокационно, и я думаю, что заснуть будет очень сложно… И засыпаю, едва закрыв глаза.

***

В чувство меня приводит звук падающих капель.

Кап-кап-кап…

Я открываю глаза и моментально вскакиваю на ноги. Где я? Нет ни леса, ни хижины, ни моих спутников… Я оказался в каком-то тоннеле с осклизлыми каменными стенами, заросшими отвратительным на вид белёсым мхом, напоминающим засохшие сопли великана.

Посох! Где мой посох?

Я стараюсь нашарить его… Но не нахожу ничего. Правда, на поясе обнаруживаются большой нож и фляга с водой… Но это и всё. Выходит, Проклятые земли всё же решили поиграть с нами… и чем закончатся эти игры, не знает никто.

Но тут мной овладевает совершенно непонятное спокойствие. И пожимаю плечами, и пытаюсь понять, в каком направлении двигаться. Вокруг тишина, только капли продолжают капать.

Кап-кап-кап…

И вдруг я слышу где-то далеко, страшно далеко слабый жалобный детский крик. Всё ясно. Нужно идти туда.

Я поворачиваюсь в сторону, откуда доносится крик – слабый, такой словно ребёнок кричал уже несколько часов кряду… а сейчас он просто скулит и хрипит из последних сил. Я так боюсь, что он замолкнет, что всё ускоряю и ускоряю шаг, а потом уже почти бегу. Но плач не кажется ближе… Хотя и не затихает.

И вдруг с потолка прямо на меня бросается стремительная многоногая тень. Многоножка Каноников! Но сейчас она явно агрессивна – бросается на меня, щёлкает торчащими, как у пауков хелицерами, на кончиках которых дрожат мутные капли. Эти твари ещё и ядовиты?

Я уворачиваюсь, лихорадочно пытаясь понять, как справиться с бронированной тварью с помощью одного ножа, но в голову не приходит ничего. Несколько раз мне удаётся ударить многоножку, но мой нож не наносит особого вреда её бронированным пластинам. А потом… Потом нож выпадает из моей руки, я спотыкаюсь, падаю навзничь и мерзкая туша многоножки нависает надо мной. Я слепо шарю вокруг себя, пытаясь найти нож, что-то мне под руку попадается, и я вонзаю это что-то между грудными пластинами многоножки. Тварь издаёт мерзкий визг и грузно падает рядом со мной, я еле успеваю откатиться в сторону. Бронированная туша дёргается несколько раз и замирает, а я с удивлением смотрю на торчащий из её груди толстый арбалетный болт из закалённой стали. Откуда он здесь взялся? Неважно, главное, что очень вовремя.

Нож мой валяется поодаль, я подбираю его, сжимаю в руке и вновь слышу плач. На этот раз он куда ближе, но ребёнок хнычет уже с перерывами, явно на пределе сил. И я, не раздумывая, несусь туда, откуда плач доносится.

Спустя какое-то время передо мной возникает дверь… Я распахиваю её… и на меня вновь кидается непонятная тварь, более всего напоминающая ящерицу-переростка. Только в отличие от ящерицы эта тварь покрыта длинной густой шерстью, свалявшейся в колтуны, одну из лап она поджимает, словно та повреждена… да и вообще, это странное существо, похоже, даже дышит с трудом. Я даже не спешу вытаскивать нож – мне кажется каким-то неправильным убивать это существо. Но оно кидается на меня и пытается повалить на пол… да и зубы, которые щёлкают в сантиметре от моей шеи, у твари нехилые. Значит, убивать?

Однако тварь не кусает меня, она отбегает к дальней стенке и смотрит как-то жалобно, я вижу, как вздымаются её худые бока.

И тут до меня доходит, что я не слышу детского плача.

А тварь вновь разбегается… и вновь валит меня на пол. Вновь щёлкает зубами, но вдруг мне приходит в голову совершенно сумасшедшая мысль. Я осторожно опускаю руку на бедро, снимаю флягу и тихо говорю:

- Пить хочешь?

Глаза у твари становятся огромными, наконец в них возникает что-то вроде: «Дай! Дай! Дааай!»

- Бедняжка, - говорю я, осторожно отвожу голову твари в сторону и сажусь. – Небось, все сразу драться да драться, а водички никто и не предложит, да?

И я осторожно открываю флягу и подношу её ко рту твари. Та вполне осмысленно обхватывает флягу передними лапами и подносит горлышко ко рту. А потом начинает глотать – жадно, захлёбываясь…