Тот, кто убил лань - Лакербай Михаил Александрович - Страница 51

Разные чувства вдруг охватили и переполнили сердце абхаза: радость, вызванная искрой надежды на спасение больного друга, и гордость за хирурга-соотечественника. Вместе с тем он почувствовал и большую неловкость за свою неосведомленность...

— Неужели вы не знаете Федорова? — спросили его.

— Я живу и работаю в Абхазии, где редко кто болеет, а потому мы мало знаем врачей и живем до полутораста лет, — нашелся абхаз. — Вы не слышали об абхазском долголетии?..

— Давайте к делу! - призвал председательствующий Эмберг. — Надо запросить профессора Федорова, сможет ли он приехать. Так? — С ним согласились.

О решении консилиума было сразу же передано в Москву, и уже на следующий день стало известно, что в ближайшие дни в Париж из Ленинграда приедет профессор Сергей Петрович Федоров.

Когда близкие и друзья больного прибыли на вокзал, то увидели, что встречать профессора собрался цвет медицины Европы.

Поезд подошел к перрону. Из вагона вышел старик небольшого роста, с открытым добродушным лицом и серьезными глазами. Рядом шагала его жена. При виде друзей и коллег по лицу Федорова пробежала мягкая улыбка.

Встреча была сердечной и несколько торжественной.

После первых же приветствий и рукопожатий Федоров сказал:

— В клинику!

Тщательно осмотрев больного, он согласился его оперировать.

В назначенный день операция состоялась. Над оперируемым в глубоком молчании склонились лучшие хирурги континента, с восхищением следя за каждым движением Федорова.

С привычной четкостью хирург совершил сложнейшую операцию. Она длилась больше трех часов и была закончена, к всеобщему восторгу, успешно. В ординаторской Федорову была устроена овация.

Вскоре много интересного и нового для себя узнал больной из парижских газет. Узнал, например, что их соотечественник — профессор Федоров — является основоположником русской хирургической урологии, что он первым в мире предложил метод "бокового разреза", названного "федоровским", что именно он подарил мировой хирургии цитоскоп, ректоскоп и тончайшие катетеры, позволяющие исследовать почки по отдельности, и многое другое, чего он не знал до приезда... в Париж.

Больной быстро поправлялся. Он был связан с Абхазией славной революционной деятельностью, много лет боролся за свободу и счастье ее трудового народа. В знак сердечной признательности правительство республики подарило профессору Федорову, часто приезжавшему отдыхать в Гагру, одну из лучших дач курорта, о которой мы упомянули в начале рассказа.

Сам бывший больной впоследствии говорил:

— На примере с профессором Федоровым я лишний раз убедился в иронии мудрой пословицы: "Нет пророка в своем отечестве".

Мамиа.

Собрание колхозников "Амзары" окончилось. Только что пришлось за серьезные ошибки освободить очередного председателя артели, а его обязанности временно поручили выполнять заместителю. Люди, шумно переговариваясь, выходили из клуба. Большая группа колхозников у выхода окружила гостя, председателя райисполкома. Он уже прощался, собираясь сесть в машину, как вдруг, что-то вспомнив, сказал:

— А я и забыл спросить, как понравился вам спектакль, который сухумские артисты вчера у вас показывали?

Бывает иногда — затронешь какой-нибудь вопрос и чувствуешь, будто поднес зажженную спичку к пучку сухого папоротника: сразу вспыхивают и разгораются страсти... Так получилось и сейчас: люди заволновались, заговорили.

— О, это был замечательный спектакль! — сказал один из колхозников.

— Здорово играли! — воскликнул другой. — На посмешище нас выставили, — с горечью заявил третий.

— Чем же вас опозорили? — спросил председатель райисполкома.

— Ведь эта пьеса написана о нас, о нашем колхозе, — сказал в ответ агроном. — В ней, как в зеркале, отразились наши недостатки...

— Почему именно о нас? Есть же и другие отстающие колхозы, — возразил кто-то.

— Не утешайся, друг, тем, что нас прямо не назвали по именам, — усмехнулся один из бригадиров. — Я смотрел спектакль и сгорал от стыда... Что, разве не похоже на наши дела?!

— Астана прав, — подтвердил другой колхозник. — Я чувствовал то же самое. Мне подчас казалось, будто я не в клубе сижу и смотрю спектакль, а нахожусь в поле со своей бригадой!

— Да, — вступил в разговор немолодой бригадир виноградарей Саатгерий. — Бывает, смотришь в самую середину солнца и ничего не видишь, а отклонившись в сторону, увидишь все... Вчера, как бы со стороны, мы увидели много такого, чего не замечали, о чем не догадывались раньше.

— А скажи, Саатгерий, каков был на сцене председатель колхоза! Тот, новый, который сменил растяпу! — крикнули сзади.

— Хороший парень! — заявил виноградарь. — Как его звали? Вот забыл...

— Мамиа, Мамиа! — подсказали сразу несколько голосов.

— Да, Мамиа. Вот человек!.. Крепко досталось от него лодырям. А как умело он находил честных людей, как помогал им найти свое место в жизни!.. Главное, друзья, — Саатгерий оживился и стал говорить еще громче, — это его умение найти подход к людям, зажечь их. И он привел к победе свой коллектив. Вот бы нам такого председателя!..

— Так ведь это была только игра! — раздался хриплый голос. Люди расступились, и вперед вышел сказавший так Заган, бригадир табаководов. — Артисты сыграют вам и не такого председателя, а еще лучшего. Что им стоит! Играть-то легко... А вот показать себя на деле, в работе — этого ваш Мамиа никогда не сумеет!

— Пожалуй, верно, — поддержал кто-то рядом. — А жаль, что Мамиа — только артист!..

— Вот я и говорю, — продолжал Заган, — этим сочинителям ничего не стоит обвинять нас, даже учить, как надо работать. — Он криво усмехнулся. — Хотел бы я увидеть Мамиа в моей роли, например. Увидел бы он, с какими людьми приходится иметь дело, и не сомневаюсь, что сбежал бы сразу без оглядки обратно в свой театр!

По рядам прошел смешок.

— Ну и спесив же ты, Заган! — возмущенно возразил сосед табаковода. — Люди в твоей бригаде — как люди. И хорошие мастера, настоящие земледельцы. Нет у тебя, скажу прямо, Заган, уважительного подхода к ним. Видел ли ты, как обращался с людьми Мамиа? Прямо на глазах менялись эти люди... Эх, какая досада, что все это было только в спектакле... Верно было сказано: жаль, что Мамиа — артист!

— Так об этом-то и говорил Заган, — сказал колхозник, молчавший до сих пор. — Одно дело — игра, а другое — жизнь. Бывает, что артисты показывают на сцене одно, а делают в жизни совсем другое. Вот вам пример с одним из них — моим родственником, внуком двоюродного брата тещи.

— Близкое родство! — ввернул кто-то из собравшихся. — Какой бы ни был, все же родич, — отрезал колхозник. — К великому сожалению, конечно. Так вот, этот артист за последние пять лет сумел трижды жениться и развестись. Он бросает жен с детьми на руках, но жены охотно расстаются с ним. Двум из них он платит алименты, а ребенка третьей воспитываем мы. Месяца три назад, говорят, он снова женился на какой-то курортнице... Недавно я ездил в Очамчире. Там потели меня в клуб, сказали, что приехали артисты и показывают спектакль, в котором играет и мой родственник. Ну что же вы думаете? Вижу, изображает он на сцене этакого заботливого и внимательного мужа, примерного семьянина. Видали такое? Ах ты, думаю, пес этакий! Кого из себя строишь? И не стыдно тебе обманывать столько людей? Меня-то не обманешь... И когда он начал говорить почтенной и красивой молодой женщине всякие нежные слова и клясться в вечной верности, я, знаете, не выдержал и крикнул с места: "Что, собака, наметил новую жертву?!" И захохотал. Все вокруг меня начали шуметь. "Тише!" — говорят. Они-то, дураки, поверили ему. А мой сосед сказал мне тихо: "Что с вами, гражданин? Тут идет такая тяжелая драма, а вы хохочете... Что тут смешного?" — "Это, говорю я ему, для вас драма, а для меня один смех. Ведь он, этот обманщик, — мой родственник с тещиной стороны. А с драмой, говорю, вы подождите, она не заставит себя долго ждать. И драма будет не какая-нибудь выдуманная, как у вас в театре, а настоящая и действительно тяжелая, что и говорить. Уж я-то его знаю..."