Галерея демонов Ламбранта (СИ) - Гарсаров Гапарон - Страница 10

— А вот этого делать не стоит. Мы ведь не на исповеди.

Ламбрант протянул ему лист с начерченным кривым крестом в круге и постучал по нему авторучкой.

— Завтра на суде скажешь, что это сатанинский знак, — сопроводил он свой жест. — Что тебе лично неоднократно поступали угрозы от приверженцев Дьявола. Ну и твоему бывшему пастору тоже.

— Но… — попытался возразить Плетнёв.

— Ты хочешь выйти отсюда или дальше прослыть адвентистом-сатанистом? — парировал Павлов и вновь постучал авторучкой по своему рисунку. — Скажешь, что в Церкви Равноапостольного Дмитрия Каримского дьяволопоклонники сожгли себя на праздник Бельтан два года назад… И что пастору Камалову это известно.

Вадим был удивлён. Конечно, клеветать на Роберта и своих братьев-адвентистов он точно не собирался. Ведь незнакомец со шрамами говорил чудовищные вещи.

— Ну и напоследок скажешь, что на кладбище видел посторонних, — добавил Ламбрант и повернулся к притихшему Хомунину. — К завтрашнему заседанию понадобится эксперт-криминалист, который даст заключение, что брызг крови на одежде Плетнёва не обнаружено. А без них предъявить нашему подзащитному нечего.

— Какое завтра? — недоумевал Артём, едва сдерживая кашель. — Какое заседание?.. О чём Вы вообще сейчас говорите???

— О том, что завтра областной суд рассмотрит жалобу на незаконное задержание и помещение под стражу, — скороговоркой произнёс Павлов и взглянул на подследственного. — Если не скажешь так, как я велел, будешь гнить на нарах до конца своих дней, понял?

Вадим поёжился от уродливого лица человека в рясе, но торопиться с ответом не стал. В конце концов, он сам ещё не виделся ни с кем из общины. Наверно, к нему сюда просто никого не пускали. Поэтому надо было прояснить ситуацию с адвентистами. Да и с чего вообще этот незнакомец со шрамами решил, будто Плетнёв станет наговаривать на братьев и пастора такие нелепицы?

— Я лгать не буду, — заявил парень, вызвав ухмылку на лице Ламбранта.

— Будешь, — уверенно ответил тот и жестом потребовал от адвоката планшетник, на котором быстро нашёл фото топорика с красным камнем. — Этот предмет у тебя был в руках в тот день, верно?

— И что? — продолжал недоверчиво бубнить Вадим.

— Где ты его взял? — Павлов увеличил изображение на экране, так что стал виден символ на рукоятке.

— Нашёл под комнатой мальчишек в доме пастора Роберта.

— И ты так спокойно смог взять его в руки? — Ламбрант откровенно удивился этому факту, а Хомунин вообще перестал понимать, что здесь происходит.

— Ну да, а что такого? — буркнул Плетнёв.

— Если выберешься отсюда, может быть, расскажу, — парировал мужчина в рясе, смяв бумагу с нарисованным сатанинским знаком. Он поднялся из-за стола и повернулся к адвокату. — Мы закончили.

— Так я даже не объяснил клиенту его права! — взорвался Хомунин от такой бестактности.

— Я ваш клиент, — напомнил Павлов, мигом заставив парня позабыть про амбиции. — Всё, что нужно, он узнал. Теперь выбор за ним, а Ваша задача — устроить завтра суд.

Вадим почувствовал себя ребёнком, которого наказали в детском саду и теперь как-то нестандартно воспитывают. Артём же молча кивнул, затолкал в портфель бумаги и планшетник, попрощался с подзащитным и направился к выходу. Собственно, деньги ему дали, а ничего нового предложить следствию он не мог. Исходя из того набора материалов, с которыми он успел ознакомиться, Плетнёву светил солидный срок, даже если тот признает вину и покается. Поэтому казалось странным, каким образом мужик в рясе собирается добиваться его освобождения. Если только подкупит судью?..

Задумавшись об этом варианте, Хомунин не заметил, как Ламбрант выхватил у него портфель и извлёк оттуда планшетник.

— Эту вещь необходимо вернуть лично мне, — заявил Павлов, ткнув в фотографию топорика. — Поэтому понадобится иск об истребовании имущества из чужого незаконного владения.

— В смысле? — удивился Артём. — А Вам-то с чего вдруг её должны отдавать?

— Потому что я её создатель, — в очередной раз за сегодняшний день огорошил его Ламбрант во дворе СИЗО. — Этот предмет из моей авторской коллекции, я реализовал его на аукционе в галерее Наватина месяц назад с сохранением права следования.

— Так если продали, то тогда собственник должен подавать иск, — подметил адвокат, у которого в голове от нового дела творилась настоящая каша.

— А собственник мёртв, — улыбнулся Павлов, вернув планшетник хозяину. — Стало быть, по праву следования акс теперь мой.

— Акс? — недоумённо переспросил Артём.

— Так называется этот предмет. Я заключил с галереей договор, по которому коллекция принадлежит покупателю лишь при жизни. А после смерти произведение возвращается автору, то есть мне.

— Не слышал я как-то о таких договорах, — засомневался Хомунин. — Это вообще законно?

— Ну, в авторском праве Вы так же не особо сильны, — ухмыльнулся Ламбрант. — Просто составьте исковое заявление и ускорьте процесс его рассмотрения. Мне понадобится этот предмет, я пришлю Вам на электронную почту исходную информацию.

На том и разошлись. Павлов пешком удалился в противоположную сторону от СИЗО. А Артём вернулся в свою «Пятнашку» с гудящей головой. Дел у него теперь значительно прибавилось. Правда, ему и заплатили немало. Но он думал, что придётся только подписывать протоколы и иногда ходить на какие-то следственные действия, как обычно это происходило с обречёнными клиентами.

Что ж, кто платит, тот и определяет условия. Поэтому первым, чем занялся Хомунин, стало посещение Областного Суда. Как ни странно, наспех составленная жалоба уже лежала в судебной канцелярии. Кто её успел подать, Артём решительно не понимал. А ещё через два часа ожиданий ходатайство об ускорении рассмотрения жалобы одобрил некто судья Блинов, и заседание назначили на завтра после обеда. Настроение от этого поднялось. Так что к районному суду Артём приехал уже в весёлом расположении духа и с ворохом бумаг по иску на авторский акс.

Пока молодой адвокат, расположившись в вестибюле с ноутбуком, составлял заявление, выяснилось много пикантных подробностей. Договор, о котором говорил Павлов, действительно содержал условие о возврате предмета автору после смерти приобретателя. В качестве такового значилась некто Семеенко Ульяна Владимировна, проживавшая в элитном загородном посёлке. Ламбрант прислал также фотографию свидетельства об её смерти. И хотя формальных оснований для иска было предостаточно, Артём не удержался от любопытства и стал изучать личность Семеенко в Интернете.

Прежде всего, оказалось, что она весьма крупный меценат всяких художественных проектов. Спонсировала детские конкурсы, учредила премию для художников и скульпторов, даже входила в Совет по культуре при местном губернаторе и организовывала выставку для молодых талантов. Видимо, деньги у неё крутились немалые, ведь акс на прижизненное пользование она купила за весьма солидную сумму. Не удивительно, что Павлов был столь щедр, нанимая Хомунина для своих странных игр с законом. К тому же, Семеенко была персонажем и светских скандалов. Её обвиняли в походах «налево» от мужа-писателя, в шашнях с местной футбольной звездой, затем с владельцем кожевенной фабрики и непосредственно перед гибелью — с московским ловеласом Тимуром Алимовым. Из-за последнего, как понял Артём, любвеобильная благотворительница и скончалась в пьяной аварии. А донжуан — выжил.

— Это ты на меня маляву настрочил в облсуд?! — раздался из-за спины звонкий голос, и Хомунин увидел блондинку в чёрном деловом костюме и в очках с красной оправой. — Что тебе этот Плетнёв сдался вдруг? Он рецидивист и психопат, его только за решёткой надо держать…

— Послушайте, Юлия Игоревна, — спокойным голосом завёл адвокат, — Вы же квалифицированный юрист и знаете, что это конституционное право моего подзащитного.

— Какое ещё конституционное право! — взревела следователь, размахивая увесистой папкой. — Он укокошил парня из своей секты и спрятал троих детей, которые тоже потенциальные трупы уже. Его нельзя выпускать никуда! И никто вменяемый его не выпустит! Так что можешь не строчить кляузы в суды, тебе ничего не светит!..