Зима (ЛП) - Роуз Френки - Страница 6

Если мы просидим весь обед, и он не перейдет к делу, мои нервы взорвутся и нанесут непоправимый вред. Нам нужно о чем-нибудь поговорить. Это слишком соблазнительно — просто сидеть здесь и оценивать, какие у него безумно длинные ресницы, в то время как он сканирует взглядом зал. Угольно-темные. Я встряхиваю головой. Не стоит думать о вещах, вроде его ресниц, бицепсов или идеально прямых зубах и улыбке, из-за которой мой желудок просто переворачивается. Я не из тех, кто думает о таких дурацких вещах.

— Ну… — я стараюсь, чтобы голос звучал легко, — ты до сих пор с Кейси?

Уголок рта Люка кривится. Он барабанит пальцами по белой накрахмаленной скатерти на столе.

— Уже год, как нет.

Мои брови взлетают вверх. Я рассказывала Морган, что у него есть девушка, чтобы она от меня отстала, ни капли не сомневаясь, что они с Кейси до сих пор вместе. Они были незыблемой скалой, самой сладкой парочкой школы. Приторно-сладкой. На самом деле мы с Люком до этого никогда не обсуждали отношения. Если он расстался с Кейси год назад, значит, уже был одинок, когда мы последний раз пили кофе в Брейквотере. Хотя почему Люк должен был говорить об этом? Он никогда не рассказывал о своей жизни. Просто хотел знать о моей.

— О. Извини, — говорю я только потому, что это вроде как соответствует ситуации.

Люк пожимает плечами:

— Не стоит. Я не жалею. Это было обоюдное желание, — он берет солонку и начинает крутить в руках. — А ты как? Все еще встречаешься с тем парнем, как там его?

— Джастин. Нет. Наши отношения длились недолго. Он узнал о моем папе, так что… Ты понимаешь.

Люк закусывает губу.

— Люди просто сволочи, Айрис. Хотя среди них есть неплохие.

Он не осознает, что забыл мое новое имя. Я неловко ерзаю на сидении, собираясь напомнить ему и едко рассмеяться, над тем, что будто существует вероятность, что в этом мире есть парень, готовый по своей воле со мной встречаться, зная, какое дерьмо произошло в моей семье, но не успеваю, потому что возвращается Рози с небольшим блокнотом в руке. Люк заказывает Болоньезе. Почему парни всегда выбирают эту пасту? Всегда Болоньезе и пиво. Я прошу равиоли и ухмыляюсь, тоже добавляя пиво в конце. Люк даже и глазом с этими длинными черными ресницами не моргает, услышав мой заказ. Рози тоже. Она раскладывает приборы и безмолвно испаряется, что превращает ее в самую лучшую официантку в мире. Наше пиво прибывает, и я делаю длинный глоток, прежде чем поставить его и приготовиться к нападению на Люка.

— Ты понимаешь, почему я злюсь?

Он заменяет солонку пивом, которое теперь вертит в руках, свирепо изучая бутылку.

— Да, я не слепой. И, наверное, последний человек, которого ты хочешь видеть. Я в курсе этого дерьма в твоей жизни. Полагаю, ты хочешь двигаться дальше. Я был слишком эгоистичным последние пару лет, постоянно говоря с тобой об этом, но я пытался справиться с собственными… — он поднимает глаза на потолок и делает глубокий вдох, — плохими воспоминаниями, наверное. Я пойму, если после сегодняшнего вечера ты никогда не захочешь снова меня видеть. Но есть кое-что, о чем ты должна знать, и лучше узнать эту новость от того, кто хорошо к тебе относится, чтобы иметь время подготовиться.

У меня крутит желудок. Звучит хреново. Лицо Люка не выглядит дружелюбным, скорее помятым и обеспокоенным.

— Может, поедим сначала?

Если он будет ждать еще хоть секунду, чтобы объяснить мне, что происходит, горячий шар сдерживаемого гнева и паранойи в моей груди взорвется, и от меня останется только след на стуле.

— Пожалуйста, прос… — прикрываю глаза, пытаясь вспомнить, кто я сейчас. Эвери Паттерсон. Эвери Паттерсон. Все. Под. Контролем.

— Ты слышала о Вайомингском Потрошителе? — резко спрашивает Люк.

— Нет. А должна?

Карие глаза смотрят прямо на меня, вызывая дрожь. Его брови сходятся на переносице.

— Нет, думаю, нет. Ты была еще маленькой. Наверное, взрослые ограждали тебя от таких новостей.

Я сжимаю бутылку в руках и делаю еще глоток, не отводя от него глаз. Он пытался что-то сформулировать, и я чувствовала, добром это не кончится.

— Вайомингским Потрошителем пресса прозвала серийного убийцу, который убил несколько девочек-подростков в Вайоминге пять лет назад. Это были, — Люк вздрагивает и срывает этикетку с бутылки, — это были зверские убийства, Айрис. — Он тут же осознает свою оплошность и сжимает челюсть. — Прости. Эвери. Я запомню, клянусь. В любом случае, убийства резко прекратились. Не было никаких следов преступника. Поговаривали, что, может быть, он умер или что-то в этом роде, — Люк сглатывает. — Колби Брайт написал книгу, в которой заявил, что твой отец — Вайомингский Потрошитель. А причиной того, почему убийства прекратились, было то, что твой отец покончил с собой. Книга выходит через пару месяцев. Мне кажется, ты должна знать об этом. Журналисты, пресса — они снова будут копаться во всем.

Бутылка с пивом дрожит в моей руке. Я ставлю ее на стол и немигающим взглядом смотрю на кривую грань стакана. Разум отключается, а тело, кажется, получает сильнейший удар. Слишком знакомое ощущение. Я начинаю дрожать, каждая частичка меня вибрирует, словно я разбиваюсь на молекулы, разлетающиеся в разных направлениях, готовая бежать.

— Эвери?

Я поднимаю взгляд на Люка и открываю рот, чтобы что-то сказать, очень часто дыша при этом. Как будто воздух в груди состоит из тысячи лезвий, разрывающих мою трахею.

— Колби Брайт? Брат Адама Брайта? — шепчу я с недоверием в голосе.

— Да. Он снова баллотируется в мэры. Это чисто рекламный трюк. Они никогда не докажут, что это твой отец убил тех девочек.

— Рекламный? — повторяю я случайное слово, но не могу сформулировать ясную мысль. Поднимаюсь, и комната вращается под пьяным углом. — Прости, я…

Люк встает, когда я выхожу из-за стола, и его рука слегка касается моего позвоночника, в то время как я спешу в туалет. Распахиваю качающуюся дверь и врываюсь в кабинку, прежде чем меня выворачивает наизнанку на месте: в основном, на пол туалетной комнаты. Мой желудок опустошается во второй раз, и на это раз большая часть попадает в унитаз. Раньше подобное случалось со мной постоянно, но не в последнее время. Сейчас же, сидя на полу пахнущей химией туалетной комнаты с вышедшими наружу блинчиками, расплесканными вокруг, я понимаю, как много времени прошло с тех пор. Откидываюсь назад и сползаю по двери кабинки, уставившись на шероховатую структуру противоположной стены. Через десять минут холод кафеля на полу просачивается в мои кости. Поднимаюсь на ноги, полощу рот и прилагаю все усилия, чтобы привести в порядок потекшую тушь.

Когда я выхожу из туалета, Люк ждет меня, прислонившись к стене напротив. Он выглядит обеспокоенным.

— Хочешь, я отвезу тебя домой?

Я оцепенело отступаю к нашему столику и сажусь.

— Да, но… Думаю, мне просто нужна еще минута. Дай мне немного времени, хорошо?

— Конечно.

Он садится обратно на свой стул и начинает сжимать кулаки.

— Прости меня. Я долго думал, как об этом рассказать, но…

— Думаешь, это был он?

Люк застывает.

— Нет. Нет, конечно. Я знал твоего отца. Он был…

Любящим? Добрым? Вечно улыбающимся? Понимающим?

Я снова чувствую желчь в горле и отхлебываю пива. Бутылка опустошена в три глотка.

— Мне нужно что-нибудь покрепче.

— Не думаю, что это хорошая идея.

В этот момент Рози несет нашу еду, и мой желудок сжимается. Она расставляет тарелки, но Люк вздыхает, останавливая ее рукой.

— Можем мы взять все с собой?

Даже если Рози это беспокоит или причиняет какие-то трудности, она чертовски хорошо выполняет свою работу, скрывая это.

— Без проблем, детки.

Она исчезает с нашей едой и возвращается минутой позже с двумя пластиковыми контейнерами. Люк расплачивается, и мы уходим. Снаружи он останавливается у машины со стороны пассажирского сиденья.

— Что ты будешь делать, если я сейчас отвезу тебя домой?

Я обхватываю себя ладонями: слишком пустая, чтобы дрожать или даже реагировать на плохую погоду. Внутри меня арктический холод — холоднее, чем Нью-Йорк в ноябре.