Комитет-1991. Нерассказанная история КГБ России - Млечин Леонид Михайлович - Страница 17

Ельцин сказал:

– Важно превратить Комитет государственной безопасности в эффективный институт демократического государства. Думаю, что такую цель разделяют и чекисты, и граждане России.

Он уважительно говорил российским чекистам:

– Не время сводить счеты. Недопустима борьба с инакомыслием в органах. Армия, МВД, КГБ не должны становиться ареной политической борьбы.

Всем понравилось.

Высокий и немногословный Ельцин с его твердым характером более всего соответствовал вошедшему в нашу плоть и кровь представлению о начальнике, хозяине, вожде, отце, даже царе и нашему желанию прийти к лучшей жизни, которое должно совершиться по мановению чьей-то руки. Как выразился один замечательный историк, в самом глухом уголке самой религиозной страны на нашей планете не встретишь такого упования на чудо, какое существует в России, в которой атеизм многие десятилетия был одной из опор государственного мировоззрения.

С докладом выступил председатель КГБ России Иваненко. Декларировал принцип работы комитета:

– Российская госбезопасность сплачивается на основе служения закону и законной власти.

Он непривычно для этих стен оценил ситуацию в стране:

– Основная причина нынешней критической ситуации видится нам не в борьбе за власть, как часто говорят, различных деструктивных сил, а в неспособности прежних структур центральной власти вывести страну из кризиса. Длительное топтание на одном месте происходит, на наш взгляд, от непонимания суровой реальности. Все больше наших граждан, переживающих мучительные трудности и лишения, ждут решительных перемен к лучшему и уже не верят в прежний деформированный бесчеловечный государственный строй.

Председатель КГБ России полностью разошелся в оценках с председателем КГБ Союза.

Виктор Иваненко:

– Ну, после моих слов Крючков просто схватился за голову. Он понял, что со мной бесполезно вести воспитательную работу, что я для них потерян.

– На совещание вы пригласили только начальников управлений?

– От крупных органов приехали по два-три человека, скажем, начальник управления и заместитель. От небольших – как правило, начальник.

– Виктор Валентинович, вы хотели, чтобы какие-то определенные люди с мест приехали, те, кого вы считали единомышленниками? Или это решалось без вас – кто приехал, тот и приехал?

– Приезжали руководители. Из них процентов шестьдесят – мои единомышленники. Я их знал, бывал у них. Назначения шли через меня, через Инспекторское управление. А процентов сорок – к сожалению, люди старой формации. Интересно, остро выступил Валерий Борисович Ямпольский, председатель КГБ Чувашии. Он поддержал мою идею о департизации, о том, что пора законодательство менять. Многие говорили о том, что надо искоренять фаворитизм в кадровой работе. Но, к сожалению, это и сейчас актуальная тема. Фавориты, они всегда были при власти.

– То есть вас поддерживали шестьдесят процентов кадрового аппарата?

– Да, у нас была серьезная поддержка. Я убеждал Бориса Николаевича, что многие руководящие работники комитета ждут демократических реформ и поддержат их, они не будут вашими противниками. Он не верил. Он помнил, что органы КГБ его подслушивали. Ну, это всегда болезненно воспринимается, когда тебя подслушивают, заглядывают в твою частную жизнь.

Многие выступавшие на совещании поддержали создание КГБ РСФСР. Говорили: следует сосредоточиться на профессиональных заботах, а не играть в политические игры. Но, скажем, начальник Ленинградского управления генерал Курков высказался и против создания самостоятельного КГБ РСФСР, и против департизации органов госбезопасности.

Виктор Иваненко:

– Совещание проходило на Лубянке, на шестом этаже, в зале коллегии. Продолжалось два дня. Первый день был забойным – присутствовал Ельцин. На второй день выступали начальники управлений. Потом подвели итоги, сказали: учтем ваши предложения.

– А как коллеги теперь вас воспринимали? Смотрели на вас другими глазами? Или делали вид, что ничего не изменилось? Вы чувствовали: вот эти люди вас обходят стороной, не здороваются? Или все скрывали эмоции?

– Так уж в открытую я не чувствовал. Большинство относилось, как и прежде, по-дружески… Потом, когда обстановка становилась тревожнее, просили: возьми на работу, не забудь местечко для меня приберечь… Кто-то вступал в спор… Когда я стал давать интервью, так сказать, диссидентские, о том, что органы КГБ должны подчиняться закону, быть открытыми, не исполнять политические заказы, это не понравилось.

Однажды по аппарату ВЧ раздался звонок. Глухой голос, полный ненависти:

– Иваненко, ты предатель.

И бросили трубку. Назваться смелости не хватило.

Ямпольского, который, как он хорошо помнил, «от души» выступил на совещании, Иваненко взял в КГБ России.

Валерий Борисович родился в Саратове. Работал на заводе, окончил Всесоюзный заочный политехнический институт, трудился в Саратовском совнархозе, пока в 1965 году его не пригласили в комитет госбезопасности. Служил в родном городе, потом уехал в Казахстан заместителем начальника Талды-Курганского областного управления. В 1984 году переведен в Москву, в Инспекторское управление. А в декабре 1989 года стал председателем КГБ Чувашской АССР.

Создание российского комитета госбезопасности не прошло незамеченным.

«Борис Ельцин получил подарок: он сможет иметь свое, русское, КГБ, – записал в дневнике известный историк Михаил Яковлевич Геллер. – Будет ли оно располагаться в том же здании на площади Дзержинского, что и союзное КГБ, получит ли отдельное помещение, – не важно. Главное – будущий президент России приобретет инструмент, без которого ни один советский вождь существовать не может».

Через день после совещания в комитете госбезопасности, 20 июля 1991 года, президент РСФСР Ельцин подписал указ «О прекращении деятельности организационных структур политических партий и массовых общественных движений в государственных органах, учреждениях и организациях».

Цель указа – ликвидировать на предприятиях парткомы, контролировавшие администрацию. Пленум ЦК КПСС назвал указ антидемократическим.

Ельцин обвинения опроверг:

– Указ направлен на предотвращение возможной политической конфронтации различных партий и общественных движений в трудовых коллективах. На работе надо работать без политических помех, а вот заявление ЦК КПСС, призывы не подчиняться указу провоцируют конфликтную ситуацию между центром и республикой, между президентами страны и России. Подписанный указ ограничивает не гражданские права и свободы, а монополию одной партии, а точнее – партократии на участие в выработке политики государства.

Сама компартия фактически распадалась.

«Некогда оживленные длинные коридоры здания ЦК опустели, – описывал жизнь на Старой площади сотрудник аппарата Валерий Михайлович Легостаев. – Появились признаки небрежности, неаккуратности в работе комендатуры ЦК. В буфетах исчезли ножи, чайные ложки. Что касается продуктов, то они исчезли гораздо раньше. Гибельным отчаянием повеяло от сообщений о начавшихся в здании хищениях. Срезали, как правило, кнопочные телефонные аппараты в кабинетах сотрудников, пользовавшиеся повышенным спросом на рынке. Случалось несколько раз, что вскрывали служебные сейфы работников. Несмотря на усиленную охрану здания, никто из воров задержан не был».

Но за пределами Москвы все еще существовало двоевластие. Шла борьба новой, демократически избранной власти и партийных структур.

Председатель КГБ РСФСР генерал-майор Виктор Валентинович Иваненко наивно спрашивал Ельцина:

– Почему нельзя договориться с Крючковым? Страна одна, дело общее, все заинтересованы найти выход. Что нам делить? Давайте сядем вместе, поговорим откровенно.

Ельцин объяснил:

– Они же меня врагом считают.

Борис Николаевич был прав.

Иваненко предлагал и Крючкову:

– Давайте пойдем на более тесный контакт с российской властью.