Тайный агент Господа - Гомес-Хурадо Хуан - Страница 57

Фаулер и Данте поднялись. Фаулер одной рукой придерживал пистолет за ствол, а второй нажал на рычажок, выщелкивая обойму, которая с громким стуком упала на пол. Затем он вытряхнул патрон из патронника. Еще два быстрых движения — и боек ударника лежал у него на ладони. Священник зашвырнул его в противоположный конец комнаты и кинул пистолет к ногам Данте.

— Он теперь не много стоит.

Данте улыбнулся, втянув голову в плечи.

— Ты тем более не много стоишь, старик.

— А ты проверь.

Суперинтендант кинулся на священника. Фаулер увернулся и ответил встречным ударом, который чуть-чуть не достиг цели — подбородка Данте, а пришелся агенту в плечо. Данте сделал обманное движение слева, Фаулер уклонился в сторону и получил удар в корпус, по ребрам. Он упал, стиснув зубы от боли, не в состоянии вздохнуть.

— Заплесневел, дед.

Данте подобрал с полу пистолет и магазин. У него не было времени искать боек и ставить его на место, но бросить оружие он не мог. В спешке у суперинтенданта вылетело из головы, что у Диканти тоже имеется пистолет, которым он мог бы воспользоваться. В тот момент, когда Паола скатилась на пол, лишившись чувств, табельное оружие очень удачно очутилось под нею, придавленное ее телом.

Суперинтендант посмотрел по сторонам, заглянул в ванную комнату и в шкаф. Андреа Отеро исчезла, и диск, оброненный в пылу сражения, тоже. Заметив каплю крови на оконном стекле, он поспешил выглянуть на улицу. На миг он почти уверовал, что журналистка наделена даром ходить по воздуху, как Христос по воде. Или, скорее, карабкаться по отвесным стенам, как кошка.

Спустя мгновение Данте сообразил, что окна номера, где разворачивалось действие, выходят прямо на черепичную крышу соседнего здания, перекрывавшую изумительно красивый внутренний дворик церкви Санта-Мария делла Паче, спроектированный Браманте. Андреа понятия не имела, кто построил оригинальный клуатр, как и о том, что именно Браманте по иронии судьбы выпала честь стать первым главным архитектором собора Святого Петра в Ватикане. Она ползла на четвереньках по черепичной крыше нарядного терракотового цвета, сверкавшей в лучах утреннего солнца. Стараясь не привлекать лишнего внимания со стороны ранних туристов, заходивших во дворик церкви, Андреа упорно стремилась к противоположному концу крыши, где открытое окно сулило ей спасение. И проделала уже полпути. Галерея клуатра была двухъярусной, и крыша, вознесенная на девятиметровую высоту, опасно наклонялась над вымощенным камнем двориком.

Превозмогая боль в паху, Данте выбрался в окно и пустился в погоню за журналисткой. Андреа обернулась через плечо как раз в тот момент, когда его ноги коснулись черепичной крыши. Она заспешила, но была остановлена окриком:

— Не двигаться!

Андреа повернула голову. Данте держал ее на прицеле: о том, что пистолет выведен из строя, она не знала. Андреа поверить не могла, что этот тип настолько не в себе, чтобы застрелить ее средь бела дня при свидетелях. Туристы их уже приметили и с восторгом наблюдали за происходившим у них над головами. Постепенно аудитория разрасталась. Жаль, что Диканти лежала без сознания на полу в гостиничном номере. Она упустила редкую возможность своими глазами увидеть живой пример описанного во всех учебниках явления, известного в судебной психиатрии как bystander effect^[82]. Согласно этой теории, неоднократно подтверждавшейся на практике, чем большее количество зрителей наблюдают, как некто попал в критическое положение, тем меньше вероятность, что кто-то из прохожих поможет жертве. Причем останавливаются поглазеть в основном праздные зеваки. Они тычут пальцами, дергают соседа за рукав, призывая смотреть внимательнее, но ничего не предпринимают.

Не обращая внимания на собравшуюся внизу аудиторию, Данте, пригнувшись, подкрадывался к журналистке. Приблизившись, он с удовлетворением отметил, что один диск женщина держала в руке. Должно быть, она сказала правду: у нее хватило глупости выбросить остальные конверты. Но тем большее значение приобретает теперь этот последний.

— Отдай диск, и я уйду. Клянусь. Я не желаю тебе зла, — солгал Данте.

Андреа помертвела от страха, но она могла похвастаться смелостью и присутствием духа, которым мог бы позавидовать даже сержант Легиона^[83].

— Как бы не так! Убирайся прочь, или я его выкину.

Данте замер на полдороге. Андреа вытянула руку, слегка изогнув запястье. Легкое движение — и диск полетит, как фризби. Может, он разобьется, ударившись о землю. А может, его подхватит легкий утренний бриз, и он спланирует в толпу, где его подхватит случайный зевака, который испарится задолго до того, как Данте успеет спуститься во дворик церкви. И тогда все пропало.

Слишком рискованно.

Шансы равны — пятьдесят на пятьдесят. И что прикажете делать в таком случае? Отвлекать противника до тех пор, пока чаша весов не склонится в вашу пользу.

— Синьорина, — громко крикнул Данте, — не прыгайте. Не знаю, что толкнуло вас на этот шаг, но жизнь прекрасна. Подумайте хорошенько, и вы найдете массу причин, чтобы жить.

Да, тактика выбрана правильно. Подобраться как можно ближе, будто бы для того, чтобы спасти эту ненормальную с окровавленным лицом, выскочившую на крышу и угрожающую покончить с собой, попытаться ее схватить (так, чтобы никто не заметил, как он отнимает у нее диск), а потом в пылу борьбы «не суметь» ее удержать. Ужасная трагедия. На Диканти и Фаулера надавят сверху. Там умеют приструнить!

— Не прыгайте! Вспомните о семье!

— Да что ты такое несешь, идиот? — поразилась Андреа. — Я не собираюсь прыгать!

Зрители, наблюдавшие за спектаклем снизу, показывали на них пальцами, вместо того чтобы нажимать кнопки телефонов, срочно вызывая Polizia. Какой-то доброхот даже начал упрашивать: «Не прыгайте, не прыгайте». И никому не показалось странным, что спасатель вооружен; возможно, люди просто не разглядели, что именно «храбрец» держит в правой руке. Данте от души ликовал. Он медленно, но неумолимо подползал к журналистке:

— Не бойтесь! Я полицейский!

Андреа слишком поздно поняла, какую игру затеял противник. Их разделяло уже не более двух метров.

— Не приближайся, мерзавец. Я выброшу диск!

Тем, кто стоял во дворике, послышалось, что она хочет броситься вниз сама. Едва ли они обратили внимание на маленький диск, которым она размахивала. Раздались нестройные крики: «Нет, не надо!» — и кто-то из туристов даже посулил Андреа вечную любовь, если она спустится с крыши живая и невредимая.

Тем временем суперинтендант уже практически касался кончиками пальцев босых ног беглянки, развернувшейся к нему лицом. Она попятилась и потеряла равновесие, соскользнув вниз по покатой крыше. Толпа (во дворике уже собрались человек пятьдесят, а из окон гостиницы выглядывали постояльцы) затаила дыхание. Вдруг раздался возглас:

— Глядите, священник!

Данте посмотрел назад. Фаулер стоял на крыше, выпрямившись во весь рост, и держал в каждой руке по куску кровельной черепицы.

— Только не здесь, Энтони! — воскликнул суперинтендант.

Фаулер его словно не слышал и метнул один из кусков черепицы с дьявольской точностью. Черепичный снаряд с силой угодил Данте в предплечье, ибо тот, по счастью, успел заслонить лицо рукой. Если бы он этого не сделал, возможно, с громким хрустом треснул бы его череп, а не рука. Он рухнул на крышу и покатился к краю. Чудом он сумел уцепиться за выступ, уперевшись ногами в одну из бесценных коринфских колонн, выточенных умелым скульптором под руководством Браманте пятьсот лет назад. Будто в насмешку зеваки, которым в голову не пришло помочь жертве, охотно бросились выручать Данте. Спасательной команде из трех человек удалось снять с карниза бессильно повисшего, как тряпичная кукла, раненого. Тот поблагодарил их и потерял сознание.

На крыше Фаулер обратился к Андреа:

— Синьорита Отеро, сделайте милость, вернитесь в номер, пока вы не искалечились.

Гостиница «Рафаэль»