Птицедева - Гамаюнова Светлана Геннадиевна - Страница 3

Лилит

Этой ночью мы ночевали в небольшой деревушке. Хозяйка пустила меня в хату, а Михела отвела спать на сеновал. Мы ведь не представлялись как муж и жена, говорили везде, что просто едем вместе в один из городков, названия которых меняли по мере их проезда. Этой ночью мне опять спалось плохо. Не могла заснуть, мучило предчувствие, что все должно измениться, и очень сильно. Сама себя успокаивала: да каждый день все меняется – леса, озера, поселки, только мы вдвоем едем вперед, и это пока неизменно. Как же я ошибалась! Еще не знала, что нас ждет то, что изменит и опять закрутит события невероятным образом.

Утром проснулась рано, солнце только начало согревать тронутую легким морозцем траву. В голове промелькнуло: хорошо бы добраться на Буян до снега, а то зима на носу. С утра полетать не могла (не возле деревни ведьэто делать). Вот отъедем, тогда… Решила проведать, как там Михел, может, тоже проснулся, тогда нечего ждать, перекусим и поедем. Твердым шагом направилась к месту его ночевки и тут….

На лесенке, что вела на сеновал, сидела самая невероятная женщина, которую я когда-либо встречала. Даже на кривой приставной лесенке и с соломой в волосах я увидела царицу. Тихо ахнула:

– Лилит, Вы что тут делаете?

– Тебя жду, не идти же мне в таком виде в хату, не поймут.

У меня ее появление здесь совершенно не укладывалось в голове. Зачем, почему, каким образом? «Что ей от нас надо?» – пронеслось в голове.

Лилит скривила губы и засмеялась.

– Не удивляйся, хочу с тобой просто поговорить, и давай без лишних экивоков: мы с тобой теперь почти родственницы.

От ее слов у меня волосы зашевелились на голове, а Лилит снова засмеялась.

– Садись, родственница, поговорим – есть о чем, поверь.

Потом помолчала, решая, видимо, с чего начать, и сказала:

– Я меньше всего хочу, чтобы ты сейчас грохнулась в обморок от того, что узнаешь, так как вижу – ты ни о чем не догадываешься. Слишком молодая и неопытная, ничего не знаешь о жизни и о себе, вернее, ничтожно мало знаешь. Поверь, я это не потому говорю, что хочу тебя обидеть, а потому, что не знаю, как тебе все рассказать.

– Я не дура, – почему-то обиделась я, – говори, пойму.

– Конечно, не дура, – опять засмеялась Лилит. – Сложно быть дурой, слишком много конкуренток. Ты просто глупая девочка, на которую хотят взвалить слишком большую ношу, не пойму – почему, и сейчас как будто проверяют, сколько ты сможешь вынести и не сломаться. Самой интересно. А то, что я сделала, возможно, облегчит тебе одну из задач. Заберу Михела себе. Возражаешь?

И Лилит лукаво посмотрела на меня, облизывая обкусанные губы.

«Так она целовалась с Михелом», – ахнула и даже присела от зародившейся мысли.

– Так ты и Ха… и зачем? – пролепетала я.

– Захотелось.

Она опять замолчала, ожидая, чтобы я переварила полученную информацию.

– Я всегда получаю, что хочу, а сейчас я захотела этого мальчика – и получила.

– Но как? – вырвалось у меня.

Вот, оказывается, как трудно отдавать то, что считала своим, ведь видела, как он все время влюбленно смотрит на меня и, хотя понимала, что и сам не гам, но почему-то не хотелось отдавать другому или, вернее, другой, тем более Лилит.

– Да просто обернулась тобой и привалилась под бок, он решил, раз ты пришла на сеновал, когда могла ночевать в хате, значит, решила быть с ним. Он об этом так мечтал. А там уж сама понимаешь, никто не стал выяснять подробностей – ты это или только твой образ, не до разговоров стало.

Расширившимися от ужаса глазами смотрела на эту стерву. Она еще и мной обернулась. Вот дрянь.

– Да, стерва и дрянь, не скрываю. Могу оборачиваться любой женщиной. Помнится, даже в историю вошла, когда обернулась Царицей Савской и совратила какого-то там бедняка из Вормса, было дело.

По-моему, у меня от ужаса даже глаз задергался и я тихо спросила:

– Тебе Марка было мало? Вы ведь вроде вместе улетели. Или ты ему разонравилась, что пришлось на такую подлость идти, другой прикидываться, чтобы с парнем переспать?

– Лотта, душка, не пытайся меня оскорбить, это практически невозможно. Марк обожает меня. Как говорится, он «готов целовать песок, по которому я ходила». И запомни, – она прошипела почти зло, – мужчины не бросают меня. Бросаю или оставляю, называй, как хочешь, только я. И вообще, если бы собрать все скупые мужские слезы, которые были пролиты в расставаниях со мной, они бы заполнили целое море. Ах, сколько их было – мужчин, воспоминаний, образов и историй, быстро подошедших к концу. Ты думаешь, я их жалею? Отнюдь. Им было что вспомнить в конце их часто никчёмной жизни. И сколько их, шептавших в старости и на смертном одре: «Спасибо, что ты была в моей жизни, Лилит, ты лучшее, что случилось со мной. Я так и не смог забыть тебя, мое чудо». Или что-то в этом роде, имеются варианты. А я сама вспоминаю немногих из тех, кто были в моей жизни. Помню только достойных мужчин. Они были разные – великие правители и простые воины, поэты, но в них был огонь, и мне это нравилось. К сожалению, огонь в людях горит не так часто. А Михел – он просто мне понравился тогда, у Кощея. Так смешно противился моей силе, Марк сразу подчинился, а этот продержался. И поэтому решила пойти другим путем, да и просто потянуло на мальчиков, как ни смешно. Такой чистый, горячий, не испорченный, так желал тебя, так нежно целовал. Скажу, что и любовник он не плохой, могу тебе посоветовать попробовать, я не жадная. Тебе сейчас полезно.

Я аж подпрыгнула от ее замечаний и чуть не свалилась с лестницы, на которой мы сидели. Вот еще чего не хватало! Михел не игрушка. И что же теперь будет?

– А еще хотела кое-то получить от него и, думаю, получила. Точно получила.

Она положила руку на живот и как будто прислушалась к себе, а потом продолжила:

– Это чувство меня никогда не обманывает, слишком много раз повторялось. Вот захотела и получила.

– Что с Михелом, он что, спит?

– Да, маленькая, заботливая наша. Спит и, думаю, у нас еще есть немало времени для некоторого разговора, тебе нужно это узнать.

– Что узнать и что ты получила от Михела?

– Ребенка, Лотта, девочку, хочу ее родить и в роли отца выбрала Михела.

У меня не было слов. Вот так просто захотела, решила, прилетела. Совратила Михела,использовав меня как приманку для своих целей. Люди игрушки, а то, что им больно будет от этого, не считается. Как он будет себя чувствовать, если узнает, что он отец ребенка? Может, она и не скажет?

– Лотта, не стоит меня ненавидеть. Да, я беспринципна и эгоистична, потому что, в отличие от Адама и Евы, не ела яблоко с Древа Познания Добра и Зла, как я говорила вам раньше. Я живу желаниями, но головой тоже думаю, и даже лучше, чем многие. Я рассчитываю многие свои поступки, и то, что я сделала сейчас, я сделала расчетливо и обдуманно, но не отрицаю, что первичным было желание, возникшее еще у Кощея, -совратить мальчика. Ну понравился кареглазенький.

– Почему тебя не устраивал для этой цели Марк – он красивый, высокий, сильный, правитель, а Михел еще мальчишка, даже я это чувствую?

– Скажу, не злись. Постарайся без эмоций выслушать, что я тебе расскажу.

– Легко тебе говорить. А что Михел подумает обо мне, когда проснется, как мы будем дальше ехать, как ты себе это представляешь?- почти прокричала я. – Какой ребенок, ты только провела с ним ночь, как ты можешь знать?

– Как могу знать? Вот если забеременеешь еще раз, тоже поймешь быстро, что ждешь ребенка. А у меня огромный опыт, такого нет ни у кого, так что я сразу поняла. Мне нужно родить. Бог Единый и Сущий, создавая нас с Адамом, сказал – плодитесь и размножайтесь. Это его первое наставление нам, первым людям, и оно действует, как закон, над которым я бессильна. Я просто не могу нарушить эту заповедь, как бы ни хотела избавиться от этой ответственности. Я десять лет просидела в своем имении с кошками и собаками, размышляя о Боге, сущности бытия, просто стараясь забыть прошлое, и когда Кощей меня пригласил к себе, поняла, что опять должна родить. Но знай: душа ребенка тоже выбирает родителей, и Марк ей, моей девочке, почему-то не подошел. Хотя он неплохой человек и правитель и, вероятно, был бы ей хорошим отцом, но она не захотела. И тогда я вспомнила про Михела, не просто же так я сама к нему потянулась. Что-то привлекло. Что моей дочке надо – не знаю, почему Михел – не знаю.