Резидентура. Я служил вместе с Путиным - Ростовцев Алексей Александрович - Страница 22

Но до 1984 года еще далеко. Я пока работаю в Галльской разведгруппе, поэтому давайте поговорим об особенностях существования крошечного коллектива разведчиков, состоящего из семи, пяти, а то и всего из трех человек. Здесь ты можешь иметь интимных друзей (а лучше их не иметь), но не должен иметь врагов. Если ты нарушишь этот священный принцип, то вся твоя жизнь и вся твоя работа пойдут наперекосяк. Здесь лучше скрывать свои симпатии и антипатии, поддерживая со всеми спокойные, ровные отношения. Тут ты весь на виду, поэтому не пытайся хилять от работы, лизать задницу шефу, наушничать, усмиряй гордыню свою, помогай слабому, не гнись перед сильным – и твои коллеги тебя оценят и зауважают, а может быть, даже полюбят.

В окружных резидентурах (разведгруппах) многие из основных правил конспирации не соблюдались в силу невозможности их соблюдения. Когда я уходил в отпуск, мою агентуру брали на связь товарищи и вели мои основные разработки. Когда уходили в отпуск товарищи, я брал на связь их агентуру и работал по их делам. Где-то в течение первых двух лет пребывания в Галле я познакомился со всем агентурным аппаратом и со всеми разработками разведгруппы. Мои товарищи тоже знали всю мою агентуру и все мои дела. С учетом этих обстоятельств поддержание в маленьком коллективе разведгруппы нормальных человеческих отношений было основным условием ее успешной деятельности. Конечно, в каждой из резидентур имелись свои проблемы. Случалось так, что кто-то не сразу вписывался в коллектив, кто-то с кем-то не очень уживался, кто-то завидовал удачной разработке, реализованной товарищем, иногда вспыхивали ссоры, как правило, по пустякам, которые быстро заканчивались примирением конфликтующих сторон. Все это были мелочи. Когда же дело касалось решения конкретной задачи, где предполагалось задействовать оперативные возможности двух или нескольких сотрудников, любая взаимная неприязнь гасилась усилием воли каждого участника предстоящей операции, и общая работа выполнялась добросовестно с приложением всех сил. В округах трудились хорошие надежные ребята, и я вспоминаю почти о любом из них с теплым чувством. За весь период моей работы в ГДР имел место только один совершенно отвратительный эпизод, когда сотрудник одной из разведгрупп попытался напакостить товарищу в духе наихудших традиций дешевых романов детективного жанра. Этот, с позволения сказать, чекист конспиративно записал на магнитную пленку свой диалог с одним из коллег. Последний допустил в разговоре негативные высказывания в адрес начальника. На другой день с утра пораньше магнитофонная запись была доложена руководителю разведгруппы. Надо признать, что начальник оказался на высоте. Внимательно прослушав запись, он взглянул на часы и сказал своему доброхоту:

– Сейчас половина десятого. Завтра в это время тебя не должно быть на территории Германской Демократической Республики. Я помогу тебе уехать вовремя, иди, собирайся.

Этот старший офицер связи действовал так уверенно, потому что знал: Берлин и Москва его поддержат. И его поддержали. Кажется, негодяй был уволен из органов. А что еще с ним следовало делать? Ведь он являлся потенциальным предателем.

Выше я уже писал о том, что нравственный климат в Представительстве менялся в соответствии с теми изменениями, которые происходили в Советском Союзе в 60-е – 80-е годы. Менялся в худшую сторону. Общество наше разлагалось, и то, что в 60-х годах считалось позорным и греховным, в 80-х стало чуть ли не нормой. Культ духовных ценностей вытеснялся культом вещей. Вещизм сделался своеобразным стержнем нравственности кое-кого из сотрудников разведки. Оперу 60-х годов не пришло бы и в голову заняться спекуляцией заграничными товарами. Опер 80-х не уставал возить на родину японские магнитофоны, загоняя их там за баснословные деньги, чтобы не остаться без машины и дачи, а ежели таковые уже имелись в наличии, то складывал рубли в чулок, не зная точно, на что они будут потрачены. Мысли о работе и Отечестве быстро вытеснялись из головы опера 80-х мыслями о материальных благах. Опер 80-х стал настырным и нахрапистым во всем, что касалось решения личных вопросов. Советская идеология испускала дух. Ей на смену пришли общечеловеческие (рыночные) ценности. И когда рухнула ГДР, многие офицеры Представительства этому обрадовались. Ведь исчезло МГБ, и все его имущество осталось без хозяина. Значит, можно было увезти домой принадлежавшую бывшим немецким друзьям мебель. Началось чудовищное разграбление советской собственности в ГДР. На этом многие тоже крепко погрели руки. Дурные деньги в единый миг превращали людей в скотов.

Кому достались наши военные предприятия, наисовременнейшие аэродромы, полигоны, военные городки? Кому достались крупнейшие в Европе урановые рудники, которыми мы владели совместно с немцами? Все это украдено неизвестно кем, а может быть, просто брошено. В итоге мы еще должны выплатить ФРГ контрибуцию в размере шести миллиардов советских переводных рублей. За что? Говорят, это наш старый долг ГДР. Какой долг? ГДР строилась с привлечением громадных ресурсов Советского Союза. Вот теперь и хочется спросить: так кто же победил во Второй мировой?

Рожа опера образца 1989 года стала дурацкой от барахольного счастья. Вся зарплата пошла в валюте, распродавались по бросовым ценам добротные гэдээровские товары. А то, что грохнулась вся наша огромная агентурная сеть, созданная трудом многих поколений чекистов, то, что грохнулись все наши разработки, – это уже волновало и доводило до инфарктов в основном «старичков» – сотрудников старшего поколения. Молодежь мыслила по-новому. К этому ее призывали наши лидеры.

За предательство друзей и союзников мы жестоко поплатились. Через два года рухнула наша страна.

Не думай, читатель, что все подряд чекисты оказались сволочами и продали Россию. Многие были готовы исполнить свой долг до конца, однако их полностью дезориентировало руководство партии, которому они были напрямую подчинены. Чекистам десятки лет вдалбливали в головы, что они вооруженный отряд партии и должны выполнять только приказы партии. Любой шаг в сторону – преступен. От партии и ее руководства враз ничего не осталось. Кого слушать, чьим указаниям следовать?

А сейчас сними шапку, читатель. Я процитирую предсмертную записку офицера КГБ, застрелившегося на своем рабочем месте в тот самый миг, когда торжествующие ублюдки спускали с главного шпиля Кремля государственный флаг Советского Союза. Это было 25 декабря 1991 года в день католического Рождества в 7-40 вечера. Обрати внимание, читатель, с каким садистским подспудным смыслом мировая закулиса определила день и час нашей погибели. А теперь слушай: «Мне очень больно и обидно за мою великую Родину, служению которой я посвятил всю жизнь. Никогда не стремился сделать карьеру или, что называется, “урвать кусок пирога” общенародного, общенационального достояния. Этим горжусь и считаю это смыслом жизни каждого офицера, давшего присягу служить святому Отечеству. Иногда задаюсь вопросом – почему именно нашему, моему поколению пришлось пережить эту страшную трагедию. И… не могу найти ответа.

Я верю в великую грядущую страну дружбы народов, я верю в великую святую Русь.

Верный своей присяге полковник Александр С.»

Разгром Советского Союза повлек за собой разрушение всей единой монолитной структуры Комитета государственной безопасности. КГБ распался на несколько спецслужб, которые тянут одеяло каждая на себя вместо того, чтобы тесно сотрудничать друг с другом. Из КГБ было выбито самое работоспособное офицерское звено: капитан – майор – подполковник. Распалась связь поколений, их преемственность. Кого уволили, кто уволился сам. Рынок смог предложить бывшим чекистам, в большинстве своем умным, грамотным, разворотливым мужикам, достойный человека уровень существования. Советский опер жил не богато, но и не бедно. Он принадлежал к советскому среднему классу. Когда я в конце семидесятых – начале восьмидесятых годов работал в Центральном аппарате разведки в звании подполковника и в должности старшего научного сотрудника, моя зарплата составляла около пятисот рублей. В пересчете на нынешние деньги это где-то тысяч восемнадцать-двадцать. На такие деньги можно было жить и содержать семью. Сегодняшний опер, как и армейский офицер, бедствует. Он вынужден постоянно экономить на желудке, чтобы не голодали его дети. До недавнего времени ему месяцами вообще не платили зарплаты. У спецслужб не хватает средств на содержание своих лечебных учреждений и санаториев. Теперь чекисты лечатся и отдыхают там вместе с новыми русскими и иностранцами из ближнего зарубежья. Те вливают в нашу медицину необходимую валюту. Получается так, что чекисты зачастую лежат в госпитальных палатах и проводят свои отпуска с теми, кого должны разрабатывать и сажать. Здесь имеет место грубейшее нарушение правил конспирации: объекты нашей заинтересованности не должны знать нас в лицо. Но голод не тетка! Куда денешься?